— Вижу, теперь вы куда более настроены на разговор, — констатировал Долгорукий-младший.
Павел его приход банально пропустил в борьбе с самой настоящей паникой. Малую часть контроля удалось вернуть с большим трудом. Павел сосредоточился на своем резком и прерывистом дыхании, буквально заставляя вгонять себя порции воздуха через нос.
— Замышляли ли вы худое против империи и императора? — негромко спросил царевич.
— НЕЕЕЕТ!!! — во весь голос завопил узник.
Но тут же снова «поймал себя» и сосредоточился на дыхании.
— Нарушал ли ты законы империи?
— ДАААА!
Дыхание… Вдох-выдох…
Рывок, и вот уже рама с буквально распятым в ней Волконским поставлена вертикально.
Константин Дмитриевич, глядя только в глаза Павлу, приблизился к молодому человеку.
— Узнаете ли вы этого человека?
На уровень глаз поднялась фотокарточка.
— ДА! — резко выдохнул парень.
Лицо своего Куратора от СИБ молодой человек узнал без труда.
— Третьего июня в рамках операции «Каскад» вы были… Где вы были⁈
— Я… Код… Допуск!
Долгорукий расстроенно покачал головой.
— Вы не понимаете, что именно вас ждет, Павел Анатольевич…
Его лицо было так близко, что парень почувствовал дыхание на своем лице.
— Сан Саныч… — с печалью предложил действовать старику канцелярист.
Конструкция вновь подернулась, увеличивая «натяг». Стало практически невозможно дышать.
— Последний шанс, Волконский…
— ДОПУСК!!! — заорал парень.
Сквозь пленяющий разум ужас он все же смог вспомнить санкции в случае разглашения лицу к именно этой государственной тайне недопущенному подробности своей работы на Седого Филина.
— Ну, прощай, — словно бы с жалостью констатировал царевич.
— НА *** ПОШЕЛ! — в ужасе завопил клановец, в ожидании треска разрывающихся мышц и сухожилий под аккомпанемент треска ломающихся костей.
— Добавить что есть?
— И В П****!!!
Павел сжал зубы, готовясь к боли.
Удар в живот он скорее осознал, чем реально почувствовал.
— Есть ли что добавить? — повторил вопрос канцелярист.
— НЕТ! — прохрипел узник.
— Ну, на нет и суда нет, — решил будущий самодержец.
Краткий миг, вот уже Волконский втыкается коленями в бетонный пол и, не удержавшись, заваливается на бок.
— Вы свободны, Павел Анатольевич, — тихий ровный голос «пробивался» к мозгу словно издалека сквозь ватные затычки. — Вас проводят.
Глава 5
Глава 4
— Вы приехали, — сообщил механический голос из динамика. — Не забудьте забрать свои вещи!
С последним словом бесшумно распахнулась дверь микроавтобуса, выпуская Павла на солнечный свет. За последние три недели он как-то уже успел позабыть, как тот выглядит. Окон в его «апартаментах» не было.
— Благодарю за поездку, — коротко хмыкнул клановец.
Ни водитель, ни охранник на сидении пассажира, никак не отреагировали. Даже не шелохнулись.
— Обязательно поставлю вам пять звезд! — заверил Волконский и, тут же мысленно отвесив себе затрещину, покинул транспорт все у того же сквера Первых кланов.
Позади него тут же рыкнул двигатель, а уже через пару секунд водитель филигранным маневром органично влился в поток. Казалось бы, обычный не самый сложный маневр, но точность исполнения и выверенность каждого поворота руля многое говорили о водителе.
— Где взяли, туда и доставили, — хмыкнул Волконский, у которого вдруг заработал комм.
Он тут же отбил несколько сообщений. Мол, жив-здоров, скоро буду и все такое прочее. Еще минуту заняло составление шифровки собственной СБ и передача новых данных союзникам.
— Вот и прекрасно, — решил Волконский, оглядываясь.
После его приключения мир действительно словно бы заиграл новыми красками.
Тут же посыпались ответные сигналы. Светлана, Катерина и Лена радовались, что жив. Воронцов подтвердил, что статус Павла вновь сменился на «активный». С Матвеем парень подробностями своих приключений делиться не собирался. Однако у людей их уровня ситуации, когда резко обрывается связь, увы, случаются. По разным причинам. Тут же от приятеля пришел отчет о получении Трубиными доступа к станкам. Мол, заехали, разместились, начали работу. Все штатно. Кроль же с парнями… уже просто привыкли, что клановец может пропасть на некоторое время.
Молодой человек еще раз затянулся вкуснейшим после обеззараженной атмосферы «апартаментов» воздухом.
Раздался сигнал вызова. Волконский глянул на комм и чуть удивленно хмыкнул.
— Павел Анатольевич, ты совсем обалдел⁈ — тут же раздался раздраженный женский голос.
Но даже ему в данный момент парень был рад как родному.
— Ты где был⁈ — продолжила собеседница. — У нас делегация уже готова! А от Волконских никакого подтверждения…
— Я был недоступен, — коротко объяснил клановец.
— И что?!! — тут же взвилась Юсупова. — Позвонить, что ли не мог!
Парень пожал плечами. Ну не сталкивалась еще девочка с такими дерьмовыми ситуациями… ну и пусть так продолжается как можно дольше! Детство — штука такая. Расстаться с ним легко. А вот вернуться к тому состоянию безмятежности практически невозможно…
— Виктория Львовна, — добродушно хмыкнул Павел. — У тебя есть что по делу сказать? Если нет, то сейчас не самый удобный момент.
— Ты занят⁈ — фыркнула «уральская принцесса».
— Неа, — протянул Волконский. — Просто не хочу разговаривать.
Секунд десять понадобилось Вике, чтобы переварить такой ответ.
— Павел Анатольевич, а ты не охре?..
— Юсупова, — вздохнул молодой человек, ничуть не сожалевший о том, что перебивает «уралочку». — Ты мне пока даже не жена. И молись, чтобы так все и осталось. Иначе со мной, милая моя, ты…
Тут Павел мысленно улыбнулся, вспомнив одно из любимых выражений милой и доброй девочки Насти.
— … Звездой гавкнешь.
— ЧТО?!! — уже не на шутку удивилась и разозлилась девушка.
Столь образным мышлением, чтобы представить, что именно пообещал ей Волконский, она не обладала. Но общий смысл поняла.
— Короче, — жестко оборвал молодой человек. — Когда?
— Через неделю, — выдохнула девушка зло.
— Ой, только не надо из себя ежика дырявого изображать! — попросил клановец со смехом.
— Почему… дырявого?.. — только и нашлась «уралочка».
— Потому что пыхтишь и свистишь, — хмыкнул собеседник. — А раз есть свист, значит должна быть и дырочка, да?
Юсупова молчала долго. Переваривала.
— У тебя… все в порядке? — наконец поинтересовалась она.
Причем в тоне ее как по волшебству исчезло раздражение и злость. Теперь чуткое ухо Павла могло различить лишь вполне искреннюю озабоченность.
— Уже да, — коротко ответил парень с такой интонацией, что как-то сразу становилось ясно, что объяснений не будет.
Клановец потер щеку, почувствовав ладонью уже неплохую такую щетину. Отчего-то пришла в голову мысль, что еще немного, и ее можно будет счесть короткой бородкой.
— Ты все сказала? — поинтересовался он со вздохом.
— Да, — отчего-то смутилась Вика. — Подробности сообщением.
— Жду, — кивнул своим мыслям клановец и дал отбой.
Не слишком вежливо, зато как эффективно!
На несколько секунд он размышлял, после чего внезапно улыбнулся:
— Черт возьми, я хочу это видеть!
Решение созрело мгновенно. Обретя новую цель, клановец двинулся в сторону ближайшего общественного туалета. Благо в сквере данное сооружение представляло собой вовсе не безликую индивидуальную кабинку, а вполне старое здание с общим рядом умывальников. Именно там Волконский отыскал то, что хотел.
Он со странным предвкушением заглянул в почти ростовое зеркало у самого выхода. На него в ответ глянул молодой человек в темно-синей рубашке и брюках. Удивительно, но оба этих предмета он получил при «выписке» чистыми и даже поглаженными. А вот лицо…
— Мдаааа… ха-ха! — рассмеялся негромко Волконский.
Борода ему в чем-то даже шла! Хотя ухаживать за ней у клановца возможности не было, но слишком уж паршиво он все-таки не выглядел. Возможно, решал довольно дорогой и аккуратны «прикид», как любил говаривать уже спешащий на своем «Империале» к скверу Кроль.
— Не боись, дружище! — раздался веселый голос за спиной.
Угрозы в нем не было, так что клановец позволил себе неторопливо обернуться и рассмотреть чернявого парня «повышенной волосатости». Вот уж у кого действительно была ухоженная и явно «наблюдаемая» у не самого дешевого цирюльника борода.
— Каждый вступивший на наш путь, — он провел ладонью по своей «окладистой». — Поначалу кажется просто небритым!
— А я где-то читал, что девяносто процентов ленивых мужчин считают, что им идет борода!
— Ну-ну, — хмыкнул незнакомец, прежде чем скрыться в одной из кабинок.
Павел только хмыкнул и вновь поспешил на улицу. Что-то на свежем воздухе ему пока было куда приятнее находиться, чем в замкнутых помещениях.
По опыту «знакомства» с методами работы СИБ, он помнил, что скоро это должно пройти. Однако пока на улице было куда как… вольготнее.
— А почему бы и нет? — решил Павел, усаживаясь на той самой лавочке, откуда ему и предложили «пройтись» канцеляристы целых три недели назад.
Кирилл все равно пообещал быть не ранее чем через двадцать минут, так что подумать было о чем. У Волконского, можно сказать, новая жизнь началась. И не только в переносном смысле. Молодой человек покосился на собственную левую руку, где на запястье отныне красовалась невидимая миру татуировка. «Проявлялась» она исключительно под воздействием ряда эмоций, «отработавших» в определенном порядке.
«Опричник», — хмыкнул Волконский. Про себя, естественно. Такие вещи вслух не произносят.
Такова цена его свободы.
Историки до сих пор не сошлись во оценках первой опричнины, введённой Иваном Грозным. Кто-то считал это явление террором и подавлением всякого инакомыслия, а кто-то — спасением государства Российского. Лично Павел же просто считал довольно… недалеким подходом оценивать тогдашние решения с точки зрения современного человека. Тем не менее, мир столетиями тыкал в лицо нынешней империи этой страницей истории. Ученые доказывали, что за семь лет существования опричнины погибли от трех до четырех тысяч человек. Особо оголтелые считают эти цифры сильно заниженными, и, пользуясь строго научным подходом «хайли лайкли», утверждает, количество убитых приближается в пятнадцати тысячам, что позволяет орать о традиции «авторитарного подавления» и прочих «радостях» еще громче. Вот только обычно, те кто больше всех кричит, забывают, что примерно в тоже время, по личному приказу, королева Франции, на секундочку, в одну ночь, по разным оценкам, были вырезаны до тридцати тысяч гугенотов! В историю она вошла под названием Варфоломеевской. И это если не считать жертв последующей годичной гражданской войны, ставшей следствием учиненной католиками резни.