Тот кивнул. Очень серьезно кивнул, без тени усмешки.
– Проект, понятно, запретили и материалы по нему уничтожили, сотрудников всех в расход пустили, один только Панкратов исчез. Долго его потом искали по всей стране, но – сумел укрыться от карающих органов…
– А сама? – тихо спросил Сильвестр.
– Я была секретным комиссаром Рабкрина, и меня санкциям подвергнуть мог только председатель товарищ Потапкин. Пришлось, конечно, некоторое время потрудиться на бумажном фронте, не без того, но потом вновь вернулась к живому делу: техником-электриком в лабораторию спецотдела ОГПУ к товарищу Гопиусу и профессору Барченко. Необыкновенно интересная работа была ими проведена в области некробиотики. Можно сказать, экспериментально доказано было существование души…
И тут меня будто качнуло какой-то волной.
– Хасановна! А эти парни в своем рапорте встречу с тобой отметили?
Она прервала на полуслове свой рассказ и посмотрела сначала на меня, потом на спящих.
– Нет… Скрыли, значит. Они вообще не упоминали об остановке в девяносто восьмом году. Вот ведь… уклонисты скользкие…
– Постой-постой-постой… Крис, который встречался с ними в будущем, не упомянул про все это, – я махнул рукой, как бы очерчивая круг, – они тоже не упоминают про встречу с нами… ладно, это можно объяснить какими-то конспиративными моментами, но – последняя-то экспедиция вернулась не из того будущего, в котором побывали они! А значит…
– Это значит, что все меняется, – тихо и медленно проговорила Ираида. – Я тоже это поняла, да не знала, как сказать. Но перемены происходят только от каких-то непрямых действий… наверное. От тех, которые целят совсем в другую сторону…
– Спокойно, – сказал я, помахивая руками, – спокойно…
У меня был, наверное, идиотский вид. Но какой еще вид может быть у человека, которому показалось, что вот сейчас он все объяснит и все на свете поймет, – и показалось, и показалось, и еще раз показалось… А потом спряталось.
– Уточним, – сказал Сильвестр.
Он допил виски, подошел к спящим, присмотрелся к ним и тронул за плечо Маркова. Тот распахнул глаза:
– Что?!
– Ш-ш… – приложил палец к губам Сильвестр. – Мы тут на коллизию наткнулись. Ну-ка, ответь: вы там, в будущем, последовательность исторических событий освоили?
– А как же. За этим и посылали нас…
– Была в две тысячи семнадцатом году монархия с поповским засильем?
– Да ну, что ты, батя! Нет, конечно. В семнадцатом власть была у Народного Конгресса во главе с генералом Расторгуевым… А что?
– Все нормально, боец. Спи дальше. Похоже на то, что гражданскую войну и интервенцию вы уже предотвратили. Не знаю, правда, как…
– Неужели просто напугав этого клоуна? – привстала Ира-ида.
– Да какое тут может быть «спи»! – возмутился Марков. – Когда такое происходит!..
– Ничего не происходит, – сказал я. – Умствования сплошные. Хасановна, на пару слов – приватно?
Мы вышли в боковой коридор – кафельный, полутемный, похожий на бесконечную душевую. И пахло здесь как-то похоже: дезинфекцией, сыростью и мылом.
– Этих ребят тоже пустили в распыл? – спросил я шепотом, поднося огонек к жуткой ее папиросе.
Хасановна покачала головой.
– Это они и есть – пропавшие. В восемьдесят третьем.
– То есть – это именно их искали тогда по баням и магазинам?
– Да.
– А нашли?
– Вот этого я не знаю… – До какого года просуществовал Рабкрин?
Она мрачно усмехнулась.
– Можно сказать, что к сороковому он был уже безвластен. И безопасен для Кобы. Формально же – существует и по сей день… Вам лучше всего этого не знать, Иван Петрович. На всякий случай. Хотя… – перебила она себя; губы ее, и без того тонкие, поджались еще больше. – Возможно, что терять нам уже нечего.
Тут по главному, ярко освещенному коридору мягко зазвучали шаги, и мимо нас прошли несколько мужчин в дорогих гражданских костюмах. Идущий впереди – седоватый, залысый, с мягким дрябловатым лицом – чуть прихрамывал. Двое из свиты были с портфелями, один – со сложенным зонтом. Кто-то покосился на нас, курильщиков, но так, мельком, по обязанности, без интереса. Они уже прошли, когда я почувствовал, что Хасановна изо всех сил сжимает мой локоть.
Я посмотрел на нее и впервые увидел на ее лице страх.
– Это же Панкратов, – прошептала она. – Сам… здесь…
– Я восхищен! – Илья Кронидович сидел в кресле очень свободно и в то же время с достоинством, как старый дипломат на даче. – Даже не ожидал, Петр Васильевич, что вы примените столь нестандартный подход. Как-никак, лженаука парапсихология не поощряется ныне… или я ошибаюсь?
– Не поощряется, но и не возбраняется, – сказал генерал. – Взгляды начальства стали заметно шире. Справедливости ради скажу, что и в прежние времена исследования такие велись… впрочем, результатами их мы не имели возможности пользоваться. Все уходило соседям.
– Понятно, понятно… А вы, Кристофор Мартович, позвольте узнать – тоже через научные исследования к этому пришли или природный дар имеете?
Крис пожал плечами:
– Не все ли равно?
– Кристофор Мартович имеет наилучшие рекомендации, – сказал генерал. – К его услугам прибегали… – он замолчал на секунду. – Очень многие. Я думаю, если вам понадобится что-то найти…
– Боюсь, что потерянное мной не под силу найти никому, – сказал Илья Кронидович и встал. – Вы принимаете чеки? – спросил он Криса.
– Да, конечно…
– Сумму проставите сами, – он подписал чек и протянул его, глядя Крису прямо в глаза. Крис, чуть помешкав, чек взял.
Панкратов повернулся и пошел к выходу из кабинета. У двери, уже подхваченный свитой, остановился, повернулся к Крису.
– Бомбу вы нашли. А самих террористов искать будете?
– Не умею, – сказал Крис. – Только неодушевленные предметы. Да и какой в этом смысл – ведь для следствия и суда мои показания только говорение слов?..
Панкратов как-то странно усмехнулся:
– Досадно, крайне досадно. Возможно, Петр Васильевич рассчитывал на большее?
– Найдем сами, – сказал, не разжимая зубов, генерал. – Обычными методами.
– Больших вам успехов, – усмешливо поклонился Панкратов и вышел наконец.
Крис несколько секунд сидел неподвижно. А потом в кабинет буквально ворвались доктор, Хасановна и за ними – Ираида.
– Кристофор Мартович! – почти закричала Хасановна. – Вы знаете, кто это был?
– Знаю…
– Панкратов!
– Да, Хасановна. Панкратов. Сам. Илья Кронидович. Вот мы с ним, наконец, и посмотрели друг на друга. Я ему понравился, и он возжелал меня купить… Петр Васильевич, а как бы нам попасть домой? Желательно поскорее.
– Сейчас распоряжусь… Что-то не так, Кристофор Мартович?
– Просто устал. Нельзя ли кофе – покрепче?
– Можно. Стас! Кофе принеси! Коньяку?
– Желательно…
Кофе был растворимый, но дорогой – и было его много. Жгучая коньячно-кофеиновая смесь с трудом проникала в спавшиеся извилины. Там она производила трудно предсказуемые действия.
Сильвестр не удержался и зевнул, забыв перекрестить рот. Терешков смотрел на Хасановну, не в силах убрать с лица выражение экзистенциального ужаса. А доктор вдруг понял, что держит в своей руке руку Ираиды. Ираида старательно глядела мимо всех. Глаза ее светились, и румянец со щек уже переползал на шею.
Знавшая о любви лишь по анекдотам да по «Гэндзи-моногатари», она только сейчас внезапно поняла, что такое непонятное распирало ее весь этот месяц…
Дома их ждала очень озадаченная охрана и пространная записка от Альберта Мартовича: «тамбовский вудуист» Рудик Батц умер в изоляторе Бутырской тюрьмы от гнойного менингита, развившегося вследствие открытых проникающих переломов верхней челюсти, вовремя не распознанных. Перед смертью, несмотря на шины и бессознательное состояние, он заговорил – и наговорил целую кассету, благо магнитофон, включающийся на голос, сработал. К сожалению, понять что-либо в его речи было невозможно: Рудик изъяснялся на неизвестном науке языке.
Такие феномены известны и даже весьма распространены. Другое дело, что, пока Рудик произносил свой монолог, с каталки в коридоре встал умерший несколько часов назад зэк, закутался в простыню, сначала пробрался в раздаточную и съел две буханки хлеба, а потом спустился к посту охраны и попросил закурить…
Поэтому, собственно, «братец Майкрофт» и не принял участия в предутренних бдениях под Учинским водохранилищем.
Кассета с записью прилагалась.
Озадаченность охраны списали на этот визит. Ошибочно. Но ребята были вымуштрованные и сами с откровениями не лезли.
– Тут это… – Марков повозил костяшками по отросшей скрипучей щетине. – Поедем мы, Дора Хасановна. Ну, то есть…
– Мозгами помозговать нужно, – сказал Терешков и покраснел.
– Панкратова разоблачить бы… – потер Марков уголок рта. – Говоришь, ряху сытую сделал себе? Толстые сигары курит?
– Может, маскируется? – предположил Терешков.
– Ты добрый, Терешков, – сказал Марков зло. – И эта твоя доброта неконструктивна.
– Не потому, что я добрый. А потому, что… ну… надо бы потолковать с ним, разъяснить ситуацию…
– А я не знаю – чего мы ждем? Дора Хасановна, чего мы ждем? Мы что, не знаем, где находится Панкратов? Знаем. Что, он не захочет пропустить нас к себе? Не верю. Захочет…
– Отец Сильвестр не велел активничать, – напомнил Терешков. – Мировой катаклизм может быть.
– Да-да. Тихой сапой. По метру в год. Эх, ученые!.. – Марков стукнул себя свертком по раскрытой ладони. – Будем тихой сапой. Ну, может, поручения какие будут, а, Дора Хасановна? Сбегать куда? Так, чтобы без больших потрясений. За керосином не надо?
– Не за керосином, – сказал подошедший Крис. – Но – почти. В Хибины и обратно. Как вам такой маршрут?
– На мотоциклетках? – с готовностью отозвался Терешков…
ГЛАВА 15
Чуть освежась коротким сном и холодным душем, Крис вызвал машину и в сопровождении одного охранника уехал зачем-то в Остров, небольшой подмосковный поселок. Вскоре после его отъезда засобирался на службу и Сильвестр.