— Смотрите! — закричала Ламия Брон, указывая на балконную дверь: темнеющее вечернее небо внезапно озарили яркие сполохи.
Все бросились на балкон и замерли, потрясенные: в небе то здесь, то там беззвучно вспыхивали ослепительно белые клубки термоядерных взрывов и тут же начинали стремительно распухать, словно круги, разбегающиеся по поверхности лазурного озера; яркие звездочки сдетонировавших фугасов выбрасывали голубые, желтые и алые нити и, закрутившись спиралью, сжимались в точку, как цветы, закрывающиеся на ночь; гигантские «адские плети» молниями рассекали небо и, словно чудовищные косы длиной в несколько световых часов, срезали все на своем пути, пока не натыкались на разрывавшие вакуум защитные сингулярности; мерцающие силовые экраны вздрагивали и гасли под напором громадных потоков энергии, чтобы появиться вновь несколько наносекунд спустя. И словно следы алмаза на синем стекле, в темном небе проступали безукоризненно-четкие бело-голубые полоски выхлопов факельных звездолетов и линейных кораблей.
— Бродяги! — выдохнула Ламия.
— Да, война началась, — бесстрастно подтвердил Кассад.
Консул вдруг с ужасом обнаружил, что плачет, и отвернулся.
— А это не опасно — стоять здесь? — спросил Мартин Силен, выглядывавший из-за дверного косяка.
— На этом расстоянии — нет. — Кассад, смотревший в свой электронный бинокль, опустил его и сверился с тактическим комлогом. — Сражение идет в трех астрономических единицах от нас. Бродяги прощупывают оборонительные линии ВКС. Это самое начало.
— А портал уже включен? — спросила Ламия Брон. — Эвакуация Китса и других городов началась?
Кассад покачал головой.
— По-моему, нет. Пока. Я думаю, флот будет держать здесь оборону, пока не закончится подготовка сферы в окололунном пространстве. И лишь когда корабли ВКС начнут прибывать сюда сотнями, откроют эвакуационные порталы в Сеть. — Он снова поднял бинокль. — Адское будет зрелище.
— Смотрите! — На сей раз отец Хойт показывал не на фейерверк в небе, а на пустоши, лежащие за низкими холмами. В нескольких километрах от Башни к невидимым отсюда Гробницам двигалась одинокая фигура, которая на таком расстоянии казалась крошечным пятнышком, но при каждой вспышке отбрасывала длинную тень.
Кассад навел бинокль на фигуру.
— Шрайк? — тихо произнесла Ламия.
— Не думаю... Кажется, тамплиер, если судить по одеянию.
— Хет Мастин! — вскричал отец Хойт.
Кассад пожал плечами и передал бинокль остальным. Консул отошел в сторону и прислонился к балконным перилам. Тишину нарушал только свист ветра, но из-за этого картина бушевавшего в небе сражения казалась еще более зловещей.
Когда подошла очередь Консула, он тоже приник к биноклю. Высокий человек в просторной накидке с капюшоном решительно шагал по озаряемому багровым светом песку. Видна была только его спина.
— Куда он идет — к нам или к Гробницам? — спросила Ламия.
— К Гробницам, — ответил Консул.
Отец Хойт поднял к полыхающему небу свое осунувшееся лицо.
— Если это Мастин, нас снова семеро, не так ли?
— Он опередит нас на несколько часов, — возразил Консул. — А если мы заночуем здесь, как предполагали, то на полдня.
Хойт пожал плечами:
— Все это теперь не имеет значения. Семь человек отправились в паломничество. И к Гробницам тоже прибудут семеро. Шрайку этого достаточно.
— Если это действительно Мастин, — заговорил Кассад, — к чему эта шарада в ветровозе? И как он смог попасть сюда раньше нас? Ведь других вагонов на канатке не было, и уж, конечно, он не мог пешком перевалить через Уздечку.
— Обо всем этом мы расспросим его завтра, когда придем к Гробницам, — устало сказал отец Хойт.
Ламия Брон попыталась поймать какую-нибудь станцию в общем комм-диапазоне своего комлога, но эфир молчал. Слышалось только шипение помех да отдаленный рокот электромагнитных импульсов. Она взглянула на полковника.
— Когда начнется бомбардировка?
— Не знаю. Это зависит от того, насколько успешно флот ВКС будет держать оборону.
— С обороной у них неважно, иначе разведчики Бродяг не уничтожили бы «Иггдрасиль», — напомнила Ламия.
Кассад молча кивнул.
— Эй, послушайте, — вдруг произнес Мартин Силен, — а ведь мы окажемся в самом эпицентре, ни дна ему ни покрышки!
— Вот именно, — подтвердил Консул. — Если Бродяги атакуют Гиперион, чтобы воспрепятствовать открытию Гробниц Времени, как следует из истории, рассказанной нам госпожой Брон, то Гробницы, да и весь этот район для них основная цель.
— Они применят ядерное оружие? — нервно спросил Силен.
— Почти наверняка, — ответил Кассад.
— Я полагал, антиэнтропийные поля заставляют корабли обходить этот район стороной, — заметил отец Хойт.
— Если в них есть экипаж, — произнес Консул. — Антиэнтропийные поля не действуют на управляемые ракеты, самонаводящиеся бомбы и лучи «адских плетей». По той же причине они не действуют и на механическую пехоту. Бродяги могут забросить сюда пару-другую боевых скиммеров или танков-автоматов — и смотреть потом издалека, как они изничтожают долину.
— Они не сделают этого, — сказала Ламия Брон. — Они хотят контролировать Гиперион, но не уничтожить его.
— Я бы не стал рисковать, полагаясь на это предположение, — заметил Кассад.
Ламия улыбнулась.
— Тем не менее именно это мы и делаем.
От сверкающей в зените огненной мозаики отделилась искра, которая быстро превратилась в яркий оранжевый уголек, прочертивший небосклон. Полыхнуло пламя, и окрестности Башни огласил резкий визг раздираемого воздуха. Огненный шар вырос в размерах и исчез за горами.
Спустя минуту Консул осознал, что у него перехватило горло, а руки железной хваткой сжимают перила. Он шумно выдохнул. Ему показалось, что все остальные тоже только сейчас перевели дыхание. Ни взрыва, ни сотрясения почвы так и не последовало.
— Не сработало? — спросил отец Хойт.
— Скорее всего это подбитый малый охотник ВКС, который пытался достичь орбитального периметра или сесть в космопорте Китса, — деловито ответил полковник Кассад.
— Но ему это не удалось, не так ли? — спросила Ламия.
Кассад промолчал. Мартин Силен, подняв полевой бинокль, осматривал темнеющие пустоши в поисках тамплиера.
— Скрылся, — сказал он наконец. — Наш славный Капитан либо обогнул холм, за которым лежит долина Гробниц Времени, либо повторил свой трюк с исчезновением.
— Жаль, что теперь мы уже не услышим его историю, — сказал отец Хойт и добавил, повернувшись к Консулу: — Но вашу мы услышим, не правда ли?
Консул вытер вспотевшие ладони о брюки. Его сердце бешено колотилось.
— Д-да, — с трудом произнес он, осознав только в этот миг, что действительно решился. — Да, я расскажу свою историю.
С восточных склонов гор с ревом налетел ветер, и, откликнувшись ему, Башня Хроноса загудела. Частота вспышек над их головами как будто уменьшилась, но в наступившей темноте каждая новая казалась ослепительнее предыдущей.
— Пойдемте отсюда, — сказала Ламия, и ветер тут же унес ее слова. — Становится холодно.
Погасив единственную лампу, они сидели в темной комнате, которую освещали теперь лишь разноцветные зарницы. У предметов внезапно появлялись тени, исчезали и вновь возникали, окрашивая стены во все цвета радуги. На несколько мгновений воцарялась темнота, а затем следовал новый залп.
Консул порылся в своей сумке и вынул странного вида прибор, размерами чуть побольше стандартного комлога, с необычным орнаментом и жидкокристаллическим дисплеем на передней панели, какие можно увидеть разве что в исторических голопьесах.
— Секретный мультипередатчик? — сухо спросила Ламия Брон.
Консул хмуро улыбнулся:
— Это старинный комлог. Его привезли с Земли во время Хиджры. — Он достал из нагрудного кармана стандартный микродиск и вставил его в гнездо. — Как и отец Хойт, я должен сначала рассказать историю другого человека, чтобы вы смогли понять мою собственную.
— Дерьмо на палочке, — ухмыльнулся Мартин Силен. — Неужели в этой компании только я смог сразу рассказать собственную историю? И долго мне придется...
Реакция Консула изумила даже его самого. Он вскочил, сгреб щуплого поэта в охапку и, с размаху ударив его о стену, схватил за шею и прошипел:
— Еще одно слово, стихоплет, и я тебя убью.
Силен начал было сопротивляться, но Консул сдавил ему горло и так выразительно на него взглянул, что тот притих. Лицо его побелело.
Полковник Кассад, не говоря ни слова, осторожно развел их в стороны и, прикоснувшись к висевшему на поясе «жезлу смерти», предупредил Силена:
— Свои замечания держите при себе.
Тот, массируя шею, молча отошел подальше и плюхнулся на ящик. Консул прошел к двери, сделал несколько глубоких вдохов и вернулся к поджидавшим его паломникам.
— Извините меня. Просто дело в том... Никогда не думал, что способен на такое.
Небо в дверном проеме побагровело, затем раскалилось добела. Несколько секунд спустя снова наступила темнота.
— Мы понимаем, — мягко сказала Ламия Брон. — Все мы испытывали нечто подобное.
Консул потеребил нижнюю губу, прочистил горло и наконец уселся рядом с древним комлогом.
— Запись не такая старая, как сам прибор, — пояснил он. — Она сделана около пятидесяти стандартных лет назад. Я кое-что добавлю от себя, когда она закончится. — Он помолчал, будто собираясь сказать еще что-то, потом покачал головой и включил антикварный прибор.
Изображения не было. Голос, несомненно, принадлежал молодому человеку. Он звучал на фоне бриза, шелестевшего то ли травой, то ли ветками кустарника, а вдали шумел прибой.
По мере того как нарастал накал космической битвы, небо полыхало все яростнее. Консул сжался, словно ожидая сокрушительного удара. Но удара не последовало. Он закрыл глаза и вместе с остальными стал слушать.
История консула: Вспоминая Сири
Я взбираюсь по крутому склону холма к гробнице Сири в тот самый день, когда на отмели Экваториального Архипелага возвращаются острова. Погода дивная, но я ее за это ненавижу. Небо безмятежно, как в легендах Старой Земли, отмели пестрят круглыми пятнами ультрамаринового цвета, с моря дует легкий бриз, шурша красноватой ивнянкой.