Приняв во внимание основной ритм колебаний электрического потенциала мозга (10–50 герц) с учетом скорости распространения электромагнитных колебаний (300 тысяч км/сек), Лазарев рассчитал длину волны предполагаемого излучения мозга в 6-30 тысяч километров.
Другого мнения о длине волны придерживался директор Института мозга академик Владимир Михайлович Бехтерев. Он предположил, что при мысленном внушении «мы имеем дело с проявлением электромагнитной энергии и, более всего вероятно, с лучами Герца», то есть с высокочастотными (коротковолновыми) колебаниями.
К началу 20-х гг. создались необходимые технические условия для работ по экспериментальному доказательству электромагнитной гипотезы: непосредственная регистрация предполагаемых мозговых излучений, их экранирование и изменение расстояния между передающим и воспринимающим мозгом.
Что касается прямой регистрации мозговых излучений, то наибольшую известность в этом плане получили пионерские исследования в области «телепсихических явлений и мозговых радиаций» профессора неврологии и психиатрии Миланского университета Фердинандо Кацамалли, проводившиеся в период с 1923 по 1954 гг. Согласно Кацамалли, человеческий мозг, находящийся в состоянии интенсивной психосенсорной активности, излучает электромагнитную энергию. Он утверждал, что зарегистрировал излучаемые мозгом человека в окружающее пространство периодические затухающие радиоволны длиной от 0,7 до 100 м.
История второго направления – экспериментальное доказательство электромагнитной гипотезы телепатии посредством экранирования предполагаемых излучений мозга – начинается с работ инженера-электрика Бернарда Бернардовича Кажинского, одного из пионеров научного исследования феномена телепатии в СССР. Эти работы были проведены в 1922–1926 гг. в Москве, в Практической лаборатории по зоопсихологии Главного управления научными учреждениями Народного комиссариата по просвещению. В экспериментах Кажинского человек, осуществлявший мысленное воздействие, размещался в экранированной металлическими листами камере. Воздействие адресовалось животному (собаке) или человеку, поведение которых служило индикатором успешности или неуспешности соответствующей телепатической передачи. Результаты этих исследований не дали желаемого, хотя и были случаи успешной телепатии. Работал Кажинский и над своей собственной моделью «регистратора мыслей». Он писал: «Уже одна возможность технического осуществления „регистратора мыслей“ должна знаменовать собой эпоху». По его мнению, в случае, если бы удалось создать такой регистратор, можно было бы и построить прибор, ВОСПРОИЗВОДЯЩИЙ технически те же колебания, то есть воспроизводящий мысль – «искусственную мысль»! И сегодня С.-Петербургский Институт Мозга активно работает над расшифровкой «мозговых кодов»; в сущности, это – то же направление.
Разработками психотронного оружия в середине 20-х гг. занимался и Александра Леонидович Чижевский. Именно с подачи Бернарда Бернардовича в конце 1923 г. Чижевский стал сотрудником Лаборатории зоопсихологии.
Александр Леонидович вслед за Кажинским отстаивал идею о наличии в клетках и органах «образований, тождественных элементам радиосхемы». Спектр интересов Чижевского в этой области был необычайно широк. В архиве АН СССР до сих пор хранятся две работы Александра Леонидовича, названия которых говорят сами за себя: «От астрологии к космической биологии (к истории вопроса о внешних влияниях на организм)» и «О передаче мысли на расстояние». Обе написаны во второй половине 20-х гг.
Но более всего интересовали Чижевского вопросы индивидуального и массового внушения. По этому поводу он написал книгу «Физические факторы исторического процесса», вышедшую в 1924 г. в Калуге. В этой книге, принесшей ему впоследствии так много неприятностей, Александр Чижевский склоняется к мысли, что «явления внушения – единичного и массового – могут быть объяснены путем электромагнитного возбуждения центров одного индивида соответствующими центрами другого». И уж совсем не марксистский взгляд на историю:
«История изобилует красноречивыми фактами массового внушения. В сущности, не совершилось ни одного исторического события с участием масс, где нельзя было бы отметить внушения, подавляющего волю единиц. Это внушение в некоторых случаях не ограничивалось только какой-либо группой людей, но охватывало города и целые страны, и следы его на протяжении долгого времени сохранялись в политических или военных партиях, передаваясь из рода в род и отражаясь в различных произведениях искусства. Так, внушение в ходе исторического процесса и психической эволюции человечества приобретает огромное значение первостепенной важности».
Чижевский предположил, что «сила внушения – влияние единичных лиц на массы – возрастает с усилением пятнообразовательной деятельности Солнца». Анализ многочисленных исторических событий, пишет ученый, показал, что «…влияние на массы ораторов, народных вождей, полководцев не всегда имеет одинаковую силу и колеблется не только периодически по этапам солнечного цикла, но даже и по временам года… Поэтому возникает предположение, что увеличение пятнообразовательной деятельности Солнца, связанное с увеличением его электрической энергии, оказывает сильнейшее влияние на состояние электромагнитного поля земли, так или иначе возбуждая массы и способствуя внушению» (там же).
Обосновываемая Чижевским «теория зависимости поведения масс от космического влияния» рассматривалась им не как некая теоретическая отвлеченность, а как руководство к действию:
«Государственная власть должна знать о состоянии Солнца в любой данный момент. Перед тем, как вынести то или иное решение, правительству необходимо справиться о состоянии светила: светел, чист ли его лик или омрачен пятнами? Солнце – великий военно-политический показатель: его показания безошибочны и универсальны. Поэтому государственная власть должна равняться по его стрелкам: дипломатия – по месячной, стратегия – по суточной. Военачальники перед каждым боем должны знать о том, что делается на Солнце».
Взгляды Чижевского стоит дать более развернуто, т. к. его работы по-прежнему выходят небольшими тиражами и малодоступны широкому читателю. Здесь мы можем увидеть насколько глубок русский ум и как он устремлен в космос, как бы чувствуя и видя в нем источник Всего.
«Мне довелось стать расшифровщиком замечательных наблюдений древних летописцев. Многие века существовали письменности, высеченные на каменных или на мраморных глыбах, начертанные на пергаментах и льняной бумаге. Сотни высококультурных людей тех далеких времен обращали настойчивые и пытливые взоры на поразительную одновременность солнечных и земных явлений.
Поэтому я должен теперь же сказать, что мысль об особом солнечном влиянии на организм принадлежит не одному мне, а сотням и тысячам тех летописцев и хроникеров, которые записывали необычайные явления на Солнце, глад, моровые поветрия и другие массовые явления на Земле. Но я облек древнюю мысль в форму чисел, таблиц и графиков и показал возможность прогнозирования, указав методы возможной борьбы с ними в пределах биосферы и опасность, грозящую космонавтам в космическом пространстве.
Изучение летописей, анналов и хроник дает полную уверенность в том, что все виды обычных геофизических событий являются звеньями одной системы: поражения засухой быстро сменяются поражениями от воды. Вместе с этими атмосферными явлениями узнаешь о неслыханных землетрясениях во многих странах или на целых континентах. Извергаются вулканы, но тут же пресса сообщает о полярных сияниях, видимых во всей Европе и даже в субтропических странах. Проходит ряд лет, и все эти разнообразные события затихают. Приходится смотреть на метеорологические и геофизические явления как на звенья единой цепи – системы всего тела Земли.
Шел 1915 г. Первые наблюдения в этом направлении были сделаны мною летом этого года. Я, подготовленный археологическими работами, обратил внимание на связь между наибольшим числом военных действий, наиболее жестокими сражениями и резкими подъемами в циклической деятельности Солнца. Почти ежедневно по сводкам Верховного Главнокомандования я фиксировал движение наших войск и войск противника.
Открытые мною совпадения приобретали особую выпуклость именно потому, что находящиеся между ними промежутки времени отличались относительным спокойствием, как в солнечном, так и в человеческом мире. А потом сразу и почти одновременно начинала бушевать огневая стихия вверху и внизу. Как можно было объяснить эти странные совпадения, имея в виду, что ведение современной войны, передвижение войск и битвы обусловлены не только боевым порывом бойцов, не каким-либо стихийным явлением, а стратегическими соображениями, рожденными иногда задолго до этого в генеральных штабах? Однако, не смотря на всю ясность подобного рода доводов и мой личный скепсис к этому роду наблюдений, они имели место много раз и отличались явной синхронностью.
Вокруг моих работ начался нездоровый ажиотаж. Я могу припомнить дерзкие возражения, сделанные мне еще в 1917-18 гг. крупными учеными. Хотя бы возражения знаменитого ботаника профессора К.А. Тимирязева, который считал, что „разгромил“ мой доклад 1917 г. Но его точка зрения была ничуть не убедительна для меня, и игра словами не могла поколебать моих наблюдений и собранных мною данных. Свою точку зрения на мои работы он передал по наследству своему сыну физику А. К. Тимирязеву, который пятью годами позже пытался опорочить мои работы своим отзывом. Ни отец, ни сын не могли возвыситься до смелых научных обобщений и злобствовали каждый раз, когда сталкивались с новыми идеями.
С того же времени я решил вести тщательные наблюдения над самим собой, записывая изменения в тех или иных отправлениях моего организма. В течение восьми месяцев мною был собран материал, который я мог обработать статистически и затем сравнить полученный результат с ежедневными астрономическими наблюдениями за Солнцем. Я был поражен полученными результатами – настолько они хорошо совпадали с принятой мною рабочей гипотезой.