е и, мигая заспанными глазами, смотрит на старшего мальчика. Они почти похожи — но Юсеф убил родителей и младшую сестру, только что зарезал скальпелем медсестру в больнице и тяжело ранил человека на Северном кладбище.
— Нет, — сказал себе Эрик. — Не верю, этого не может быть.
Кто мог попасть к ним в квартиру, кому Беньямин мог открыть дверь, кому Симоне или Беньямин могли доверить ключи? Может быть, Беньямин думал, что это Аида. Может, это и была она? Эрик сказал себе, что должен все обдумать. Может быть, у Юсефа был сообщник, который помог ему с дверью; может быть, Юсеф действительно собирался прийти еще в первую ночь, но не сумел бежать из больницы. Вот почему дверь оказалась открыта — так было условлено.
Эрик закончил бриться, почистил зубы и взял со стола телефон. Проверил время и позвонил Йоне.
— Доброе утро, Эрик, — сказал в трубке хриплый голос с финским акцентом.
Наверное, комиссар вспомнил номер Эрика, взглянув на дисплей.
— Я вас разбудил?
— Нет.
— Простите, что снова звоню, но…
Эрик откашлялся.
— Что-то случилось? — спросил Йона.
— Вы еще не нашли Юсефа?
— Нам надо поговорить с Симоне, пусть она вспомнит все подробности.
— Хотя вы не думаете, что Беньямина забрал Юсеф?
— Нет, не думаю. Но наверняка сказать не могу. Я хочу осмотреть квартиру, опросить соседей, попытаться найти свидетеля.
— Попросить Симоне, чтобы она позвонила вам?
— Не нужно.
Капля воды сорвалась со смесителя из нержавейки, с коротким рубящим звуком упала в раковину. Комиссар сказал:
— Я все-таки считаю, что вам следует согласиться на полицейскую охрану.
— Я в Каролинской больнице. Вряд ли Юсеф вернется сюда добровольно.
— А Симоне?
— Спросите ее. Может быть, она передумала. Даже если у нее есть защитник.
— О защитнике я уже слышал, — развеселился комиссар. — Мне всегда было трудно представить себе, каково это, когда твой тесть — Кеннет Стренг.
— Мне тоже.
— Понимаю, — рассмеялся Йона, а потом замолчал.
— Юсеф не пытался бежать позавчера? — спросил Эрик.
— Нет, не думаю. Ничто на это не указывает. А почему вы спрашиваете?
— Кто-то в ту ночь открывал нашу дверь, точно как вчера.
— Я почти уверен, что побег Юсефа — это его реакция. Он узнал, что мы будем требовать его заключения под стражу. И узнал он об этом только вчера, — медленно сказал Йона.
Эрик покачал головой, почесал большим пальцем над верхней губой, заметил, что обои в ванной комнате напоминают персторп[13]. Вздохнул:
— Не сходится.
— Вы видели, что дверь открыта? — спросил Йона.
— Нет, Сиксан… Симоне вставала.
— У нее может быть какая-нибудь причина солгать?
— Я об этом не думал.
— Можете не отвечать сейчас.
Эрик взглянул в зеркало, посмотрел себе в глаза, рассуждая: предположим, у Юсефа был сообщник, который готовил похищение и которого просто послали проверить, подходит ли дубликат ключа к двери. Сообщник должен был всего лишь убедиться, что ключ подходит, но он пошел дальше и проник в квартиру. Не удержался от того, чтобы прокрасться внутрь и посмотреть на спящую семью. Ощущение превосходства доставило ему удовольствие; у него возникло непреодолимое желание сыграть с ними шутку, и он открыл дверцы холодильника и морозилки. Возможно, он рассказал об этом Юсефу, описал свой визит, как выглядят комнаты и кто где спит.
Это объяснило бы, почему Юсеф не нашел меня, подумал Эрик. В первую ночь я спал, как обычно, в постели возле Симоне.
— В среду Эвелин была в полиции? — спросил он.
— Да.
— Весь день и всю ночь?
— Да.
— Она еще там?
— Перебралась в одну из квартир для свидетелей. Но у нее двойная охрана.
— Она с кем-нибудь контактировала?
— Вы же понимаете, что надо предоставить полицейским делать свое дело, — сказал Йона.
— Я только делаю свое, — тихо ответил Эрик. — Я хочу поговорить с Эвелин.
— О чем вы хотите ее спросить?
— Есть ли у Юсефа друзья, которые могли бы ему помочь.
— Я могу спросить ее сам.
— Вдруг она знает, кто мог быть сообщником Юсефа, знает его друзей, знает, где они живут.
Комиссар вздохнул и сказал:
— Вы же понимаете, что я не могу позволить вам проводить частное расследование. Хотя лично я считаю, что оно было бы в порядке вещей…
— Можно мне присутствовать при вашем разговоре с Эвелин? Я много лет работал с людьми, пережившими травму, и…
Оба на несколько секунд замолчали.
— Встретимся через час у входа в Главное полицейское управление, — наконец сказал Йона.
— Буду через двадцать минут.
— Ладно, через двадцать минут. — И комиссар закончил разговор.
Ни о чем не думая, Эрик подошел к письменному столу и выдвинул верхний ящик. Среди ручек, ластиков и скрепок валялись упаковки таблеток. Эрик выдавил в ладонь три разные таблетки и проглотил их.
Подумал: надо бы предупредить Даниэллу, что его не будет на утреннем собрании, но потом забыл. Вышел из кабинета и торопливо пошел в столовую. Не садясь, выпил чашку кофе перед аквариумом, следя за стайкой неончиков, с любопытством шнырявших вокруг пластмассового корабельного остова, потом завернул бутерброд в несколько салфеток и сунул его в карман.
Спускаясь в лифте к выходу, Эрик увидел в зеркале себя, свои пустые глаза. Лицо усталое, почти отсутствующее. Он рассматривал свое отражение и думал о сосущем чувстве в желудке, как когда человек падает с большой высоты, — ощущении сродни сексуальному, но в то же время прочно связанном с безнадежностью. Эрик почти обессилел, но благодаря таблеткам очертания предметов были резкими и ясными. Я еще немного поработаю, подумал он. Соберусь. Единственное, что мне сейчас надо, — это сосредоточиться и найти Беньямина. Потом все может катиться к черту.
По дороге в полицейское управление Эрик попытался припомнить, что он делал и где был всю прошедшую неделю. Очень скоро он понял, что копию с его ключей можно было снять несколько раз. В четверг он оставил куртку с ключами в кармане в ресторане на Сёдермальм совершенно без присмотра. Куртка также лежала на столе в больничном кабинете, висела на крючке в кафетерии для персонала и болталась сама по себе во множестве других мест. Наверняка то же самое происходило с ключами Беньямина и Симоне.
Проезжая через хаос ремонта возле Фридхемсплан, Эрик выудил из кармана куртки телефон и набрал номер Симоне.
— Алло? — ответила она, тяжело дыша.
— Это я.
— Что-нибудь случилось?
В трубке что-то громко лязгнуло, как в машине, и вдруг настала тишина.
— Я только хотел сказать, что надо проверить компьютер, и не только почту, а вообще все. Чем он занимался, что скачивал, на какие сайты ходил, все доступные папки, бывал ли в чатах…
— Это и так ясно, — отрезала Симоне.
— Не буду мешать.
— Мы еще не начинали с компьютером, — призналась она.
— Пароль «Дамблдор».
— Я знаю.
Эрик свернул на Польхемсгатан, спустился по Кунгхольмсгатан, поехал вдоль здания полицейского управления. Фасад цвета меди сменила бетонная при-стройка, и наконец показалось высокое старинное здание, покрытое желтой штукатуркой.
— Мне пора заканчивать, — сказала Симоне.
— Симоне, ты сказала мне правду?
— То есть?!
— О том, что случилось. Что дверь прошлой ночью была открыта, что кто-то тащил Беньямина через…
— Да ты что?! — закричала она и оборвала разговор.
Эрик понял, что не в состоянии искать свободное место на парковке. Штрафная квитанция не имела значения, по ней он заплатит в какой-нибудь другой жизни. Недолго думая, Эрик развернулся прямо перед управлением. Шины взвизгнули, и он остановился у длинной лестницы, ведущей к ратуше. Ближний свет фар упал на красивую деревянную дверь, каких давно уже нигде не было. На ней старомодным шрифтом значилось: «Сыскной отдел».
Эрик вылез из машины и торопливо пошел вокруг здания, вверх по Кюнгхольмсгатан, к парку и входу в управление уголовной полиции. Какой-то папа вел трех детей в костюмах для шествия Люсии, надетых поверх зимних комбинезонов. Длинные белые сорочки натянулись на толстой одежде. На шапках детей были короны из свечек, один из малышей зажал в варежке нарядную свечу. Эрик вдруг вспомнил, что маленьким Беньямин обожал, когда его брали на руки. Крепко цеплялся руками и ногами и говорил: «Папа, понеси меня, ты башой и сийный».
Вход в управление — высокий сияющий куб из стекла. Перед вращающейся дверью в стальной раме стояла металлическая конструкция с панелью для пропусков и кодов. Эрик, запыхавшись, встал на черный резиновый коврик перед следующей дверью с кодом и устройством для считывания карт. В светлом холле — еще две вращающиеся стеклянные двери с очередной кодовой панелью. Эрик прошел по белому мраморному полу налево, к дежурному. Тот сидел за открытой деревянной стойкой и говорил по телефону.
Эрик назвался, дежурный коротко кивнул, постучал по клавиатуре компьютера и снял телефонную трубку.
— Это с проходной, — вполголоса сказал он. — К вам Эрик Мария Барк.
Мужчина выслушал ответ и повернулся к Эрику.
— Уже спускается, — дружелюбно сообщил он.
— Спасибо.
Эрик сел на длинную черную кушетку без спинки со скрипучим кожаным сиденьем. Посмотрел на зеленый витраж, скользнул взглядом по застывшим вращающимся дверям. За стеклянной стеной виднелся новый застекленный коридор. Он тянулся почти на двадцать метров через внутренний двор и вел к следующему комплексу зданий. Неожиданно Эрик увидел, как Йона Линна проходит мимо стоящих справа диванов, нажимает на кнопку в стене и входит через вращающиеся двери. Комиссар бросил банановую кожуру в алюминиевую урну, махнул рукой дежурному и направился прямо к Эрику.
По дороге к охраняемому жилищу Эвелин Эк, на Хантерверкаргатан, Йона коротко изложил, что удалось выяснить во время ее допросов: она подтвердила, что отправилась в лес с ружьем, чтобы покончить с собой. Юсеф много лет принуждал ее к сожительству. Эвелин отказывалась, и он избивал сестренку Лису. Когда он потребовал половых отношений, Эвелин удалось выторговать отсрочку, указав, что пока ему не исполнится пятнадцать, ничего подобного быть не может. Незадолго до пятнадцатилетия Юсефа Эвелин скрылась в теткином доме на Вермдё. Юсеф стал разыскивать ее, явился к ее бывшему приятелю Сорабу Рамадани и сумел заставить его рассказать, где прячется Эвелин. В день рождения Юсеф навестил Эвелин в лесном доме, и когда она отказалась вступить с ним в половую связь, объявил: она знает, что произойдет, и все это будет из-за нее.