льно опасных ситуаций, это пробудило бы его инстинкт защитника?»
Неужели, неужели я это загадала? Кажется, просто подумала. Или все-таки хотела, чтобы исполнилось? Селеста тормошила меня, но, не обращая внимания на подругу, я пыталась вспомнить все ощущения после происшествия на мосту и тот разговор с девчонками об инстинктах защитника. Выходит, действительно хотела, чтобы он спасал меня и я стала для него особенной. Тьма! Мрак! Ужас! С таким пожеланием невозможно дожить до окончания школы! Почему именно эти бредни сбылись в точности? У меня практически ни одна мечта не исполнялась так, как задумывала, всегда выходило нечто несуразное, а тут… Но ведь не бывает таких совпадений.
— Да что с тобой? — Селеста тряхнула за плечо. — Ты о чем думаешь?
— О бреднях, — выпалила, не особо вникнув в вопрос.
— Каких бреднях?
— Несуразных.
— Маришка! — Селеста забрала стакан и легонько похлопала меня по щекам. — На тебя так ожидание встречи с семьей сенатора действует? Понимаю, и я бы волновалась, люди видные, влиятельные, нужно в их присутствии строго за собой следить, но ты возьми себя в руки.
— Сеша, что-то мне нехорошо, не хочу никуда ехать. Мне нужно посидеть и подумать.
— Начинается! Ну достает тебя Арто, что с того? Подобный шанс ни в коем случае нельзя упускать. Не волнуйся, ты будешь выглядеть замечательно. Давай помогу выбрать платье, твои уже через час приедут.
Подруга заторопилась; как обычно, подняла веселую суету, а я примеряла наряды, слушала ее щебетанье и ужасалась в душе: что же теперь будет? Когда тен Лоран оказывается рядом и в состоянии спасти от беды, со мной происходят всякие ужасы, — эта мысль не оставляла. И отсюда напрашивался самый неутешительный вывод: мне нужно держаться подальше от защитника.
Чуточку позже, когда инспектриса провожала до ворот, где должен был ожидать экипаж с родителями, то самое «подальше от защитника» и случилось. То есть мы обе спокойно шли по коридору, когда в другом его конце я заметила тен Лорана с директором и еще двумя учителями. Бедная инспектриса, видимо, сильно удивилась, когда я, резко развернувшись на каблуках, практически бегом бросилась в обратную сторону, откуда мы только что пришли.
— Тэа Эста, — окликнула меня женщина, устремляясь вдогонку.
— Я там кое-что забыла, — промямлила в ответ, ускоряя шаг и по возможности стремительно наращивая расстояние между мной и защитником, чтобы он точно не успел меня спасти.
— Где там, тэа?
— В комнате.
— Мы встретились с вами возле входа в преподавательскую башню, и теперь вы направляетесь туда же. Общежитие в другой стороне.
— Вы правы, прошу прощения, — торопливо пробормотала я, выбегая на лестницу, уводящую вниз. — Вот здесь мы тоже можем спуститься в главный зал.
— Вы собирались вернуться в комнату.
— Я решила, что вполне обойдусь без носового платка, — ляпнула не подумав.
— Разве не кончик платка выглядывает из вашего кармана? — проявила удивительную наблюдательность инспектриса.
— Ой, — приняв удивленный вид, на ходу вытащила платок и помахала им в воздухе, — это действительно он.
— Какая рассеянность, тэа. Из-за того, что вы выбрали эту дорогу, нам придется идти дольше, здесь нет прямых коридоров. А ваши достопочтенные родители уже ожидают.
— Я извинюсь перед ними.
Думаю, открывая для меня, а после запирая входные ворота, уважаемая дона еще не раз покачала головой, сетуя на молоденьких гимназисток, которых совсем не заботит, что у пожилых преподавательниц пения каждую среду и субботу (и еще, пожалуй, понедельник, вторник и пятницу) ужасно ноют ноги. А что подумал о странном маневре Эсташ, который в тот момент как раз повернулся в нашу сторону, я и судить не берусь, ведь благодарности от дважды спасенной девицы он пока так и не дождался.
Особняк Орселей, как и полагалось, выглядел внушительно и поражал воображение. Он будто раздавался вширь, не в силах вместить огромного количества привезенных в него богатств. Даже наружная отделка сверкала, подсвеченная парящими огоньками, вспыхивавшими через каждые десять секунд и складывающимися в разные узоры прямо на стене. Отлаженная и весьма дорогая иллюминация, которая производила неизгладимое впечатление, особенно в сгущающихся сумерках.
Но самое удивительное было в том, что по соседству, практически напротив, находился другой дом. Гораздо более скромный по виду, но старинный, а потому привлекший мое внимание. Я с интересом рассматривала потемневшее дерево, четкие строгие линии и детали отделки, придававшие строению очень гармоничный и завершенный вид, однако лишавшие его какой-либо помпезности, чем явно грешил особняк напротив. Каждая линия этого дома словно устремлялась ввысь, и весь он выглядел чуточку выше других сооружений и мог, казалось, вот-вот оторваться от земли. Удивительное ощущение воздушности для вполне земного строения. Однако стоило мне увидеть знак над крыльцом, высеченные на камне крылья, как я мигом поняла, кому мог принадлежать особняк, в котором не освещалось ни единое окошко.
Я взяла отца под левую руку, в то время как мама заняла место с правой стороны. Мы вместе отправились к празднично украшенному широкому крыльцу.
— Папа, это дом тен Лоранов?
Отец небрежно оглянулся через плечо и равнодушно кивнул.
— Продан?
— Заложен. Пока они сумели отстоять только поместье. Забавно, дочка, правда?
— Что именно?
— Что Орсель-старший выстроил свою резиденцию точно напротив, выкупив этот участок земли и снеся прежний старинный, но не такой роскошный особняк.
Наверное, для кого-то и правда это казалось забавным, но развивать тему я не стала. Ведь к тому времени мы уже достигли широко и гостеприимно распахнутых дверей.
Нас встречали сразу несколько слуг, которые приняли наши с мамой меховые манто (вечер был довольно теплым, но мама настояла); мы обе сверкали украшениями, прекрасно сочетавшимися с вечерними нарядами. Хотя богатство так неожиданно свалилось на наши головы, все же мама отличалась хорошим вкусом и никогда не позволяла себе лишнего во всем, что касалось внешнего вида, чему учила и меня. Именно она обычно выбирала одежду и ювелирные изделия, а я чаще со всем соглашалась.
Ожидая увидеть хозяйку дома, мы принялись оглядываться по сторонам, но приметили только высокого мужчину, спешащего к нам от уводящей на второй этаж роскошной лестницы.
Я окинула его быстрым взглядом, признав в подтянутом, темноволосом и импозантном мужчине средних лет сенатора Орселя. Арто был на него похож, разве только не обрел еще того лоска абсолютной уверенности взрослого человека, хотя самодовольство явно было их общей чертой. Им сенатор просто лучился, сознавая, как отлично он выглядит и в каком потрясающем месте принимает гостей.
Мой папа выступил вперед и весьма сердечно поздоровался с хозяином. Мама зарделась от комплиментов, а я протянула руку и приняла положенный поцелуй, в свою очередь присев в изящном поклоне. Меня красивые слова не заставили покраснеть, пусть и произносились совершенно искренне, но не вызвали внутреннего отклика, хотя взгляд хозяина говорил о том, что юность и привлекательность были оценены по достоинству.
Не было у Орселей, принадлежащих к новой аристократии, какой-то черты, свойственной тем же тен Лоранам. Мне сложно объяснить. Она ощущалась неким флером, легким и ненавязчивым. Я бы назвала это обаянием, но данное слово не давало точной характеристики. Старший Орсель тоже был довольно привлекательным мужчиной. И хотя из представителей семейства тен Лоран я знала только Эсташа и его младшего брата, но ощущение гармоничной аристократичности, точно окутывавшей обоих, невозможно описать словами. В Эсташе все сочеталось именно гармонично: улыбка, поведение, слова и манеры, внутренняя искренность и спокойствие, а в Орселе чего-то недоставало.
В широкой просторной комнате, куда нас проводили, битком набилось гостей. Между ними порхали подносы с закусками и вином. Я сперва удивилась отсутствию прислуги, ведь более традиционно на такие вечера нанимать специальный персонал, однако Орсель и здесь проявил творческий подход, прибегнув к дорогостоящим услугам магов. Стоило нам с родителями пересечь порог, как мне в руку буквально влетел бокал с золотистым вином, тут же охладившийся до той самой температуры, при которой пить этот напиток вкуснее всего.
— Я полагала, это семейный ужин, — оглядев толпу гостей и пригубив из бокала, обратилась к отцу.
— Семейное торжество, — уточнил отец. — Видимо, у сенатора очень большая семья.
— Вы абсолютно правы. — Орсель-старший невероятным образом вдруг очутился за нашими спинами. — С момента избрания сенатором я обнаружил у себя огромное количество родственников, особенно очень дальней родни.
Отец понимающе усмехнулся.
— Позволите ли открыть этот вечер танцем с вашей очаровательной дочерью?
Я удивленно посмотрела на сенатора поверх поднесенного к губам бокала. Если уж оказывать честь нашей семье, почему бы с мамой не потанцевать?
— Конечно. — Отец протянул Орселю мою свободную руку, а недопитый бокал сам собой вывернулся из сжатых пальцев и полетел прочь. Оглянуться не успела, как сенатор уже обнял за талию и вывел меня в центр зала.
Музыка заиграла, паркет засверкал зеркальным блеском, высветив под ногами ровный гладкий круг. И огни, освещавшие зал, слегка приглушили яркость, а участок, где закружились мы, оказался залит светом. Сенатор вел, и, послушная музыке и его рукам, я устремлялась следом. Первое вступление, несколько поворотов, и, когда мы завершили фигуру, другие пары стали присоединяться к танцу, а Орсель завел разговор:
— Арто много рассказывал о вас.
Что, правда? Я, бесспорно, верю вам, сенатор.
— Упоминал исключительно как о самой очаровательной тэа в гимназии.
Арто? Да конечно! Так что вам от меня нужно?
— Полагаю, у столь прелестной девушки нет отбоя от кавалеров, а вашего отца день и ночь осаждают претенденты на вашу руку и сердце?