— Черт возьми, — сказала я, — давайте для начала выпьем.
Поблизости от терминекса было несколько баров. Я выбрала один — сравнительно тихий, темный, прохладный, стилизованный под портовую таверну и отделанный латунью и поддельным деревом. Я заказала пиво — на работе я вообще ничего крепче не пью. И флэшбэком не балуюсь. Иногда мне кажется, что, если бы не привычка держать себя в руках, я бы уже давно вышла в тираж.
Джонни тоже заказал пиво. Темное немецкое пиво — его делают на Возрождении-Вектор. «Интересно, — подумала я, — какие пороки могут быть у кибрида?» И, поймав себя на этой мысли, продолжила:
— Ну, что еще вы успели раскопать?
Юноша развел руками.
— Ничего.
— Е-мое, — сказала я не без восторга. — Ладно, это я так. И все-таки, имея в своем распоряжении все ресурсы ИскИна, вы ведь можете проследить, что делал ваш кибрид последние несколько дней до... несчастного случая?
— Могу, — согласился Джонни и отпил глоток. — Вернее, мог бы, но по целому ряду важных причин я не хочу, чтобы мои собратья ИскИны узнали о моем расследовании.
— Вы подозреваете кого-то из них?
Вместо ответа Джонни вручил мне копию записей своей универсальной карточки.
— После убийства я на пять дней потерял сознание. Вот все, что осталось, записи расходов.
— Час назад вы говорили, что отключились только на минуту.
Джонни почесал пальцем щеку.
— Нет, на пять дней. Да и то мне повезло.
Я жестом подозвала официанта (клиентов здесь обслуживали официанты-люди) и заказала еще пива.
— Послушайте, Джонни, — сказала я. — Чтобы по-настоящему войти в это дело, мне надо знать больше. О вас, о вашей жизни, кто бы вы ни были. Скажем, мне непонятно, зачем вообще вас убивать, если вы все равно восстановитесь — или как там это у вас называется?
— На это могут быть две причины, — ответил Джонни, глядя на меня поверх кружки.
— Причина первая — стереть кусок вашей памяти. В чем они и преуспели. А отсюда следует вот что; событие, которое они хотели вычеркнуть из вашей памяти, произошло на прошлой неделе. Ну а вторая причина?
— Может быть, они хотели послать мне сообщение, — ответил Джонни. — Только не знаю, о чем оно. И от кого.
— Кто-нибудь хотел вашей смерти?
— Нет.
— Но вы хоть подозреваете кого-нибудь?
— Никого.
— Большинство убийств, — сказала я, — совершаются под действием внезапных бессмысленных приступов гнева, причем убийца, как правило, хорошо известен жертве. Это или член семьи, или друг, или любовник. С преднамеренными убийствами картина та же самая.
Джонни промолчал. Что-то в его лице казалось мне невероятно привлекательным — видимо, сочетание мужской силы и женской чуткости. Или глаза?
— А что, у ИскИнов есть семьи? — спросила я. — Бывает ли между вами вражда? Или ссоры между членами семьи? Любовниками?
— Нет. — Он слегка улыбнулся. — У нас существуют некие полусемейные отношения, но без ваших эмоций и взаимной ответственности. «Семьи» — это просто удобное название групп ИскИнов, развивающихся в одном общем направлении.
— Значит, другой ИскИн не мог напасть на вас?
— Почему же? — Джонни повертел в руках кружку. — Мне только непонятно, почему они напали на меня через моего кибрида.
— Уязвимое звено.
— Возможно. Но это осложняет положение нападающего. Нападение в киберпространстве бесконечно опаснее. Кроме того, я не понимаю, зачем другому ИскИну убивать меня. В этом нет никакого смысла. Я никому не угрожаю.
— Джонни, а зачем вам кибрид? И вообще, какую роль вы сами играете во всех этих событиях?
— Кибрид... — начал Джонни, разламывая сухарик. — В какой-то степени я сам кибрид. Моя... функция... заключается в том, чтобы наблюдать за поведением людей и определенным образом реагировать на их действия. В некотором смысле я когда-то был человеком.
Я нахмурилась и покачала головой. Все, что он говорил, казалось мне полной бессмыслицей.
— Вы слышали что-нибудь о проектах восстановления личности? — спросил он.
— Нет.
— Год назад группа модельных исследований ВКС восстановила личность генерала Горация Гленнон-Хайта. Им хотелось понять, что делало его столь блестящим стратегом. Об этом сообщали по всем программам новостей.
— Да, было такое.
— Так вот, я некоторым образом тоже... модель человеческой личности. Точнее — был моделью. Но мой проект более ранний и куда более сложный. В качестве прообраза был взят один поэт со Старой Земли. Древний поэт — он жил еще до Хиджры. Родился в конце восемнадцатого века по Старому Календарю.
— Как, черт возьми, можно восстановить человека, который умер невесть когда?
— По стихам, — просто ответил Джонни. — По письмам, по дневникам. По трудам критиков и биографов. По свидетельствам друзей. Но главным образом по его стихам. Имитатор воссоздает окружающую среду, вводит в нее известные факторы, а потом производит обратную экстраполяцию от продуктов творчества. Ап! И перед нами модель личности. Сначала сырая, но со временем становящаяся все точнее, пока не возникаю я. Начали мы с поэта двадцатого века Эзры Паунда. Наша личность была своевольна до абсурда, пристрастна до безрассудства и функционально безумна. Понадобился год работы, чтобы мы убедились: да, личность восстановлена точно. Он действительно был чокнутый. Гениальный, но чокнутый.
— А потом? — спросила я. — Допустим, они создали вашу личность по образцу умершего поэта. А дальше?
— Они создали не личность, а шаблон, на основе которого должен был развиваться мой ИскИн, — ответил Джонни. — А кибрид позволяет мне играть свою роль в киберпространственном сообществе.
— Роль поэта?
Джонни снова улыбнулся:
— Скорей поэмы.
— Поэмы?
— Длящегося произведения искусства... но не в человеческом смысле. Своеобразной головоломки. Постоянно меняющейся загадки, в которой время от времени рождаются необычные прозрения, открывающие новые уровни постижения реальности.
— Ничего не понимаю, — пробормотала я.
— Ну и ладно. Не важно. Вряд ли моя деятельность явилась причиной этого... нападения.
— Тогда в чем же, по-вашему, причина?
— Понятия не имею.
Мне показалось, что мы ходим по кругу.
— Хорошо, — сказала я. — Попробуем выяснить, кем вы были и что делали в течение этих пропавших пяти дней. Осталось у вас что-нибудь, кроме копии универсальной карточки?
Джонни отрицательно покачал головой:
— Вы, конечно, понимаете, почему для меня так важно выяснить личность нападавшего и его мотивы?
— Конечно, — ответила я. — Он может напасть снова.
— Совершенно верно.
— Как я могу с вами связаться?
Джонни передал мне чип доступа.
— Линия надежная? — спросила я.
— Вне всякого сомнения.
— Порядок, — сказала я. — Если будет надо, я с вами свяжусь. Опять-таки, если раскопаю что-нибудь новенькое...
Мы вышли из бара и направились к терминексу. Он уже уходил, когда я тремя прыжками догнала его и схватила за руку. Впервые я прикоснулась к нему.
— Джонни, скажите, как звали того поэта со Старой Земли, которого они воскресили?
— Восстановили.
— Все равно. Того, который послужил для вас образцом?
Красавец-кибрид замялся. Только сейчас я заметила, какие у него длинные ресницы.
— Разве это важно? — спросил он.
— Как знать?
Он кивнул.
— Китс, — сказал он. — Родился в 1795 году нашей эры. Умер от туберкулеза в 1821-м. Джон Китс.
Следить за человеком, скачущим через порталы в неизвестном направлении, почти невозможно. В особенности если вы сами хотите остаться незамеченным. Полиция Сети бросает на такую операцию до полусотни агентов, вооруженных сложными и чертовски дорогими приборами. При этом им еще помогает Транспортное Управление. А для одиночки эта задача почти неразрешима.
Но мне-то нужно было знать, куда направляется мой новый клиент.
Джонни, не оглядываясь, пересек площадь терминекса. Я спряталась за ближайшим киоском и принялась наблюдать за ним через карманный имиджер. Он набрал код на обычном дископульте, вставил карточку и прошел через светящийся прямоугольник портала.
Итак, код он набрал вручную. Вероятно, цель его путешествия — какой-нибудь портал общего доступа. Коды частных порталов обычно записывают на личном чипе. Чудесно! Круг поисков сужается до двух миллионов порталов, полутора сотен планет и нескольких десятков лун.
Вывернув наизнанку пальто и превратив его в ярко-красную куртку, я достала красную — под цвет куртки — кепку и нахлобучила ее поглубже, на самые глаза. Одновременно я поставила имиджер в режим воспроизведения и, просмотрев в увеличенном масштабе те кадры, где мой клиент набирает код, рванула через площадь. На ходу я запросила комлог, какому порталу соответствует этот девятизначный код. Впрочем, первые три цифры я знала и так — Циндао-Сычуаньская Панна. (Я помню все планетарные индексы: это моя профессия.) А секундой позже комлог сообщил, что портал находится в жилой части центра Первой Экспансии города Ваньсянь.
Я вскочила в первую же свободную кабину и отправилась туда. Площадка терминекса оказалась небольшой, мощенной старым кирпичом. Над ней одна над другой громоздились старинные восточные лавочки. Их загнутые, как у пагод, крыши нависали над узкими боковыми улочками. Повсюду — на площади, у витрин — толпились люди. Большинство из них, похоже, были потомками изгнанников, что отправились некогда в Великий Полет и заселили Циндао-Сычуань. Но немало было народу и с других планет. Пахло какими-то незнакомыми цветами, сортиром и вареным рисом.
— Черт возьми! — прошептала я. В терминексе были еще три портала, и все свободные. Джонни мог удрать через любой из них.
Но вместо того, чтобы вернуться к себе на Лузус, я решила потратить еще несколько минут — осмотреть площадь и боковые улицы. К тому времени таблетка меланина, которую я проглотила на ходу, начала действовать, и я превратилась в молодую негритянку. Или негра — сразу не поймешь. Я ведь была в красной куртке и в кепке с поляризующим козырьком. Шла я медленно и время от времени что-нибудь фотографировала туристским имиджером.