Где они останавливались
Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?
Знала ли что? Или в Бога ты верила?
Что там услышишь из песен твоих?
Чудь начудила, да меря намерила
Гатей, дорог да столбов верстовых…
Лодки да грады по рекам рубила ты,
Но до Царьградских святынь не дошла…
Соколов, лебедей в степь распустила ты —
Кинулась из степи черная мгла…
Европейская Россия, Урал и Западная Сибирь, которые осваивали прапредки индоевропейских народов, мигрируя с Севера на Юг, являются мощными геокосмическими энергетическими центрами, которые обеспечивают пассионарную подпитку проживающих здесь этносов и индивидов. Арийские вожди и жрецы – хранители сакрального знания – выбирали для поселений и стоянок места, как правило, отличавшиеся какими-то особенностями. Подобные «точки притяжения» выявлялись не только интуитивно, но прежде всего с помощью особого экстрасенсорного видения, коим обладали предводители арийских племен.
Для того чтобы попытаться определить, какие топонимические и гидронимические[53] следы сохранились от тех далеких гиперборейских времен, необходимо выявить соответствующие лексемы древнейшего индоевропейского происхождения в составе современных географических названий. Достаточно нескольких примеров.
Волга
Современное название Волги очень древнее, но не единственное. У тюркоязычных народов она звалась Итиль. В знаменитой «Географии Птолtмея» она прозывается Ра (название, созвучное с именем одного из древнеегипетских солнцебогов). Этот архидревнейший корневой субстрат сохранился в мордовских диалектах – Рав, Раво, Рава. Та же корневая основа обнаруживается и в гимнах Ригведы (Х, 108), где мифическая река древних ариев, на которой они оказались в процессе миграции с Севера на Юг, именуется Раса.
Этимологи и топонимисты считают, что гидроним Волга связан со славянским словом «влага», которое в древнерусском языке и некоторых диалектах звучало как «волога» (отсюда, кстати, и имя старинного города Вологды). Весь вопрос в том, сколь далеко в глубины прошлого общеиндоевропейского языкового единства уходят корни данного лексического субстрата. Подсказку содержит хрестоматийный 108-й гимн их 10-й мандалы Ригведы. Здесь рассказывается о древнем народе пани (от которого впоследствии появилось и славянское «пан» (= «господин»), и греческое «пан», означающее «всё»; отсюда же и имя античного бога Пана). Эти пани, живущие на одном из берегов Ра(сы), осмелились похитить коров у самого бога-громовержца Индры, который на поиски пропажи отправил своего верного слугу, носящего тотемное «собачье» имя Сарама.
Интересно и другое. Оказывается, предводителя панского народа величают Вала! Одно из имен-эпитетов главного антагониста громовержца Индры дракона Вритры тоже Вала[54]. Такое имя нам знакомо из Библии: Ваал – в такой грецизированной форме предстает здесь (и проклинается) верховное древнесемитское языческое божество, чье настоящее имя было Балу (рис. 109). Имя древнеарийского Вала и доиндоевропейского Ваала сохранилось во многих современных географических названиях: Валаам (остров), Валуй (река), Валдай (возвышенность, озеро, город) и др. Особенно показателен второй топоним, образованный путем соединения двух архаичных корней «вал» + «дай» (по типу «Дай, Бог» или Дажьбог). Думается, читателю не нужно напоминать, что Волга берет свое начало на Валдае.
Рис. 109. Балу (Ваал). Прорисовка с ближневосточной геммы
Вряд ли стоит удивляться, что словосочетание именно в данном смысле образовало название Валдай. Ведический Вала слыл демоном лишь для конкурирующего враждебного племени. Для собственного народа он оставался вождем с непререкаемым авторитетом. Впоследствии многие из таких предводителей обожествлялись соплеменниками (откуда «Вал, дай!» = Валдай) или демонизировались противниками.
Божественная ипостась Вала обнаруживается сплошь и рядом. Во-первых, от древнеарийского теонима произошло имя чисто русского скотьего бога Велеса (поэтому неудивительно такое пристрастие ведического Вала к похищению коров). Во-вторых, корни данного божества уходят в глубины доарийской этнокультурной и лингвистической общности: имя Вала (Ваал, Балу) вполне сопрягается с именем другого славянского божества – Бела, или Белбога (рис. 110). В-третьих, архаичный корень «вал» получил широкое распространение и в других мифологических именах: например, у скандинавов известен Вали, ребенок-мститель, сын верховного бога Одина; тот же корень присутствует и в словах «валькирия» и «валгалла».
Что касается демонизации ведического Вала, то данный «прием» лучше всего был отработан именно древними ариями с того самого момента, когда начался процесс расчленения и распада первичной этнолингвистической общности. Вал – Ваал – Велес в христианско-иудаистической традиции в конце концов и семантически и фонетически превратился в пресловутого Вельзевула (Веельзевула) – «князя бесов». Вот каким «снежным комом» архаичных смыслов обрастает сразу название Волги – стоит лишь чуть-чуть повнимательнее взглянуть на его историю.
Рис. 110. Белбог. Художник Надежда Антипова
Все это доказывает только одно: прапредки современных народов представляли некогда нерасчлененную этнолингвистическую и социокультурную целостность, пребывая и соприкасаясь с теми территориями, где сохранились общие топонимические или гидронимические следы. Даже в дошедшие до нас через многие тысячелетия гимны Ригведы сохранили лексические следы, связанные как с древнейшим индоевропейским названием Волги, так и ее современным именем.
Кама
Происхождение названия Камы теряется в тех же невообразимых глубинах общечеловеческой истории, когда народы и их языки были едины. За примерами далеко ходить не надо. В ряде финно-угорских языков кама означает «река». С тем же самым смыслом «река», но в несколько иной вокализации – кемь, известен целый ряд гидронимов и топонимов по всей Евразии. Например, река с таким названием – Кемь – есть в Карелии и Восточной Сибири. В заповедное Белоозеро на Вологодчине впадает река Кема. Но точно с таким же «речным смыслом» данная корневая основа употребляется у китайцев и монголов. Тувинцы и хакасы также именуют Енисей – Кемь («река»). На Алтае Ак-кем («Белая вода») – приток Катуни, а в окрестности священной горы Белухи – целый комплекс с аналогичным названием: два озера, тающий ледник, перевал, что все вместе с эзотерической точки зрения рассматривается как сакральное Беловодье.
Сходные гидронимы встречаются в Средней Азии и Европе. При этом языковеды утверждают, что корень «кемь» имеет индоевропейское происхождение (см., например, доклад одного из патриархов сибирского языкознания А.П. Дульзона на VII Международном конгрессе антропологических и этнографических наук в августе 1964 года). В этом случае название уральской реки Камы не случайно совпадает с именем древнеиндийского бога любви Камы (по имени которого назван популярный во всем мире трактат «Кама-сутра»), но и наверняка имеет общий источник происхождения. Нельзя не вспомнить и о Камчатке: среди различных объяснений этого красивого названия, совершенно непонятного лингвистам-этимологам, наиболее правдоподобное – выводящее данный топоним из слова кам – «ручей» (так на языке камчадалов именовалась главная речная артерия их страны).
Двигаясь мысленно по следам древних индоевропейцев в Европу, мы и здесь обнаружим сходные топонимы: Кембридж («Город на реке», а река сия именуется Кэм) – в Англии; Кемпер (от старобретонского названия, означающего «Слияние рек») – во Франции; Кемери – древнее поселение (а ныне известный курорт) на месте целебного источника в Латвии. Не случайно, видимо, и одно из самоназваний древних египтян – кеми, – связанное с разливом Нила. Но и это еще не все. Известно, что в старину шаман на Руси именовался кам[55]. Заимствовано слово было у половцев, исповедовавших шаманизм. Отсюда же и дожившее до наших дней слово камлание – обрядовое действо шамана. Возможно, и древнеарийский бог любви Кама был когда-то шаманом, и название река Камы имеет шаманское прошлое?
Ока и ее притоки
Река Ока настолько сроднилась с русской историей и культурой, что и само ее название невольно представляется исконно русским, созвучным со словом «око». Подобные объяснения относятся к разряду так называемой народной этимологии. Не подходят они по одной простой причине: русский язык – даже и в своей древней форме – сравнительно недавно (чуть более тысячи лет) стал самостоятельной ветвью на общеязыковом славянском древе, а имя Оки гораздо более древнего происхождения. Правда, в праславянском (то есть общем для всех современных славянских народов) слово «око» в смысле «глаз» звучало точно так же, как и сегодня (аналогичная корневая основа в слове «окно»). Но и это не дает стопроцентной уверенности, что древние славяне были первооткрывателями и первоназывателями реки Оки. До них на ее берегах могли побывать народы, говорящие на совершенно других языках и давшие название реке. Славяне же, поселившиеся на территории окского бассейна примерно в 1-м тысячелетии н. э., могли просто воспринять это название гидронима, истолковав его по-своему.
Кто же еще претендует на роль «крестных» отцов и матерей реки Оки? С запада вплотную к окскому региону примыкали литовские земли. В литовском языке слово akis означает то же самое, что и в русском – «око, глаз». У другого балтийского народа – латышей – aka значит «колодец». В русских говорах также встречается слово в схожем значении: в архангельском диалекте зафиксировано понятие «околом» в смысле «маленькое озеро». На севере окские земли граничили с территориями, населенными финно-угорскими племенами. Поэтому ученые попытались отыскать след древнего имени Оки в финском (или других родственных ему) языке (такой версии придерживался, кстати, известный русский историк Д.И. Иловайский). Здесь akkа значит «бабка, старуха». Аналогично по-саамски аккь – «бабушка», но у финноязычных саамов (лопарей) есть еще одна корневая основа, подходящая на роль лексической крестной матери Оки: йока – «река» (по-фински «река» – joki).
Сходным образом звучит слово «река» и у ряда сибирских народов, говорящих на тунгусо-маньчжурских языках: у эвенов (ламутов) – оккат, у эвенков – оката. Русские первопроходцы и первопоселенцы переиначили эвенкийскую окату в более понятную им Охоту, по русифицированному имени которой назвали затем и Охотский острог и Охотское море. Поэтому неудивительно, что на территории России известно по меньшей мере пять рек с именем – Ока. Помимо притока Волги, есть река Ока на Псковщине – впадает в реку Кунью, приток Ловати; в Пермской области и Башкирии – впадает в реку Ай, приток Уфы; в Иркутской области – левый приток Ангары; наконец, есть еще одна Ока, впадающая в Белое море. Однозвучие в названии разных рек, протекающих в совершенно разных областях Евразии, имеет, оказывается, разумное объяснение. Никакое это не совпадение, а закономерный результат былого моногенеза языков мира (то есть их единого происхождения).
Тему можно продолжать до бесконечности даже применительно к волжско-окскому региону, ибо следы миграций индоевропейских народов (и неиндоевропейских, разумеется, тоже) обнаруживаются повсюду и самым неожиданным образом. Кто не знает, к примеру, реки Протвы – левого притока Оки, – что берет начало из болотца в Московской области, но протекает в основном по территории Калужской губернии. На реке расположен и старинный город Боровск со знаменитым Пафнутьевским монастырем, и современный город Протвино с Институтом физики высоких энергий Российской Академии наук и крупнейшим ускорителем элементарных частиц. В Ипатьевской летописи древнее название реки зафиксировано, как Протова. В данной связи высказывалось предположение, что название реки восходит к имени древнеримского бога гаваней и ворот Портуна (Portыnus), откуда происходит и современное интернациональное слово «порт».
Однако скорее всего происхождение гидронима восходит к индоевропейской древности и ведическим верованиям. Санскритское слово pєthivо означает «земля», а каноническая молитвенная формула Mata pєthivо iyam переводится как «Моя Мать – Земля». Поклонение матери-земле прошло через всю историю индоевропейцев (а также других, неиндоевропейских, народов), зародившись в незапамятные времена. Следовательно, в имени подмосковно-калужской реки Протвы запечатлена эпоха этнолингвистической нерасчлененной индоевропейской общности, те стародавние времена, когда прапредки современных народов мигрировали и проживали на территории Центральной России.
Выше по течению Оки в нее впадает речушка Вашана, ее имя сопрягается с сакральным ведическим возгласом «Вашат!»: такое заклинание произносит жрец в «Ригведе» во время ритуального жертвоприношения (например, при обязательном выплескивании в огонь нескольких капель священного напитка сомы). В санскрите имеется целое лексическое гнездо с корнем vas (в процессе длительной эволюции и расщепления языков согласный звук «с» вполне мог трансформироваться в «ш». В санскрите vasu имеет много значений: 1) «добрый», «благосклонный»; 2) «добро», «богатство», «клад»; 3) восемь полубогов из «Ригведы», подвластных Индре, которые так и переводятся на русский несклоняемым теонимом «васу». Названию окского притока созвучно (с учетом, разумеется, превращения «с» в «ш») санскритское слово vasana – «одежда», «покрывало», а также vasanta – «весна», из которого образовалось и соответствующее русское понятие, означающее время года – «весна».
В последние годы в пойме реки Вашаны найдены удивительные артефакты, имеющие непосредственное отношение к сакральной истории России.
Москва-река
Достаточно типичный и обыкновенный в окском бассейне приток Оки Москва дал название одноименному городу, вот уже более полтысячелетия являющемуся столицей Российского государства. Сам город значительно старше. Официальной датой его основания считается 1147 год (случайное событие, зафиксированное летописцем, – появление на берегах Москвы-реки князя Юрия Долгорукого), но сей факт не соответствует исторической действительности. Еще в XIX веке живо было устное предание о посещении в конце Х века града Москвы князем Олегом Вещим. Кроме того, испокон веков на Москве была известна еще более древняя легенда – об основании Москвы праотцом Моском (Мосохом), упоминаемым в Библии как сын Иафета и внук патриарха Ноя.
Имя Мосоха (Моска) фигурирует в древнееврейском оригинале Ветхого Завета и у Иосифа Флавия в «Иудейских древностях» (в современном переводе Библии он назван Мешехом). От него и ведут свое название река и город Москва, а также наименование страны – Московия. Густынская летопись, которую очень не жалуют многие историки, по данному поводу пишет: «Глаголют неции, яко от Мосоха сына шестаго Афетова наш народ Славянский изыйде, и мосхинами си ест Москвою именовася от сея Москвы вси Сарматы, Русь, Ляхи, Чехи, Болгаре, Словени изыйдоша». Эти мысли русский историк и дипломат Петровского времени Алексей Ильич Манкиев (? —1723), находясь в шведском плену, развил в не изданном до сих пор трактате «Ядро истории Российской». В нем Мосох не просто назван патриархом народов московских, русских, польских, чешских, болгарских, сербских и хорватских, но поименован также родоначальником всея России.
Но сначала была река Москва – приток Оки, а уж только потом – город (поначалу скорее всего небольшое поселение) на ее брегах. Это подтверждается и летописными свидетельствами: первоначально (и довольно-таки долго) в народе говорили и документально воспроизводилось «на Москве», то есть имелся в виду – «город на Москве-реке». Такая формулировка продержалась до XVI века и встречается еще в сочинениях протопопа Аввакума. Однако, что же означает гидроним Москва, точно установить пока не удалось. Сопряжение с именем библейского патриарха – лишь один из возможных подходов. К тому же он не решает вопрос об этимологии имени Москвы, ибо даже по ветхозаветным канонам первоначально все люди – вплоть до вавилонского столпотворения – не имели никакой этнолингвистической принадлежности и тем более национальности: «На всей земле был один язык и одно наречие» (Быт. 11. 1).
Ученые по-разному обосновывали славянское происхождение гидронима и топонима Москва. Так, уже упоминавшийся выше З.Я. Доленга-Ходаковский пытался связать название Москвы со словом «мостки» (в таком случае, по мнению ученого, значение гидронима Москва можно было бы понимать как «река со множеством мостков». Известный в прошлом филолог-славист Григорий Андреевич Ильинский (1876–1937) исходил из других фактов: в ряде древнейших документов и летописных источников название Москва звучало как Москвы, где с учетом возможности чередования сочетания согласных «ск» и «зг» явно просматривается славяно-русский корень «моск» («мозг») в смысле (про) мозглости, то есть сырости и влажности[56]. Александр Игоревич Асов считает наименование Москвы чисто русским, образованным от слова «мозг» как оно произносится (а не пишется) – [моск]. Такая интерпретация представляется весьма привлекательной и вполне соответствует индоарийским корням данного слова: в авестийском (древнеперсидском) языке это слово звучит почти по-русски – mazga; в санскрите – majjá(n) (читается как [маджа]).
Народная этимология связывает происхождение имени Москва со смертью Ильи Муромца. Умирать русскому богатырю пришлось в дороге. И похоронили его под высоким курганом на высоком берегу якобы безымянной реки. Не успели справить тризну, как вдруг из могилы послышался приглушенный голос Ильи:
Будто вздох прошел: «Надо мощь ковать!»
И второй дошел – только «мощь кова…»
Третий раз дошел – только «Мос…кова».
Так и стала зваться река: Москва.
Индоиранская тема в московской топонимике и гидронимике в наиболее развернутом виде была представлена в концепции академика Алексея Ивановича Соболевского (1856–1929). В ряде своих работ он всесторонне обосновал иранское происхождение многих российских топонимов и гидронимов – в особенности на Севере (этому вопросу была специально посвящена одна из последних прижизненно опубликованных монографий ученого-филолога). Соболевский считал название Москва (реки и города) скифским (скифский язык по своему происхождению был иранским). Он вообще был убежден, что иранское влияние на русскую топонимику и культуру распространялось с Юга на Север, а не наоборот.
Н.Я. Марр пытался связать название Москва с этнонимом моски (месхи), народом, упоминаемым у античных авторов и отождествленным Марром с древними кавказскими месхами[57]. Думаю, рассматривать данную концепцию вне контекста полярной теории происхождения человечества и единого происхождения языков мира вообще не имеет смысла. То же можно сказать и относительно подхода, объясняющего название Москвы на основе финно-угорских языков. Дескать, славяне появились в центральных областях современной России не ранее середины -го тысячелетия н. э. (следовательно, у топонима Москва в принципе не может быть славянских корней). До этого на Москве-реке, Оке и других ее притоках, как и на всей Верхней Волге, проживали финские племена (следовательно, они и только они могли дать название реке Москве, на берегах которой впоследствии и был построен одноименный город)[58].
«Финский подход» имеет право на существование, если его рассматривать в рамках гиперборейской теории. Тогда не будет никаких противоречий и нестыковок, связанных с теми неоспоримыми фактами, что топоним и гидроним Москва, в общем-то, не является уникальным, то есть присущим исключительно нынешней столице России и реке, где она расположена. Река практически с таким же названием протекает и по территориям Польши и Германии – правда, вокализация в польском и немецком языках не вполне совпадает – Mozgawa и Mozkawa. В Белоруссии есть река Московица (или Московка) – приток Березины. На Украине также зафиксированы сходные топонимы: ручей Московец, овраги (балки) в разных местностях под названием Московки. В словацком языке отмечено нарицательное слово moskwa, означающее «отсыревшее зерно».
Все вышесказанное позволяет предложить еще одно – гиперборейское – объяснение происхождения интересующего нас гидронима (и топонима). Для этого еще раз взглянем на его исходные формы. Помимо привычной Москвы, в прошлом достаточно распространенным был и ее эквивалент – Москова, от которого образовано и старинное название страны – Московия, и современные прилагательные – московский, московская, московское. Кстати, гласная во втором слоге была воспринята и сохранилась по сей день в иноязычной вокализации названия столицы России: например, Moskow – в английском, Moscou – во французском, Moskau – в немецком и т. п. Отсюда же видно, что чередование гласных «о» и «а» во втором слоге вполне естественно.
С точки зрения современной русской грамматики, перед нами (особенно в случае прилагательных) обыкновенный, типичный и весьма распространенный суффикс -ов, соединенный с корнем «моск». Однако в упомянутой архаичной форме Москова последний слог (или его часть) никаким суффиксом не является. Это нечто совершенно иное, целостное и образованное отнюдь не по законам морфологии современного русского языка. Слово Москова легко разложить на две части двумя же, но различными способами: Мос + кова или Моск + ова. Исходя из естественного характера чередования «о» и «а» во второй части гидронима (топонима) Моск(о)ва, можно считать обе гласные равнозначными.
Хотя в лексеме «кова» легко узнается славянский корень, от которого образованы русские слова «ковать», «кователь» и т. п., остановимся все же на последнем варианте разложенного на составные части слова Москова, считая морфему «моск» неделимой смысловой единицей. В таком случае вторая часть слова может выступать в двух фонетических вариантах – «ова» (так пишется) и «ава» (так в большинстве случаев произносится). Слова в такой вокализации встречаются в самых разных языках (вполне естественно, с разными смыслами). С точки зрения теории моногенеза языков, здесь все понятно. С точки зрения «гиперборейской теории», здесь тоже множество вполне реальных привязок. Попробуем выявить индоарийские корни искомых понятий. В санскрите слово v имеет двоякое значение: 1) «дуть в сторону»; 2) «втыкать», «вплетать». Вмонтировать его в Москву (Москову) лично мне не представляется возможным.
Зато вполне допустимо выявить слова со сходной вокализацией в других индоевропейских языках. На ум моментально приходит латынь и «крылатые слова» ab ovo – «от яйца», то есть «с самого начала». Ovum по-латыни – «яйцо». А что – вполне подходящее слово, ничуть не хуже зырянской «коровы» (не в обиду будет сказано народу коми, который я очень люблю и уважаю, вместе с Василием Осиповичем Ключевским, которому так хотелось привязать Москву к «корове»). К тому же оvum имеет и глубокий философский смысл, ибо в миропредставлении древних ариев Космическое яйцо выступает первоосновой всего существующего. Но в латинском языке множество других слов с тем же корнем.
Латынь – это литературно оформленный язык древних римлян, кои по своему происхождению были италийцами, заселившими Апеннинский полуостров скорее всего в начале 1-го тысячелетия до н. э. Пришли они с Севера на волне одной из последних индоевропейских миграций, которая, как нетрудно догадаться, проходила через территорию Европейской России (иначе из Гипербореи в Средиземноморье просто не попасть). Мифологические предания в закодированном виде подтверждают сказанное. Латины были самым крупным и активным племенем среди италийцев, поселившихся первоначально на Апеннинах вместе с этрусками, пришедшими туда гораздо раньше и постепенно ассимилированными мигрантами. Предводителем латинян был праотец Латин, на его дочери – Лавинии – женился бежавший из разгромленной греками Трои Эней, положив тем самым начало собственно римскому народу. По античной традиции, Латин считался сыном Одиссея, его он прижил с Цирцеей (Киркой) во время пребывания у нее в добровольном плену.
Одним словом, нет ничего предосудительного и экстравагантного в том, чтобы искать этимологические корни русских слов в латинской лексике, ибо латынь и русский язык возникли из общего индоевропейского лингвистического источника. Так, с учетом смысловой идентичности корневой основы ava / ovo, привлекают внимание такие латинские слова, как, например, ave! – «здравствуй!», avus – «дед, прадед, предок», avis – «птица» и русские слова: «авось», «овен» («баран»), «овца», «овод», «овощ», «овраг», «овсень» («авсень») и др.
Другие языки раскрывают не менее впечатляющую картину[59], но я не стану развивать данную тему дальше, потому что истина находится в лоне нашего родного языка. Среди множества указательных понятий и местоимений[60] русского языка было и ныне утраченное слово «овый», имевшего, в общем-то, разные значения. Но главное среди них – «этот» и «тот». В этом же смысле слово употребляется и в современных славянских языках, причем даже в более богатой вокализации: чешск. – ov, ova, ovo; польск. – ow, owa, owo; болгарск. – ови и т. д. И что особенно важно – сходные по смыслу и звучанию значения обнаруживаются также и в древних индоевропейских языках: авестийск. – ava; санскр. – avs.
Есть все основания полагать, что при истолковании этимологии гидронима (топонима) Москва в первую очередь следует принимать во внимание образующую ее лексическую единицу, указывающую на другой словообразующий элемент: «этот (тот)» <…> «моск [мозг]», <…> «мост», <…> и все, что угодно…
Днепр
Эту великую реку древние эллины называли Борисфен. Под таким именем она встречается у Геродота, который сравнивал Днепр-Борисфен с Нилом. Вообще же название Днепр гораздо древнее, чем эллинская история. В незапамятные времена его имя звучало как Данапр, в котором общеиндоевропейский и даже доиндоевропейский корень дан (дон, дун) означал «воду». В IV веке н. э. на берегах реки появилась гуннская орда, докатившаяся до Европы аж от Великой Китайской стены. По преданию, Днепр настолько поразил воображение кочевников, что они решили переименовать его в «Реку гуннов» – Гуннавар. Название не прижилось, поскольку гунны вскоре откочевали на Запад, где принялись громить римские войска и грабить варварские племена. Тем не менее одна из народных этимологий дожила до наших дней: это древнерусское название Днепра – Словутич.
Отсюда в прямом смысле начиналась русская история. Точнее – со Смоленска. В летописи этот город впервые упомянут под 863 годом. Но еще задолго до этого, гласит предание, Смоленск посетил апостол Андрей Первозванный, который проследовал через Великую Скуфь к Ладоге, Ильмень-озеру и острову Валаам, дабы заложить на русской земле первый камень в фундамент будущей православной веры.
Волхов
Название реки Волхов не нуждается в расшифровке. Удивляет одно: как в условиях жесточайшей борьбы с язычеством в историческом центре России сохранился гидроним, этимология которого напрямую связана с понятием, обозначающим волхва – древнего славянского жреца. Должно быть, название сие возникло в те самые стародавние времена, когда наши пращуры, по словам Нестора-летописца, приносили жертвы рощам, колодцам и рекам.
Гидроним Волхов лексически и семантически сопрягается с теонимом Велес – именем древнеславянского бога, в котором слышится имя и более древнего бога, уже упоминавшегося древнесемитского Балу. Но было бы наивно полагать, что на берега Ладоги имя сие попало с Ближнего Востока. Скорее наоборот: при миграции гипербореев с Севера на Юг отдельные слова тогда еще нерасчлененного языка закреплялись по всему пути их перемещения. По той же причине этимологически и семантически родственен древнесемитскому Баалу и древнерусский Белбог (так же как, собственно, и слово «белый»). Несомненные отголоски имени древнего божества слышатся и в названии Балтики – региона в целом и Балтийского моря в частности.
Кола – Тулома
Две главные реки Кольского полуострова кажутся большинству россиян недосягаемо далекими, а их названия практически ничего не говорят современному человеку. Обе реки, как две своенравные сестры-близняшки, зародившись в разных частях северного края, затем сливаются вместе перед самым впадением в Кольский залив (фиорд). Именно здесь и возник Кольский острог (упоминаемый в летописях как поселение с XIII века), ставший форпостом Российской державы на Крайнем Севере (теперешняя столица края – Мурманск – был основан в 1916 году в связи с созданием морского порта и прокладкой сюда железной дороги). Кроме того, в обоих гидронимах – Коле и Туломе – запечатлена древнейшая история человечества, когда климат на Севере был совершенно иной, а земли российского Крайнего Севера вплотную примыкали к погибшей впоследствии Арктиде-Гиперборее. Именно та далекая эпоха, когда язык, культура и религиозные верования были нерасчлененными, и получила отображение в названии бурных порожистых рек.
Рис. 111. Древнее изображение солярного божества Коло на петроглифе в Русской Лапландии
Река Кола дала впоследствии имя всему краю. Коло – древнейшее индоевропейское и доиндоевропейское (яфетическое) название солнца, а Кол – одно из народных названий Полярной звезды. (Неудивительно, что среди древних петроглифов Севера нередко встречается изображение солнца – Коло (рис. 111), так же как и в народном орнаменте.) На Русском Севере есть также две реки с одинаковым названием и корнем – Колва: в Пермской области – приток Вишеры и в Ненецком Национальном Округе – приток Усы. В Вологодской области можно насчитать не менее 19 гидронимов, образованных от архаичной корневой протоосновы «кол»: реки – Колба, Колбиха, Колбоватка, Колдовка, Коленьга, Колода, Колодня, Колпь, Колпица, Кольдуга; озера – Колодное, Колоденское, Колозерна, Кольдема, Иткольское; Колимовское болото и др. А в Баренцевом море хорошо известен остров Колгуев. И так – вплоть до Колымы. Но не только Север сохранил следы древнейшей истории и предыстории. В Верхневолжье известен город Кологрив. Здесь же, в Костромской области, обнаруживаются топонимы Колопатино, Колгора, Колохта (река). В Подмосковье протекает шесть речек, в названии которых корень «кол»: Колода, Колочь, Колпяна, Колтуховка, Кольца, Коломенка. Последний гидроним дал название городу Коломна[61], построенному при впадении Москвы-реки в Оку, а также району современной Москвы. (Вообще же реки с аналогичным названием – не редкость: только в Окском регионе и в Подмосковье их четыре, а есть еще в бассейне Верхней Волги, Северного Донца, Днепра, Десны и др.). Кроме того, в Подмосковье на берегу речки Колочи, близ Бородинского поля, был построен Колоцкий монастырь. Что касается гидронима с уменьшительным названием – Коломенка, то река с точно таким же названием протекает в Псковской губернии; здесь же и деревня Коломенка (это – не считая вышеупомянутой псковской же Коломно). Современный немецкий город Кёльн в древности прозывался по-славянски – Колин: здесь повсюду жили балтийские славяне, позже уничтоженные в ходе германской экспансии.
Рис. 112. Солнцебог Коляда – создатель календаря. Иллюстрация А. Мазина к книге В. Калашникова «Боги древних славян» (М., 2001)
Как уже говорилось, от доиндоевропейской лексемы «кол», означающей солнечный круг, в незапамятные времена возникло имя языческого бога Коляды, а также название празднеств, справляемых в его честь, и песен – колядок.
Коляда – ликующе бесшабашный праздник с элементами карнавала. Но не всегда он был веселым и безобидным, а колядки – шуточными, задорными припевками. Об этом свидетельствует чудом сохранившаяся русская колядка из собрания Ивана Михайловича Снегирева (1793–1868):
За рекою, за быстрою, ой, колядка!
Леса стоят дремучие,
Во тех лесах огни горят,
Огни горят великие,
Вокруг огней скамьи стоят,
Скамьи стоят дубовые,
На тех скамьях добры молодцы,
Добры молодцы, красны девицы,
Поют песни колядушки.
В средине их старик сидит,
Он точит свой булатный нож.
Котел кипит горючий,
Возле котла козел стоит,
Хотят козла зарезати!
Судя по приведенному отрывку, в древности празднование Коляды на Руси сопровождалось кровавыми жертвоприношениями, которые постепенно были вытеснены символическими дарами в честь бога Колы (Коляды), которому, кстати, приписывают создание славянского языческого календаря (рис. 112). Однако окончание этой колядки напоминает сказку о сестрице Аленушке и братце Иванушке, превратившемся в козленочка. Жалобы девушки, утопленной в сказке ведьмой, неожиданным образом переносятся на братца Иванушку:
«Ты, братец Иванушко,
Ты выди, ты выпрыгни!»
«Я рад бы выпрыгнуть,
Горюч камень
К котлу тянет,
Желты пески
Сердце высосали».
Ой, колядка! Ой, колядка!
Особый интерес здесь представляют слова «пески сердце высосали». По объяснению Снегирева, это описание жертвоприношения, когда кровь жертвы изливалась на специально насыпанный песок (что до недавнего времени еще практиковалось у северных народов). Сама колядка вроде бы свидетельствует о вытеснении человеческого жертвоприношения козлиным, но из контекста так и проступает ужас человека, обреченного на заклание (к тому же и названного по имени). Вспомним для примера, что еще незадолго до испанского завоевания и в ходе самой конкисты ацтеки только в один праздник плодородия вырезали в качестве жертвы солнцу сердца у 20 тысяч (!) обреченных (рис. 113). А ведь ацтекская традиция человеческих жертвоприношений берет начало из того же источника, что и аналогичные обряды индоевропейцев.
Свидетельство тому фольклорное воспоминание о кровавом свадебном жертвоприношении, возможно, имевшем место у прапредков славян на стадии перехода от матриархата к патриархату. В архаичной сербской песне «Женитьба Янка-воеводы» поется про то, как невеста требует от жениха в подарок сердце его матери:
А невеста снова свое ладит:
«Я не сяду, не пойду, ей-богу,
Пока, Янко, ты мать не зарежешь,
Пока сердце из нее не вынешь,
Не завернешь в шелковый платочек,
За пазуху себе не положишь
И при людях не подашь мне в руки!»
Для слабонервных напоминаю, что в ответ на чудовищную просьбу Янко расправляется с сукой-невестой (так она названа в песне) и вгоняет ее шестопером в землю. Характер жертвоприношения менялся в течение веков и тысячелетий. Человеческие жертвы повсюду заменялись животными, растительными плодами или иными дарами, хотя еще в начале ХХ века среди некоторых народностей Русского Севера бытовало мнение, что человеческая жертва намного действеннее животной.
Рис. 113. Человеческое жертвоприношение Солнцу у древних ацтеков (с оригинального индейского рисунка)
Корневая основа «кол» типична для языков самых различных языковых семей. Его первоначальный смысл – «круг», что связано прежде всего с солнечным «кругом». Можно вспомнить коло – хороводный танец на Балканах. Казацкий круг (рада) у запорожцев также именовался коло. В этом же ряду находятся сакральные и, несомненно, древнейшие понятия «колдун», «колдовать», «колдовство». Значение округлости как отличительного качества колеса наложило отпечаток и на другие русские слова: «кольцо», «кольчуга», «колесница», «колымага», «колодец», «колыбель», «калач», «колобок», «колган» (примитивная посуда), «колоброд», «около» и др. В европейских музеях можно увидеть женские подвесные украшения, именовавшиеся у русских «колты» (ср.: также иноязычное «колье», кольцеобразное значение которого доказывает, что корневая основа «кол» имеет древнее индоевропейское происхождение). Индоевропейские племена кельтов (их потомками являются современные шотландцы, ирландцы и валийцы), которые в древности были расселены от Верхней Волги до Балкан и Атлантики, у славян прозывались колотами.
В санскрите kola означает «кабан». Казалось бы, смысл – такой далекий от «солнца». Правда, это смотря с какой стороны взглянуть: специалисты в области сакральной символики сразу же пояснят, что понятие «кабан» (и еще шире «свинья») во все времена и у всех древних народов имело космический аспект. Достаточно вспомнить, что в одном из своих воплощений (атавар) ведический первотворец Праджапати выступал в облике Вепря. В конечном счете космическое содержание данной мифологемы получило солярное выражение. Так, древнескандинавский бог плодородия Фрейр (в славянской мифологии ему соответствовал Ярило – божество необузданной сексуальной любви) скачет по небу на золотом кабане (вепре) по имени Гуллинбурсти, что переводится как «золотая щетинка», которая символизирует солнечные лучи. В русском сказочном фольклоре сохранился аналогичный образ-символ – Свинка Золотая Щетинка. В Авесте «сияющий вепрь» ассоциируется с солнцем. Не приходится сомневаться: Солнечный кабан индоевропейцев – предшественник их же Солнечного коня (поскольку последний был одомашнен и вообще попал в орбиту гиперборейских мигрантов значительно позже кабана и свиньи).
Можно пойти еще дальше. Древние египтяне называли Небо-Нут «свиньей, пожирающей своих поросят» (в древнеегипетской мифологии Небо женского рода, напротив, ее супруг Земля-Геб – мужского рода). Под поросятами древние обитатели долины Нила подразумевали звезды: считалось, что днем они исчезали, потому что их проглатывала небесная Свинья.
В системе мировой мифологии кабан – двойственный образ: он несет не только солярную, но и лунарную нагрузку. Однако луну олицетворяет только Белый кабан (например, у китайцев и японцев); он же символизирует женское начало. Например, в древней тантрической мифологии кабан олицетворяет богиню Ваджа Варахи, которая именуется Бриллиантовой свиньей; она так и изображается – алмазной с тремя лицами, одно из которых свиное. Ее лотосовый трон тянут семь кабанов. У эллинов дикий кабан, убивший Адониса – возлюбленного богини любви, был посвящен Афродите. Но в греко-римской традиции кабан посвящен также и богу войны Аресу (Марсу), олицетворяя животворящую силу солнца и одновременно убийство зимы с пришествием солярной силы весны. Последний сюжет обыгран также в знаменитом цикле древнегреческих мифов, связанных с Калидонской охотой на калидонского же вепря. Для древних кельтов кабан был священным животным, обладающим сверхъестественными магическими способностями. Он считался символом гостеприимства, помощником воинов и защитником от врагов всех остальных.
Слова с корнем «кол» встречаются во многих финно-угорских языках. Любопытно, что и название родины Ломоносова – Холмогоры (древнерусское – Колмогоры) происходит от древнечудского наименования данной местности Кольм – оно созвучно исконно русскому слову «холм», но генетически восходит к той общей доиндоевропейской лингвистической основе, которая связана с постоянно рождающимся и умирающим светилом солнцем-Коло (отсюда, кстати, и финское kalma – «смерть», «могила», и имя древнеиндийской богини смерти – Кали). Все это свидетельствует о былой этнолингвистической общности различных народов мира, таких непохожих теперь друг на друга.
Но и это еще не все. Индейцы-ацтеки (называвшие себя также мешики) считали себя этническими преемниками племени колуа (colua) (так их называл в своих посланиях испанскому королю завоеватель Эрнан Кортес) – прямых наследников древних тольтеков. В боливийских Андах, к югу от священного озера Титикака, на высоте 4-х тысяч метров расположен знаменитый храмовый комплекс Тиауанако, посвященный богу солнца. В нем есть циклопические, вытесанные из одного монолита Врата Солнца с барельефом дневного светила. Уже инки – тоже солнцепоклонники – задолго до вторжения на их территорию испанских конкистадоров не знали, кем был построен поднебесный Солнечный город. Не помнят этого, естественно, и индейские аборигены, не имевшие письменности. Но поражает другое: индейцы аймара – исконные обитатели Андской области (им современный мир обязан культурой картофеля) – имеют еще одно, более древнее, название – колья. А их обширная страна, охватывающая ныне территорию Боливии, Северного Чили и части Аргентины, именовалась в старину Кольяо, со столицей Хатунколья. Во всех трех словах явственно различается архаичный корень «кол», что свидетельствует о былом этнолингвистическом и культурно-мифологическом единстве всех народов Земли.
Здесь мы вплотную подошли к расшифровке гидронима Тулома. Имя северной российской реки восходит к автохтонному самоназванию арктического материка Туле (Гипербореи) – древней северной прародины человечества. Она погибла в результате глобального катаклизма, погрузившись в пучину Ледовитого океана. Уцелевшие остатки прапредков современных народов из-за наступившего похолодания вынуждены были постепенно мигрировать с севера на юг. Гиперборея – понятие искусственное: так эллины прозывали Крайний Север («[край] за северным ветром-Бореем»). Страбон в своей «Географии» называет собственное имя древней страны – Туле, или Тула.
Нередко пишут Фула. Откуда такое разночтение? В греческом языке топоним-символ таинственного и недосягаемого Севера пишется через «тету» и воспроизводится в разных языках по-разному – и как Туле (Тула), и как Фуле (Фула). В русском языке принята одновременно и та и другая вокализация. Например, название знаменитой баллады Гёте, написанной им еще в 25-летнем возрасте и включенной впоследствии в 1-ю часть «Фауста», переводится нынче исключительно как «Фульский король». В немецком же оригинале значится «т»: «Es war ein Kӧnig in Thule…» (дословный перевод: «[Жил] -был [один] король в Туле»). В «Фаусте» эту балладу напевает беззаботная Маргарита, еще не ведающая о своей трагической судьбе. Между тем практически во всех переводах «Фауста» (а их на русском языке насчитывается до десяти), включая классические переводы В. Брюсова, Н. Холодковского и Б. Пастернака, Thule передается как Фуле. Лишь Афанасий Фет это слово перевел в точном соответствии с оригиналом Туле, но его перевод «Фауста» не переиздавался с конца ХIХ века. Одно из названий прародины человечества – Ultima Thule («самый далекий Туле»; иногда переводят – «крайний Туле»): с таким эпитетом утвердилось имя древней северной земли в мировой истории, географии и поэзии. Устойчивое латинское словосочетание, превратившееся в крылатое выражение, введено в оборот Вергилием в «Георгиках» (I, 30).
Известны, однако, и другие Тулы: Тула – столица древней центральноамериканской империи индейцев-тольтеков Толан (Тулан) и Тула – город русских мастеров. Конечно, российская Тула вряд ли имеет прямое отношение (по принадлежности) к древнему материку Туле. Однако прапредки русского (так же, как и саамского) народа вполне могли знать о существовании легендарной страны, название которой означало нечто скрытое и заветное – они-то и дали наименование тому месту, где впоследствии возник город Тула (дословно – «потаенное место»). Именно такой смысл имеет, согласно Словарю Владимира Даля, понятие «тула». Это – «скрытое, недоступное место» – «затулье», «притулье» («тулить» – укрывать, скрывать, прятать и т. п.)[62].
Есть и другие русские слова с архаичным корнем «тулу»: «туловище» – тело без учета головы, рук и ног; «тулo» – колчан в виде трубки, где хранятся стрелы (отсюда – «втулка»). Производными от той же корневой основы в русском языке являются слова: «тыл» – затылок и вообще – задняя часть чего-либо, «тло» – основание, дно (в современном языке сохранилось устойчивое словосочетание «до тла»); «тлеть» – гнить или чуть заметно гореть и т. д.
Топонимы и гидронимы с корнем «тул» вообще не редкость: города Туль, Тулон и Тулуза во Франции, Тулча – в Румынии, Тульчин – на Украине, Тулукан – в Афганистане, Тулымский камень (хребет) – на Северном Урале, река в Западной Сибири – Тула, реки в Пермской области – Тулва, Тулпан и Тулымка, озеро в Карелии – Тулос. И так далее – вплоть до самоназвания одного из дравидских народов в Индии – тулу.
Сакральная морфема встречается и в родовом наименовании некоторых народов России, например башкирского рода тулвинцев (или тулбуйцев). В архаичных башкирских преданиях рассказывается, что давным-давно в районе уральской реки Тулва (Тол) появились два брата – Бийнэ и Эйнэ. Прибыли они с Севера, из заснеженной страны (!), на священном олене (!). Неожиданно олень остановился и топнул ногой. На месте следа оленьего копыта братья обнаружили огонь, спрятанный глубоко под землей злой ведьмой Тулавой (тул – «огонь», ава – «хозяйка»). Братья явно искали тепло и свет, потому что прибыли оттуда, где их не было (то есть из царства полярной ночи). Прапредки башкир вступают в борьбу с ведьмой, и один из братьев погибает, но второй – Гэйнэ, победив злого демона-похитителя, освобождает огонь и переправляется с ним на южный берег реки Тулвы (Тол), где и дает начало роду тулвинцев (тулбуйцев).
В некоторых вариантах легенды говорится, что борьба шла не за огонь, а за солнце, похищенное и спрятанное глубоко под землей злой колдуньей. Данная сюжетная линия очень напоминает калевальскую. В карело-финской «Калевале» хозяйка полярной страны Похъёлы ведьма Лоухи, «редкозубая старуха», также крадет солнце и прячет в недрах северной земли. И не только в литературно-фольклорном плане, но и в языковом башкирский (тюркский) миф очень близок финно-угорским понятиям. Например, в марийском и мордовском языках (относящихся к финно-угорской лингвистической группе) мифологема Тулва, как и в башкирском, означает Хозяйку Огня.
О далекой северной островной земле Тулия или Тули наперебой сообщали и средневековые арабские авторы – географы, историки, космографы. Так, философ аль-Кинди писал об огромном острове Тулия и большом городе на нем с тем же названием, расположенных «в северном конце обитаемой земли, под северным полюсом». Космограф Димешки, развивая данные сведения, подчеркивает, что земля Тулия населена славянами. Это перекликается с известиями об Острове руссов других арабских путешественников и купцов, побывавших на Руси в основном еще во времена язычества. О таинственном «тульском народе» рассказывается в литературном памятнике, посвященном одному из создателей славянской письменности – Кириллу (в миру Константину). В житии одного из солунских братьев, создателей славянской письменности (известном не менее чем в 48 списках), говорится о путешествии Константина (еще до создания кириллической азбуки) по Хазарскому каганату, куда в то время входили и славянские земли. Здесь имеется явно инородная вставка неизвестного происхождения о встрече с язычниками-древопоклонниками, поименованными тульским (фульским) народом.
Обь c Иртышом
Именно в таком словосочетании, при помощи предлога «с», две великие сибирские реки вошли во все энциклопедии и справочники. Обь без Иртыша – своего главного притока – что туловище без головы (если только головой считать исток реки). Иртыш берет начало в Китае. Здесь, под названием Черного Иртыша, он с востока на запад пересекает Синьцзян-Уйгурский район и после впадения в казахстанское озеро Зайсан становится Иртышом; далее – Сибирь, впадение в Обь и прямой путь в Северный Ледовитый океан.
Обь собственного истока не имеет, а образуется путем слияния двух своенравных алтайских рек – Бии и Катуни. Подлинное же свое величие она обретает именно после впадения в нее Иртыша. Увидев это торжество водной стихии, становится ясно, почему в древних культурах речные божества почитались не менее, чем морские. Обь также обожествлялась различными народами, в разное время обитавшими на ее берегах. Нынешние аборигены среднего течения и низовий Оби – ханты, манси, селькупы – считают великую сибирскую реку матерью-кормилицей и связующей пуповиной между миром богов и миром людей.
Обь зовется у хантов Великая Ас и считается живым существом, имеющим женское животворящее обличье. Река – это мать, все притоки – ее дети. Вместе с прародительницей они засыпают зимой, чтобы весной проснуться и начать новую жизнь. У хантов имеется еще одно, сакральное, имя Оби – Ас-най (Река-Солнце), ибо она, как солнце, – первоначало всему живущему, всей земной жизни. Текущая вода, по представлениям хантов, прекрасно понимает людской язык, может радоваться, а может – сердиться. Если река сердится и поднимаются большие волны, необходимо незамедлительно принести Оби хотя бы символическую жертву – монетку или горсточку муки. Умевшие плавать только на лодках ханты всегда старались умилостивить могучую и непредсказуемую речную стихию добрым и ласковым словом. По образу и подобию Оби ханты и весь мир представляли в виде живой текучей материи, «жизненного потока», как сказали бы философы.
Аналогичные представления можно обнаружить и в более древних пластах мировой культуры. Дело в том, что в иранских языках слово ob означает «вода». Отсюда и старинное название северного Приобья – Обдор. Но откуда у сибирской реки иранское название? Ведь язык хантов и манси, воспринявших древнее и совершенно не известное им название, принадлежит совершенно к другой – угро-финской – языковой семье[63]. Ответ прост: иранское название Оби – лишнее подтверждение северного происхождения индоевропейских народов, к коим относятся как древние, так и современные иранцы (персы).
Следы былых времен сохранились и в иранской мифологии. Наиболее известной и архаичной богиней в священной Авесте выступает дочь верховного владыки древнеперсидского пантеона Ахурамазды – Ардви-Сура Анахита (дословно – ардви Могучая и Непорочная). Этот образ многолик и полифункционален. Для древних иранцев богиня персонифицировала одновременно водную стихию и великую реку с мощными рукавами и протоками – может быть, ту, по берегам которой когда-то мигрировали арии с Севера на Юг.
Высокий берег Иртыша близ Тобольска похож на вздыбленную и застывшую волну. Она точно нерукотворный памятник великим и безымянным героям, которые четыре столетия назад появились здесь с блистающими на солнце щитами, секирами и саблями, чтобы во главе с бессмертным русским пассионарием – Ермаком – начать покорение Сибири. (Памятник предводителю казацкой вольницы воздвигнут неподалеку на крутом тобольском обрыве.) Зародившись на берегах Иртыша и Тобола, неукротимый и всесокрушающий девятый вал российского пассионарного натиска уже не мог остановиться, пока не достиг Тихого океана. Но и океан не стал преградой для русских первопроходцев: менее чем через столетие российский флаг развевался уже от Аляски до Колифорнии, на территории, почти полтора века после этого носившей название Русской Америки.
На берегу слияния Иртыша с Омью расположен один из старейших и красивейших сибирских городов Омск. Местные краеведы давно уже отыскали гиперборейское объяснение происхождения названия реки и города, оказавшихся на пути миграции древних ариев с Севера на Юг. Согласно предложенной этимологической интерпретации, название реки Омь, давшей название городу Омску, связано с сакрально-мистическим ведическим возглашением ом (аум)[64]. Последователи многих религий – древнейшего ведизма, индуизма, шиваизма, буддизма, различных крупных и мелких сект – считают священное слово больше чем словом, ибо оно, по их мнению, выражает самую сокровенную сущность Вселенной, человека, видимого и невидимого миров. (Впрочем, на Севере есть еще одна река с однокоренным названием – Ома в Архангельской области; она впадает в Баренцево море.)
Особый восторг предложенная интерпретация вызвала у последователей учения индийского гуру Шри Бабаджи, которые по – строили в омской деревне Окунево ашрам, привлекающий последователей неконфессионального религиозного течения со всей страны. Омские бабаджисты уверены, что корни сибирских гидронимов и топонимов следует искать не только в санскрите – они находятся совсем рядом. Шри Бабаджи открыл им тайну: где-то в окрестностях их родного села Окунево – под землей или под водой – находятся останки древнего ведического храма Ханумана. Он был создан в эпоху той самой миграционной волны, когда древние арии – наши далекие прапредки – продвигались по Обско-Иртышским просторам в южном направлении.
Таким образом, даже краткий экскурс и беглый обзор некоторых российских гидронимов и топонимов неоспоримо свидетельствует об их арийском (читай – гиперборейском) происхождении. Это, разумеется, не означает, что не было иных путей и способов наименования. Кроме того, во все времена и у всех народов было распространено переименование ранее названных мест, особенно городов и сел. Реки, озера, моря переименовываются значительно реже. Черное, Каспийское и Балтийское моря тысячу лет тому назад прозывались совсем иначе, чем сегодня (соответственно – Русское, Хвалынское и Варяжское). Не такая уж редкость и переименование стран, государств и даже народов (например, коренное население Лапландии в разные времена именовалось по-разному: лопь, лопари, саамы, теперь – саами).
Однако значительная часть наименований закреплялась раз и навсегда.