С каждым новым днем все больше подробностей стиралось из памяти, точно терялись воспоминания, которых и не было вовсе. В первый момент после пробуждения дома я ощущала панику, когда на меня накатывали разом прошлое и… я бы назвала его будущим, ведь оно случилось после, однако формулировка «другое прошлое» подходила больше. Сперва казалось, что разум серьезно пострадал и налицо явные признаки сумасшествия, выручали лишь три самых ярких картинки, оказавшиеся последними в той жизни: золотая статуя, туманное ущелье и алая вспышка от меча Царима.
Даже не верится, что он подчинился моему желанию. Насколько же велико было его изумление, когда незнакомая жрица выпала из пространства прямо в огненный круг, если даже высший пропустил роковой удар, увидев меня там. Какие чувства защитник испытал, только что потеряв, не сумев уберечь и вдруг снова встретив? Какой силы эмоции заставили его позабыть обо всем и опуститься предо мной на колени? Он успел разрубить кольцо времени в последний момент. Сумел ли понять, из какого далекого времени я пришла, и осознать, что есть надежда, что жрицы вернутся? Защитник сразу меня послушал, не усомнился ни на миг. Не понадобилось доказательств, уговоров, на которые попросту не хватило бы времени. Впрочем, Эсташ всегда был таким… или Царим.
В подобные моменты, когда начинала задумываться, стараясь припомнить детали, все ускользало, сменяясь другими воспоминаниями. Я хотела уловить подробности прошлой жизни, а память услужливо подбрасывала детали из этой. Безумно желала вспомнить дорогое лицо, но день за днем его облик тускнел, зато я отчетливо припомнила происшествие с зельем.
Глупый спор с моими одногруппницами. И дело было вовсе не в том, чтобы очаровать больше теонов и получить статус королевы гимназии. Разве может считаться приобретенный путем обмана статус настоящим? Все обстояло иначе. Я убеждала девчонок, что глупо использовать приворот, пытаясь вызвать чьи-то чувства, и некоторые подруги встали на мою сторону. Остальные поддержали вечную противницу по школе — Иреллу, она утверждала, будто чувства есть чувства, наведенные они или настоящие. Я предложила ей доказать все на практике.
Приворот предполагалось сварить кратковременный, на пару дней, не больше, а в итоге половина экспериментаторш отравилась. Следовало внимательнее отмерять ингредиенты, хотя не берусь утверждать, что здесь обошлось без вмешательства Иреллы, уж очень гаденькая была эта тэа. Вполне могла подсунуть нам что-нибудь в процессе варки.
Жаль, безумно жаль, что моя нынешняя гимназия называлась Кенигхэмской, а не Царимской и в этой жизни рядом не было Доминики, Селесты и остальных девчонок из нашей группы. Их лица я тоже постепенно забывала, как и совместные игры, проказы, споры. Кажется, прежде все было лучше и светлее. В школе на краю света сам воздух казался чище отравленного снобизмом и властью воздуха столицы. Однако я никогда не училась в гимназии Царима.
Башни вот уже многие века стояли непоколебимо и служили нам защитой от тварей. Защитники, едва достигнув совершеннолетия, отправлялись в древние сооружения на службу, и их количество там никогда не уменьшалось. Отношение к истинным воинам в этой реальности было совсем иным. На них практически молились, их почитали, не существовало несправедливых законов, лишавших их семьи содержания. Они были недосягаемой верхушкой, элитой, по-прежнему закрытой и обособленной, только теперь никто не думал упрекать их за это, ведь они берегли нас, людей.
Когда-то Царим исключил саму возможность возрождения чудовищ, а теперь они существовали. Ценой своей жизни защитник поймал их всех в ловушку, чтобы не допустить повторения страшного прорыва, чтобы не потерять вновь самое дорогое, а в итоге люди легко позабыли об этом подвиге.
Зато сейчас даже в школе нам рассказывали о «приходивших извне», говорили, что у них существует строгое подчинение, например, как у Архъаны и ловцов. Управляют всегда более умные, направляя вперед более сильных. И если вам удалось сбежать от страшного монстра, это не значит, что с другой стороны не ждет кукловод, который дергал марионетку за ниточки. Нас учили предвидеть, рассчитывать собственные силы, чтобы уметь противостоять, но совершеннее защитников никто не мог совладать с чудовищами. И в этой реальности рождались наследники неизмененной крови, передавали потомкам свой дар и память, а самым легендарным было имя Царима и наследников его рода. Ведь с главной битвы, унесшей жизни многих, когда последний удар воина лишил чудовищ поддержки, твари больше не смогли собрать достаточно сил, чтобы прорвать оборону крепости.
Вероятно, в тот момент, когда монстр подло ударил Царима в спину, я пожелала, чтобы высший никогда не возродился вновь. Было ли это молитвой или причина крылась в переполнявшей меня силе жриц? Я тогда даже не стремилась загадать, поглощенная совсем другими эмоциями, но, кажется, желание исполнилось.
Что изменилось в моей семье, в моей жизни? В этой реальности о жрицах не знали, как и в той, но Олайош однажды поведал мне об одаренных девушках. Говоря о собственной службе в башнях, упомянул об ущелье, а после рассказал о хранительницах, попросив никогда ни словом не упоминать о них в разговоре с другими. На тот момент я, конечно, не знала о собственном даре, как и не знала об Эсташе тен Лоран. В новой жизни моя семья владела рудниками и благодаря добытому в них металлу считалась очень богатой, однако вращаться в кругах, куда допускались самые высокородные представители света или связанные родством с защитниками, мы не могли. Даже просто попасть на прием, устраиваемый старинными семьями, было большой проблемой. А потому все прочие мои переживания по силе перекрывала мучительная тоска по Эсташу.
Меня мало что интересовало, одно только имя крутилось в голове, один образ преследовал постоянно, и только о нем я могла думать. В доме собрали целую кипу журналов с любой информацией касательно рода тен Лоран, и их я перечитывала снова и снова, хотя сведения подавались в общем виде и без подробностей.
Пока еще были свежи воспоминания, раз за разом переживала его гибель, а после повторную смерть Царима. Просыпаясь ночами, глотала слезы, вспоминая, как он опустился на колени, как отвлекся, и задавалась вопросом: не я ли погубила его, не я ли запустила цепочку перерождений, заставляя наследников Царима погибать? Не передать, как мучилась от осознания этого, а потому снова и снова хваталась за журналы, упоминающие о жизни Эсташа. Мне безумно хотелось встретиться с ним, и однажды я попробовала загадать, но…
Не вышло.
Вновь и вновь повторяя разные формулировки, пыталась пожелать полнейшую мелочь, самый ничтожный пустячок, но нет. Наверное, тем желанием, невероятным по силе и энергии, которая требовалась для его исполнения, я выпила досуха собственный дар. Перевернув весь мир с ног на голову, расплатилась за это умением воплощать в реальность собственные мечты. А ведь так хотелось загадать случайную встречу с мужчиной, который стал совсем недосягаем.
— Хороший район, спокойный, презентабельный, — твердил специалист по поиску и съему жилья.
Папа подобрал лучшее агентство в столице, поскольку не собирался останавливаться в гостинице и жутко их не любил.
— Здесь по соседству живут самые уважаемые люди и первые лица Сенаториума. Вон тот роскошный особняк рядом с вашим принадлежит самому сенатору Орселю.
Кому?
У меня сердце екнуло и в груди похолодело.
— Я знаком с сенатором, — не без тайной гордости ввернул отец.
— О, это прекрасно!
— Приятные соседи — залог спокойной жизни.
— Вы, бесспорно, правы. — Мужчины посмеялись удачной шутке, а я зацепилась за папин рукав и вмешалась в их разговор:
— К чему нам такой огромный особняк? Когда я поправлюсь, то вернусь в школу, а ты поедешь домой. Может, стоит подобрать дом попроще?
— Ну, во-первых, дочь, я уже внес залог, во-вторых, дома попроще представляют собой однотипные коробки, и к ним не прилагается собственный сад, а тебе необходимо каждый день гулять на свежем воздухе. И в-третьих, мы с мамой подумываем переехать на летний сезон в Сенаториум, поближе к вам с Робертом. Твоего брата вскоре должны перевести в столицу.
Папа бросил взгляд на меня и встревожился:
— Ты опять бледна, Мариона. Это перелет так сказался?
Приступы слабости в последнее время посещали меня часто, хоть и накатывали необъяснимо и спонтанно. Вот и сейчас упадок сил наступил, когда я услышала имя Орселя, я даже ногу на ступеньку занести не могла, хотя отчетливо объяснить, чего испугалась, не выходило. Ведь соседство наших особняков вовсе не означало повторения той прежней истории. Однако паника нахлынула сама по себе, неожиданная и неконтролируемая.
— Ничего, ничего, доченька, сегодня уже врач приедет, осмотрит тебя. Он же светило, быстро на ноги поставит, а пока стоит прилечь. — И папа с агентом подхватили меня под руки и повели в дом.
Прославленный доктор много времени на осмотр не потратил, а резюмировал мое состояние следующими слова: «Ну, все понятно. Сильное отравление, интоксикация всего организма, налицо признаки магического приворота».
Папа скептически хмыкнул, поскольку заключения светила соотносились с позицией директора школы, однако расходились с мнением нашего семейного врача, утверждавшего, что я, по сути, здорова.
— Я выпишу капли, которые непременно помогут и уберут слабость, а приворот снимем прямо сейчас. Откиньтесь на спину, дорогая, прикройте глаза. Могут быть неприятные ощущения, покалывание в грудной клетке, не стоит обращать внимания.
Я послушно сделала как велели, и врач начал водить над моим телом руками и что-то шептать. Сперва было тепло, потом действительно появились покалывания, и ощущения нарастали так, что даже стало больно и грудь сдавило. — Потерпите, потерпите, совсем немного осталось. Вдохните.
В следующий момент терпеть стало совсем сложно, а потом будто что-то тренькнуло в груди, как отпущенная тетива, которая сперва больно бьет по пальцам, а затем отскакивает, оставляя бедные конечности гореть. Вот и в груди возникло похожее ощущение. Я бы описала это так, что бедное сердце не выдержало попыток вытравить из него Эсташа и горячо этому воспротивилось.