В дальнейшем центр изучения гипноза перемещается во Францию. Именно там оформились те две точки зрения на гипноз, которые получили известность под названием парижская, или сальпетриерская, школа Шарко и нансийская школа Бернгейма.
В крупнейшей психиатрической больнице Парижа, в Сальпетриере, работал широко известный врач невропатолог Шарко. Именно он положил начало системе взглядов, вошедших в историю как точка зрения парижской школы. В небольшом городке Нанси работал невропатолог и психиатр Бернгейм. Он опирался на практические результаты, полученные жителем Нанси доктором Льебо за многие годы применения им гипноза в лечебных целях. Бернгейм разработал теорию нансийской школы. Обе эти школы вели горячую дискуссию между собой — каждая оспаривала и отвергала воззрения другой. В конечном итоге обе они стояли на неправильных позициях в вопросе о природе гипноза.
Что же утверждал Шарко и его последователи? Шарко все свои эксперименты при изучении гипноза проводил на больных, страдавших истерией, и пришел к ложному выводу, что гипноз якобы есть не что иное, как искусственно вызванный истерический припадок. Отсюда и происходил взгляд Шарко на гипноз как на состояние, вредное для организма и ослабляющее нервную систему. Это ошибочное мнение, принимая во внимание авторитет Шарко в то время, не могло не оказать влияния на развитие науки о гипнозе и на практическое его использование. Энтузиасты врачи, стремившиеся применять гипноз при лечении отдельных заболеваний, испытывали на себе корпорационное и административное давление, препятствовавшее такого рода деятельности.
Изучая гипноз, Шарко вызывал это состояние у больных, используя сильные раздражители, например: внезапную вспышку яркого света в затемненном помещении, неожиданный сильный удар гонга и другие приемы. Прямое словесное внушение при этих экспериментах не применялось. Шарко не принимал во внимание несомненную роль внушающего фактора, который был здесь. Все эксперименты проводились на людях, находившихся в одной клинике. Естественно, что они обменивались друг с другом впечатлениями по поводу испытываемых ими ощущений во время сеансов гипноза, а также рассказывали друг другу об обстановке и условиях проведения экспериментов. Это, безусловно, оказывало большое внушающее действие. Следует также учесть повышенную внушаемость больных истерией, а именно на них-то и проводил Шарко свои исследования. Все эти условия и привели к тому искусственному положению, что картина вызывавшегося Шарко гипнотического состояния с удивительным постоянством у всех 13 испытуемых напоминала истерический припадок. Это и привело самого экспериментатора к неправильному взгляду на природу гипноза.
Такие явно уязвимые положения Шарко критиковались сторонниками нансийской школы. Но, подвергая справедливому порицанию методически неправильно построенные Шарко эксперименты, Бернгейм в свою очередь заблуждался и, употребляя известное выражение, выплеснул из ванны вместе в водой и ребенка. Он вообще отбросил возможность существования гипнотического состояния и выдвинул свое, ставшее крылатым, положение: «Гипноза нет — есть только внушение».
Все наблюдавшиеся во время гипноза явления Бернгейм и его последователи сводили к внушению. Они понимали возникновение гипнотического состояния исключительно как результат того, что гипнотизируемый поддается внушающему влиянию гипнотизера, «не обнаруживая при этом критики к получаемому внушению». Таким образом, смешивая в одно целое понятия гипноза и внушения, нансийская школа пришла к прямому отрицанию существования гипноза как определенного самостоятельного состояния. В действительности же у человека роль внушения в явлениях гипноза велика. Доказательством этому служит тот факт, что один из наиболее употребительных способов вызывания гипнотического состояния — словесное внушение. Тем не менее не подлежит сомнению факт самостоятельного существования гипноза.
Интересно отметить, что в то время представители нансийской школы еще окончательно не сформировали своих взглядов. В докладе профессора физиологии Харьковского университета В. Я. Данилевского «О единстве гипнотизма у человека и животных» уже содержалось обоснованное опровержение их ошибочных положений. Данилевский проводил свои исследования на разных объектах (лягушки, раки, крабы, рыбы, тритоны, змеи, ящерицы, черепахи, некоторые птицы и млекопитающие и даже крокодилы). Он показал, что такие специфические, как раньше думали, особенности гипноза человека (например, каталепсия — восковая гибкость суставов и мышц и анестезия — отсутствие чувствительности) присущи и гипнотическому состоянию животных.
Рис 5. Курица и лягушка в гипнозе
Явления гипноза у животных впервые были описаны Афанасием Кирхером в 1646 году под названием «чудесный опыт». Опыт состоял в том, что курицу клали боком на стол и удерживали в этом положении до тех пор, пока она не успокоится; затем проводили мелом черту перед головой, и курица спокойно оставалась лежать в этой неестественной позе даже после того, как ее переставали удерживать. Кирхер считал, что курица принимает проведенную мелом черту за привязывающую веревку (рис. 5). Впоследствии научной разработкой этого явления занялись чешский физиолог И. Н. Чермак, немецкий физиолог В. Прейер и другие.
Установление единства природы гипнотических явлений у человека и животных — большая заслуга Данилевского. Сводные результаты своих исследований он привел в книге «Гипнотизм». Исследования В. Я. Данилевского показали, что если осторожно, не причиняя боли, взять животное и придать его телу какое-нибудь неестественное положение, например положить на спину, и удерживать, пока не прекратится сопротивление, то затем животное само продолжает сохранять эту позу в течение многих минут, а иногда и нескольких часов.
В таком состоянии угнетения движений животному можно придать любую неестественную позу, и оно также не будет сопротивляться. У загипнотизированного животного резко снижается чувствительность кожи и слизистых оболочек; животное не реагирует даже на болевые раздражения. Данилевский установил, что чем чаще гипнотизировать животных, тем скорее и легче можно вызвать у них гипноз.
Опыты Данилевского показали, что явления, наблюдаемые у человека в гипнозе, встречаются также у загипнотизированных животных. Это и позволило ему высказать мысль о единстве гипноза у человека и животных. Не подлежит сомнению, что восприятие внушения лишь специфически человеческая способность. Для этого необходимо полностью отсутствующее у животных понимание слов, человеческой речи. Полученные Данилевским доказательства единой природы гипнотических явлений человека и животных с несомненностью свидетельствовали о самостоятельной природе гипноза, вне зависимости его от внушения.
На IV съезде русских врачей в Москве (1891 г.) Данилевский выступил как представитель материалистического направления в русском естествознании и медицине. Основоположником его явился И. М. Сеченов. Передовые идеи И. М. Сеченова получили дальнейшее развитие в учении С. П. Боткина и И. П. Павлова о нервизме.
Данилевский так говорил о положительном лечебном влиянии внушения в гипнозе на скорость заживления ожогов: «Указанные гипнотические воздействия на вегетативную сферу до известной степени объясняются подобным же влиянием раздражения корки большого мозга на кровообращение, отделения, гладкую мускулатуру и т. д.». В этих словах уже звучал такой подход к изучению гипноза, который в дальнейшем в трудах И. П. Павлова и его последователей привел к созданию подлинно научной, экспериментально обоснованной теории гипноза и связанных с ним явлений.
На этом же съезде с докладом «Терапевтическое применение гипнотизма» выступил ученик и последователь основоположника московской психиатрической школы С. С. Корсакова — А. А. Токарский.
Деятельность А. А. Токарского развертывалась в такое время, когда во взглядах на гипноз господствовали во многом неверные воззрения школы Шарко. Административные круги медицины часто запрещали применение гипноза в лечебных целях.
С воинствующей страстностью боролся Токарский за то, чтобы гипнотерапия получала равные права с другими методами лечения и заняла достойное место в медицине. Токарский считал, что гипноз может оказать существенную помощь при самых разнообразных заболеваниях. В докладе он говорил: «…смешно было бы думать, что гипнотизм вырос где-то сбоку, за дверьми храма науки, что это подкидыш, воспитанный невеждами. Можно только сказать, что невежды его достаточно понянчили и захватали своими руками».
Токарский горячо отстаивал целебные свойства гипнотического сна. Опровержению ошибок Шарко он посвятил одну из своих лучших работ: «К вопросу о вредном влиянии гипнотизирования». Он писал, что «необходимость влияния на нервную систему встречается на каждом шагу, независимо от болезни». Токарский был убежден, что гипноз и внушение благотворно действуют на нервную систему, способствуя ее укреплению и успокоению, и поэтому предлагал расширить границы применения гипнотерапии.
Токарский много сделал для внедрения психотерапии в широкие медицинские круги врачей-практиков. Он первым в России начал чтение на медицинском факультете Московского университета курса гипнотерапии и медицинской психологии.
Особенно велика роль в развитии науки о гипнозе, внушении и связанных с ними явлений выдающегося отечественного психоневролога академика В. М. Бехтерева. Он проявлял очень большой интерес к этим вопросам почти на протяжении всего творческого пути. В оставленном им литературном наследстве большое количество работ посвящено гипнозу и внушению. В руководимых Бехтеревым научных лабораториях и институтах им самим, а также его сотрудниками проводилась углубленная научно-исследовательская работа, затрагивавшая вопросы теории и практики гипноза и внушения. Разрабатывались новые приемы, направленные на усиление лечебного воздействия слова при различных заболеваниях.
В созданном Бехтеревым антиалкогольном институте широкое применение в лечении алкоголиков нашла получившая затем всеобщее признание его методика коллективной гипнотерапии наркоманов (рис. 6).