— Пригляди за машиной, — велел я, махнув в сторону окна. — Я быстро.
В холле стоял запах кухни и сигаретного дыма, менеджер протянул мне трубку, — сразу видно, средний мотельчик.
— Это я, — звонил легавый. — Можем поговорить?
Он считал, что отправляться в дорогу раньше семи вечера опасно, и советовал дождаться, когда на дежурство заступит другое отделение; оказавшись на магистрали, главное не превышать скорость, тогда риск операции сведется практически к нулю. Напоследок он продиктовал мне номер, по которому мы свяжемся, еще раз посоветовал соблюдать осторожность: будь бдителен, мы не должны пустить дело насмарку, не забудь, стоит раз попасться, и все пропало.
Я и сам это понимал, ведь моя цель — заработать к концу года миллион, а не сесть за решетку, но Жоэль уперся и не соглашался ждать было одиннадцать утра, он уже собрал свои немногочисленные пожитки и, несмотря на уговоры, стоял на своем, как-будто для него оказаться в Париже к вечеру — вопрос жизни и смерти.
— И вообще, откуда он знает, что на дорогах будут проверки? Он что; ясновидящий или, может, сама мадам Солей [17]? Товар у нас, значит, можно ехать.
В конце концов мне пришлось немного раскрыть карты: мы должны задержаться в городе ради своего же блага, а не ради общения с местной интеллигенцией, нужно же понимать, раз человек просит нас обождать, значит, на то есть причины, в кутузке будет поздно кусать локти. Его упрямство начинало меня злить.
— А давайте перед отъездом сгоняем в Этрету [18], — предложила Мари-Пьер.—Там работала моя покойная тетушка, знаете, там такие красивые скалы.
Мы оба помолчали, я сказал, хорошо. Жоэль покачал головой: в таком случае я должен предупредить своего соседа, не хочу, чтобы он начал беспокоиться; Мари-Пьер мне подмигнула, все уладилось в мгновение ока, на долю секунды мне стало стыдно: она просто чудо, о такой девушке можно только мечтать, глядя на нее, кто угодно голову потеряет, это факт, но все же иногда мне было неловко этим пользоваться, и я не мог сердиться на Жоэля, он был как под гипнозом; и я ему сочувствовал.
Однако добраться до Этреты оказалось делом непростым: пока Жоэль дозвонился до соседа, а мы собрали вещи, уже наступил полдень, Мари-Пьер утверждала, что точно знает дорогу, — как бы не так, мы часа два колесили по долинам и по взгорьям, прежде чем выехали куда надо, — в результате у нас осталось время, только чтобы перекусить; было межсезонье, так что вокруг нас никто особенно не суетился, мы зашли в ресторанчик под названием «Корсар» на бульваре, с видом на море, у Мари-Пьер порозовели щечки, море и впрямь являло здесь иную картину, чем в Гавре, и знаете, почему, заметил Жоэль, сюда не стекает парижское дерьмо, воды Сены такие грязные, что немудрено подцепить какую-нибудь заразу. Мари-Пьер с ним согласилась: это точно, парижане везде умеют нагадить; она заказала устрицы по-нормандски, мы с Жоэлем тоже, потом взяли рыбу, которой издавна славились эти места, правда, считалось, что самый свежий и первоклассный товар приберегают для Рюнжи [19]. Ничего подобного, возразила Мари-Пьер, лучшую рыбу подают именно в скромных местных ресторанчиках вроде этого, официантка подтвердила ее слова.
Принесли устрицы, лучше которых я еще не пробовал, они были свежего улова; об этом говорили и запах, и сочность, и сам вкус, к тому же в заведении было принято подавать к ним соус со сметаной, мы черпали его ложками, и я видел, что настроение у Жоэля постепенно улучшается.
— По здравому размышлению, провести полдня на берегу моря не такая плохая мысль.
Мари-Пьер поддразнила Жоэля, напомнив, как он говорил, что ужасно спешит; мы выпили белого вина, где-то вдали начиналась буря, и мы смотрели на песок, кружившийся в небе над молом. Единственный недостаток устриц — вечно извозишься, как поросенок, я просто замучился счищать с себя соус и пустые раковины.
— Сидите, — поспешила ко мне официантка, — я вам помогу.
В ресторанчике было богатое меню, отличная кухня к прекрасное обслуживание, мнение Жоэля и Мари-Пьер полностью совпадало с моим; а уж как дешево! В Париже такой пир обошелся бы нам в штукарь с носа, заметил Жоэль; да плюс еще и вид на «Иглу», добавила Мари-Пьер, это же страшно знаменитое место, здесь сняли кучу фильмов. Я не сразу въехал, как-то не успел сопоставить факты, и только когда официантка убирала грязные тарелки, до меня дошло. «Игла» — тайник Арсена Люпена [20], полая скала? — спросил я. Да, ответила официантка, сюда приезжают поглазеть со всего света, вот как раз с вашего места открывается вид на «морские ворота». Тут Жоэль кинул на меня вопросительный взгляд: что за полая скала, никогда не слышал? .
— Ты что, телевизор не смотришь, кто же не знает Арсена Люпена!
Мари-Пьер не могла точно сказать, к какому времени относятся события фильма, но прекрасно помнила сцены, снятые в этих местах; фильм недавно повторяли, и у них в городе все так и липли к экранам, она даже знала наизусть куплеты песни: «Благородный Bop-грабитель, он цветы ей присылал, но зачем — никто не знал», в конце концов Жоэль вспомнил, что тоже смотрел этот фильм по телеку.
— Он был настоящий супервор, представляешь, его ничто не могло остановить, от бессилия легавые рвали и метали, он бы и самого Мезрина [21] заткнул за пояс.
Он устроил в этой скале логово и прятал в пещерах раз в десять больше добра, чем у моего «поставщика», — ценные картины, музейные редкости, которые он подменял подделками, выполненными сталь искусно, что никто не замечал пропажи, даже «Джоконда» не избежала печальной участи, — похищенные оригиналы он хранил в идеальных условиях: если надо, реставрировал; его сокровищ хватило бы на украшение ста Лувров, и все ограбления он совершал без применения силы, с неповторимым изяществом, изобретая хитроумнейшие планы, — я дам тебе почитать, сказал я Жоэлю, сам увидишь, обалденные детективы.,
— Но все-таки как объяснить, что известняк до сих пор сохранил свою форму?
Честно говоря, я понятия не имел, Мари-Пьер тоже.
— Наверное, его как-то укрепляют, а может, потихоньку реставрируют за государственный счет, у этих рифов отличное стратегическое положение; если бы я служил в разведке, непременно устроил бы здесь тайную базу.
Жоэль сомневался.
— Что, на глазах у всех?
— Конечно! — поддержала меня Мари-Пьер. — Все смотрят, но никто не видит.
— Умница, — сказал я.
Она и впрямь была далеко не дура.
Жоэль отошел в туалет, и я воспользовался моментом, чтобы вручить Мари-Пьер подарки.
— Я был просто восхищен, как ловко ты уладила ситуацию в отеле, мало кто способен на такое быстрое и верное решение, если бы не ты, может, мне пришлось бы расстаться с Жоэлем, ты вовремя придумала эту поездку…
Чистая правда — если бы не она, вся моя затея могла провалиться; Мари-Пьер улыбнулась: неудивительно, я ведь менеджер по связям с общественностью, забыл? Она разорвала упаковку, фотоаппарат с диктофоном, вместе взятые, тянули как минимум на четыре штуки.
— Это мне?
Я наполнил ее бокал, мы уже почти прикончили бутылку.
— Не вижу поблизости другого кандидата, и вообще, по-моему, общественнику просто необходимо иметь технические средства для исполнения своих обязанностей.
Мари-Пьер взяла подарки, по лицу было видно, как ей приятно.
— Спасибо, — сказала она и, перегнувшись через столик, поцеловала меня. — Надеюсь, я оправдаю доверие.
Шквалистый ветер вперемешку с дождем и песком безумной пургой кружился по улице.
— Ага, — вернувшись, воскликнул Жоэль, — у них тут любовь-морковь!..
Он налил себе остатки вина и знаком велел официантке принести новую бутылку, мы заказали десерт, я почувствовал, что объелся.
— Похоже, у нас появился шанс неплохо подзаработать, я только что звонил в Париж, есть покупатель на всю партию.
Я выпил воды, мы слегка перебрали с выпивкой.
— Здорово, когда можно продать все скопом, покупателя на пятьдесят штук днем с огнем не сыщешь.
Я заказал горячий нормандский пирог, а Мари-Пьер и Жоэль по мороженому.
— У меня и на сто штук есть клиенты, главное — сбагрить всю партию, и привет.
Пирог был изумительный, а со сливками и кальвадосом — просто пища богов; весь товар, настаивал Жоэль, все сразу, за наличные, приезжаем, выгружаем, и до свидания… «У них тут любовь-морковь», — вдруг раздался голос Жоэля откуда-то сбоку, Мари-Пьер подняла над столом диктофон: смотри, это для моей работы, теперь; мне не нужен блокнот, могу записывать все разговоры с помощью техники.
— Черт, откуда это у тебя? — спросил Жоэль и потянулся к диктофону.
Мари-Пьер тут же спрятала свою новую игрушку: он мне нужен, чтобы брать интервью, я без него как без рук; на часах было почти четыре, хозяйка собиралась закрываться и ждала только нас, я дал понять своим спутникам, что мы уходим.
— Я заплачу́, — сказал Жоэль, хватая счет.
Несмотря на забор, отделяющий пляж от мола, волны доставали до тротуара, а из-за мощного ветра нам приходилось бороться за каждый шаг, мы согнулись под его порывами, превратившись в горбунов. Куда нас занесло, воскликнул в сердцах Жоэль, кончится тем, что мы потонем; Мари-Пьер бросила на него гневный взгляд: это обычный прилив, ничего особенного, просто надо идти быстрее. На стоянке вода доходила до середины колес, я осмотрел груз, к счастью, он не пострадал.
— Не знаю, потонем мы или нет, но надо спешить, иначе весь товар унесет в море.
Тут Жоэль сказал: если мы хотим, чтобы машина тронулась без проблем, надо снять колпачки свечей, что он и сделал, потом сел за руль — мотор чихнул, но не завелся.
— Давай, заводись…
Но все было тщетно, в щелях кузова завывал ветер, огромная волна с силой ударила в лобовое стекло, я гнал прочь предательские мысли о том, что сейчас от моего богатства останутся лишь воспоминания — все поглотит пучина; да, это уже серьезно, заметила Мари-Пьер, а Жоэль спросил: что будем делать, подождем здесь?