— Всё поняла, — в тон моем голосу, даже с легкой интонацией вопроса, повторила Селена Антоновна. И тут же, уронив, голову на грудь, сладко и глубоко уснула.
Шумно выдохнув, я огляделась. Мной вдруг охватило страстное желание попытаться сбежать отсюда прямо сейчас, пока эти двое дрыхнут, всхрапыхая на разные лады. Но это стало бы по-настоящему невыполнимой миссией — как я преодолею тот двор, если Борис не даст указание своим псам выпустить меня на свободу?
Придется рискнуть тем, что мое внушение могло не сработать и вместо свободы я сейчас окажусь на месте девчонок или еще где-нибудь похуже…
Выбора у меня не было. Еще раз выдохнув, я громко приказала.
— Борис Никифорович! Просыпайтесь!
Жирное лицо слегка передернулись, оплывшие веки попытались подняться…
— Какого черфааааххх… — еле ворочая языком, прохрипел Борис. Пальцы его задрожали, хлопая по подлокотникам кресла… И снова обмяк лицом в грудь, словно черепаха в собственный панцирь уполз. Похоже, проснуться у него не получалось.
Перепугавшись, я громко хлопнула в ладоши. Еще не хватало, чтобы он тут окочурился у меня!
— Борис Никифорович! Немедленно проснитесь! Я приказываю вам!
— А? Что такое? — хватанув ртом воздух, инвалид буквально подлетел, чуть не выпрыгнув из своего кресла — что стало бы колоссальной проблемой, потому что погрузить его обратно я бы уже не смогла.
С колотящимся сердцем, заранее спланировав этот шаг, я подбежала к нему и схватила толстую ладошку в свои.
— Спасибо, Борис Никифорович! Спасибо вам огромное! Так я могу идти, да?
Несколько ужасных секунд он непонимающе хлопал на меня глазёнками, и с каждой из этих секунд моё сердце билось всё сильнее и сильнее. Вот-вот вспомнит, зачем я здесь и что я только что делала… Вот-вот увидит спящую Селену и закричит, призывая охрану…
— Денис! Толик! — истошно заорал Борис, широко разевая рот и поворачивая, как мог голову к выходу. Моё сердце беспомощно сорвалось и ухнуло в пятки.
В кабинет, мешая друг другу, одновременно вломились двое охранников, которых попросили выйти немного ранее. На лицах их застыла маска ярости и готовности зубами рвать за хозяина, оба держали руки за пазухами…
— Выведите эту… — Борис помялся и пошлепал губами, явно уже забыв, как меня зовут, — …эту… за ворота. Пусть идет себе по добру, по здорову…
У обоих мгновенно обвисли лица — небось, уже представляли себе, как отыграются на меня за отпущенных девчонок. У меня же, наоборот — всё внутри ожило и запрыгало от радости и ощущения близости свободы.
Боже, неужели, у меня получилось?! Неужели, я их переиграла?!
— Как скажешь, хозяин, — кисло протянул один из них — тот, что заявился сюда раньше возбужденный. — А с мадамой что?
Все одновременно посмотрели на спящую Селену. Сердце моё снова понеслось куда-то вскачь — я ведь не внушила ему ничего насчет матери Андрея! Попросту забыла объяснить ему, почему, проснувшись, он увидит свою «виконтессу» дрыхнущей в кресле.
Неожиданно, Борис усмехнулся.
— Обдолбалась уже наша мадама. И когда только успела… Вроде только что беседовали. Ну что стоите? Все вон отсюда! У меня тут дельце одно обнаружилось в Латинской Америке, буду думать…
Он надавил пальцем на рычажок на подлокотнике своего кресла и поехал, огибая спящую Селену, к окну — видимо, там ему веселее думалось.
Стараясь не подпрыгивать от нетерпения, я обошла двух шумно дышащих, прожигающих меня взглядами мужиков, жалея, что не забрала у Селены анти-феромон, пока она спала. Не посмеют — успокаивала себя. Не посмеют, раз хозяин приказал…
— Туда? — скромно спросила, указывая вниз лестницы.
Оба дернули подбородками, что видимо должно было означать согласие. Не теряя ни минуты, я поспешила вниз по ступенькам, слыша за спиной, как один из мужчин говорит что-то в рацию. Видимо, дает указания, охране на воротах выпустить меня…
По мере приближения первого этажа я перебирала ногами всё быстрее, прыгая через две ступеньки, потом через три… Сбежала на первый этаж дома и помчалась к выходу что было мочи.
И вдруг, уже перед самой входной дверью, будто на стенку невидимую налетела.
— Не надо… пусти меня… — жалобно стонали откуда-то из левого коридора. — Хватит… пожалуйста… Я больше не могу…
Глава 33
Я будто бы на стенку невидимую налетела — до того ошеломили меня мольбы, в которых я немедленно узнала Ренатин голос. Что это?! Почему мои соседки еще здесь? Их же должны были отпустить! Селена сама приказала — я слышала!
Ренатины жалобные стоны плыли откуда-то из подсобного коридора, явно ведущего на кухню. Выход был прямо передо мной — вот они, эти громоздкие, дубовые двери, только руку протяни и откроются… А там, пробежать через этот ужасный двор с собаками, прошмыгнуть к воротам, где тебя уже ждет охрана, готовая открыть тебе путь к спасению…
Но даже представляя себе всё это, я не понимала — я так не смогу. Что бы потом со мной не случилось, я всю свою жизнь буду вспоминать, как оставила здесь, в этом аду подругу, которая уже расплатилась и за своё предательство, и за легкомыслие, когда играла с огнем, и большего явно не заслуживала.
Убрав руку от двери, я на мгновение закрыла глаза, и еще раз попыталась себя отговорить от безумного геройства, которое, вполне возможно, будет стоить мне жизни. Ну вот что я смогу сделать? — взывала к голосу разума. Загипнотизировать Ренатиного насильника, пока он ее трахает? Да это в принципе невозможно, когда человек на таком диком адреналине!
Но ты хоть что-то можешь — парировала героиня какого-то дурацкого триллера, которая, как оказалось, прописалась в моей душе. Хотя бы попробовать можешь. А Рената уже не может ничего вообще. И если ты ее здесь оставишь — никогда и не сможет, потому что ежу понятно, что с ней сделает тот, кто так явно ослушался приказа «большого босса».
Окончательно сдавшись, я резко, чтобы не передумать, повернулась на пятках и зашагала в сторону того коридора, из которого доносились стоны — благо в холле в этот момент никого не было.
— Пусти пожалуйста… не надо… пожалуйста! — всё громче всхлипывала моя подруга, и по мере моего приближения становился различимым и другой голос — грубый, явно мужской, возбужденно хриплый.
Ситуация явно была именно такой, какой я ее себе и представляла — я даже мужчину начала узнавать по голосу, хотя слышала его всего пару раз.
Наконец, я подкралась совсем близко и остановилась, привалившись к стене рядом с неплотно открытой дверью. Что делать дальше, я пока не могла сообразить. Может, подождать, пока насильник кончит и расслабится? Какая разница, если подругу уже отымели и не один раз?
Ренатин голос вдруг взвизгнул так громко, что у меня в ушах зазвенело.
— Тише ты! — рявкнул Марат и громко шлепнул ее, явно по заднице. — Я не глубоко, только кончу… Сейчас смазки добавлю…
— Не надо… там очень больно… Пожалуйста, Маратик, не надо туда… Я отсосу… — скулила Рената всё громче, не обращая внимание на его угрозы. До меня донеслись звуки борьбы, потом глухой удар, шлепок, шипение…
— А чтоб тебя! — выругался Марат сквозь тяжелое дыхание. — Хотел аккуратно, но теперь отдеру тебя, как сучку! Будешь знать, как на меня руку поднимать!
Послышалась непонятная возня, потом стук, словно ящиком стола хлопнули, и какой-то странный, мягкий шорох, будто по змеи ползали… Он ее привязывает! — поняла я, сама от страха чуть не теряя сознание. Привязывает, чтоб не могла сопротивляться, пока он делает с ней всё, что хочет!
А потом Рената закричала — глухо, сквозь сунутый в рот кляп — но так отчаянно, что у меня коленки затряслись. Надо спасать ее, пока он не сделал эту дуреху инвалидом, надо, прямо сейчас…
— Другое дело! — удовлетворенно выдохнул Марат. — Не реви, самое страшное позади… Расслабь жопу и кайфуй — правильный анал это охрененно… О да… Вот так… Шикардосная у тебя задница… Да не ори ты! — прикрикнул на очередной приглушенный вопль Ренаты. — Ща, дверь запру, а то пацаны на твои вопли прибегут… Сама виновата, идиотка, придется тебя потом по новой растягивать!
И тут произошло самое неожиданное. Дверь рядом со мной открылась полностью, толкаемая мужской, волосатой рукой в закатанном до локтя рукаве, и уже почти закрылась обратно… как вдруг замерла, на расстоянии пары сантиметров от косяка.
И, словно в замедленном кадре фильма ужасов, поползла обратно. Следом за ней вернулась волосатая рука, плечо, скуластое, смуглое лицо… торс… а за ним и все мужское тело, с вываленным из ширинки окровавленным членом в презервативе.
От ужаса я словно превратилась в ледяную глыбу. Такое ощущение, что даже кровь в венах остановилась. Какое там бежать? Вспомнить бы как дышат так, чтобы не умереть через пару минут…
Скуластое лицо вдруг повернулось ко мне, мгновение смотрело на меня пустым, равнодушным взглядом, без единой эмоции на лице…
А потом, будто выстрелив из невидимого лука, Марат выбросил вперед руку и мертвой хваткой сгреб меня за шею.
Опомнилась я, когда уже было поздно — в комнате, за плотно закрытой и запертой дверью. Тяжело дыша прямо мне в лицо, Марат ощерился.
— Что, и тебя отдали нам на съеденье? Какой босс щедрый сегодня… Видать выгорела у него та сделка.
— Нет, нет, меня отпустили… — забормотала я, чувствуя, что губы тоже ледяные, будто после заморозки у стоматолога. — Борис… Н-никифорович приказал… сказал, что я с-свободна…
— Ну-ну, — усмехнулся Марат, уже подтягивая меня к дивану, на котором лежала, лицом вниз, растянутая веревками Рената. — И ты типа не сразу сбежала, а такая вся любопытная, пошла разузнать, кто там твою подругу имеет, да? Сказки эти бабушке будешь своей рассказывать, а меня вашими сказками бабскими не надо лечить. Отпустили ее… А ну, раком становись! Буду вас обеих любить, по очереди!
И, пригнув меня железной рукой к спинке дивана — ровно над Ренатиной оголенной задницей — он принялся шурудить свободной рукой за диваном. Нащупал что-то звякнущее металлом, потянул… И вытащил из-за спинки наручники на короткой, даже на вид прочной цепи.