Я передернулась от побежавших по спине сладких мурашек и провернулась в его объятьях.
— Почему это не будет? Я очень даже… готова…
И снова зевнула — уже почти ему в рот.
— Да уж, — рассмеялся он, поднимая меня с пола под колени и лопатки. — Для любителя резиновых кукол ты сейчас находка. Интересно, ты заснешь раньше, чем я войду в тебя или во время…
— Ммм… Звучит сексуально… — ничуть не соврала я, укладывая голову ему на плечо и представляя себе эту картину — я, мирно сопящая лицом в подушку и он — подложив под меня подушку, медленно, чтобы не разбудить, опускает и поднимает свои бедра над моими. Вдавливается в меня пахом, застывая глубоко внутри и аккуратно, напрягшись всем телом, выскальзывает — только для того, чтобы снова опуститься, глуша стоны в моих растрепавшихся волосах.
— Прости, если на этот раз я тебя раздену… — прошептали где-то у моей шеи, усаживая на что-то мягкое.
— Ммгм… — невнятно согласилась я, не сопротивляясь, когда он поднял мои руки кверху, подтягивая блузку к шее. Боже, неужели мы всё-таки в спальне? А я даже не успела вкусить этот момент. И сейчас не вкушу — так спать хочется…
Уже под одеялом, еле удерживая глаза открытыми, я наблюдала за тем, как Андрей усаживается перед большой чугунной печью на ковер и по одному закладывает в нее подготовленные дрова. Умело разжигает в печи огонь, закрывает дверцу из толстого стекла, что-то там подправляет в здоровенной конструкции, отодвигает, снова задвигает… и замирает, вперив задумчивый взгляд в огонь. А на голой спине его играют отраженные от люстры загадочные блики огня.
Хочу так каждый день засыпать — решила я. Вот именно здесь, в этой неизученной еще мной спальне, любуясь его красивой, мускулистой спиной, пока он разжигает для меня огонь в печи.
И внезапно — перед тем, как мозг мой окончательно провалился в сон — я вдруг поняла, что именно хочу внушить декану Игнатьеву под гипнозом.
На мгновение глаза мои расширились, мозг сфокусировался на свежей идее, обнюхал ее со всех сторон, решил, что она — единственно правильная… и, не в состоянии проснуться дольше, чем на секунду, вновь расплылся невнятными, неосязаемыми образами, увлекая меня в сонные дали.
Глава 25
К утру стало так жарко, что пришлось спихнуть одеяло вбок.
Еще через несколько минут мужчина, на которого я в полусне забросила ногу, сдвинул эту ногу с себя и окончательно столкнул одеяло на пол, оставляя на нас только нижнюю простыню.
Что? Мужчина? Рядом со мной? Опять?!
На этот раз вспомнить, где я и с кем, не заняло много времени. Достаточно было открыть глаза и уставиться в догорающие сквозь толстое стекло угли внутри буржуйки.
Что ж… похоже, просыпаться рядом с деканом Игнатьевым становится для меня традицией. Уж не знаю, хорошо это или плохо.
Медленно, стараясь не трясти матрас, я повернулась на спину. Подтянулась выше по подушке, улеглась и принялась рассматривать спальню — ту самую, в которую так жаждала проникнуть вчера.
Спальня оказалась еще лучше, чем я ее себе представляла — невероятно уютная и вместе с тем просторная комната, обставленная всё в том же старинном, викторианском стиле, как и остальной дом. И настолько элегантно и роскошно декорированная, словно тут спал какой-нибудь уэльский герцог, а не профессор московского университета.
Широченная кровать под темным балдахином, зеленые обои с какими-то гербами в золотых рамках… Напротив — через персидский ковер, забросанный подушками — чугунная печь, которую явно привезли из настоящего старинного особняка. И которую часто использовали. Чуть далее — небольшой письменный столик, тоже старинный, инкрустированный какими-то надписями и картинками. Слева антикварный гардероб и дверь в ванную комнату, справа — во всю стену — выход на балкон, завешанный тяжелыми гардинами и слоистым тюлем.
Мои глаза вспыхнули интересом. Балкон? А ведь он наверняка выходит в сад! Тот самый прекрасный, волшебный сад, насладиться которым мне вчера так и не дали!
Вот сейчас и наслажусь!
Воровато оглянувшись на спящего декана, я принялась стаскивать с него простыню. В чем еще выходить на балкон в доме любовника, как ни закутавшись в шелковую простыню? Это же верх романтики!
Простыня медленно сползала с груди, живота, бедер мужчины… скользнула вверх по выставленному вверх колену, снова вниз…
Я ойкнула и стыдливо отвела глаза. Декан спал голым. Совсем голым.
И, похоже, что крепкий утренний стояк, который я не разглядела в силу согнутого колена — для него обычное дело.
Сглотнув слюну, вернула взгляд к его паху — как раз к тому моменту, когда его колено решило упасть в бок, выпячивая стояк еще сильнее и делая его похожим на дильдо на прилавке секс-шопа. Слюна снова наполнила рот и, чтобы тихо проглотить ее, мне пришлось опустить голову.
Но взгляд всё равно возвращался, словно примагниченный, к мужскому достоинству в паху мужчины. Потому что это было невероятно красиво. Охренеть, как красиво и эротично — утренняя эрекция у глубоко спящего мужчины…
Игнатьев ведь реально спал на этот раз — мерно похрапывая и закинув обе руки за голову. У него даже зрачки под веками не двигались.
И я совсем осмелела.
Будто привороженная, разглядывала этот гордо вытянутый мужской орган с каждого ракурса, изучая каждую венку и каждый изгиб… Представляла себе, каков он в ладони — стальная тяжесть головки под бархатной, гладкой кожей, выпирающая уздечка и пульсирующая жилка, бегущая по всей длине органа. Вытянув шею и наклонившись, попыталась рассмотреть мошонку, налитую от семени…
Как этот великолепный член может быть бесплодным? Как такое в принципе возможно? От него ведь даже пахнет плодородием — терпкий, мускусный запах мужских гормонов…
Еще сильнее наклонившись, я едва удержалась, чтобы не лизнуть его — не попробовать этот запах на вкус… Вовремя спохватившись, выпрямилась, хихикая себе в ладошку.
Могу себе представить, что бы Игнатьев подумал про меня, учитывая то, что он уже про меня думает!
Нет уж! С минетами по собственной инициативе подождем, пока хоть что-нибудь в наших отношениях не прояснится. Сейчас же надо еще раз, как следует, детально продумать что я внушу ему под гипнозом — вчера ведь я только мельком обрисовала себе задачу.
А задача не из простых.
Аккуратно стянув с ног спящего простыню, я соскользнула с кровати и, как могла, закуталась в нее, закрыв и грудь, и плечи. Сунула ноги в теплые мужские тапки, обнаруженные под кроватью, подкралась к балконной двери и откопала в слоях элегантного тюля ручку. Зажмурившись, молясь, чтобы не нашуметь, надавила на нее.
Вопреки моим опасения, дверь открылась совершенно бесшумно — петли явно были хорошо смазаны.
Поднырнув под тюль, я бочком-бочком просочилась на балкон… и словно в другое измерение переместилась. В спальне было жарко, тихо, пахло дровами и мужским телом. На балконе, выходящем, как я и подозревала, в сад, было свежо, дурманяще пахло сиренью и било по ушам какофонией самых разнообразных звуков — в основном птичьих голосов.
О да! В этом саду жило какое-то невероятное количество певчих птиц! И все они на перебой заливались пением — чирикали, трещали, свиристели… Понятное дело, что радовались птички солнышку после холодной ночи, но было такое ощущение, что это они меня встречали, вышедшую на живописный, увитый плющом балкон.
Я даже рукой им помахала — будто я их птичья королева.
И только после этого огляделась.
Тэак… балкон маленький, явно для одного. Садовый гарнитур для распития кофе по утрам — тоже для одного. Маленький круглый столик и стул, выставленный сиденьем в сад, почти упирающийся в редкую, витую решетку.
Значит, моделей сюда не водят. Я подавила довольную улыбку — приятно хоть в чем-то быть у Игнатьева первой.
Продолжила осмотр. Чуть поодаль на балконе — раскрытый зонт, закрывающий единственный ракурс, с которого могла бы быть видна улица… По всему остальному периметру взгляд упирается в густую живую изгородь — либо из крон деревьев, либо из плюща на окружающем дом высоком заборе.
— Ты всегда сбегаешь по утрам?
Сзади меня обняли крепкие руки и прижали к теплому со сна мужскому телу. От неожиданности я чуть язык не прикусила.
— Ты всегда так тихо подкрадываешься? — я хотела развернуться к нему лицом, но он не позволил, наклоняясь и с наслаждением вдыхая мой запах между шеей и плечом. — Я же декан. Это прописано в моих обязанностях — уметь подкрадываться. Но признаться, я разочарован. Думал, ты собираешься поиграть со мной в доктора.
Я ахнула, стремительно краснея.
— Так ты опять притворялся?! Я просто поверить не могу, что купилась на это во второй раз…
— И я не могу. Поверить, что сдержался и не трахнул тебя прямо там… — одна из рук, обнимающих меня, скользнула ниже, слой за слоем подтягивая простыню наверх и пытаясь найти лазейку под нее. И рука была не единственным органом, который пытался эту лазейку найти!
— Что ты делаешь? Мы же на балконе! — в панике я заоглядывалась, пытаясь понять, с какой стороны нас могут увидеть.
— Не волнуйся… — его дыхание участилось, рука, наконец, нырнула между моих ног, оглаживая внутреннюю часть бедер. — Тут специально всё так запланировано… никто нас не увидит…
— Ах, так ты меня тут не первую тискаешь? — уже теряя ясность мысли, возмутилась, еле сдерживая его руку, рвущуюся к промежности.
А я-то дурочка, возомнила, что до меня тут никого не было! Запланировано у него…
— Ты здесь первая… Запланировано для меня. Обожаю пить кофе на балконе в одних трусах… Или даже без. А ну-ка, обопрись о перила… прогнись… и ногу на стул поставь..
Под задранную простыню залезли уже обе его руки, стаскивая трусики, разминая и раздвигая ягодицы и складочки… грубо массируя клитор. Смиряясь с неизбежным, я закрыла глаза, опустила голову на руки, вцепившиеся в перила балкона, и попыталась расслабиться, уже ощущая головку, скользящую вверх-вниз по промежно