Рис. 6. В. М. Бехтерев проводит сеанс лечебного внушения в гипнозе
Особенно следует подчеркнуть ту огромную роль, которую сыграл Бехтерев в популяризации гипноза и внушения и в борьбе со всевозможными связанными с ним предрассудками и суевериями. Он прочитал много публичных лекций, написал большое количество научно-популярных брошюр и статей. Знаменитый ученый с присущей ему страстностью отстаивал материальную природу гипнотических явлений.
Его книги имели огромное атеистическое значение, ибо давали глубокий научный анализ обстановки, в которой совершали свои «чудодеяния» люди, снискавшие славу «святых», «чудотворцев», «избранников божьих» и т. д. Бехтерев нанес сильный удар по религиозным предрассудкам. Он показал, что в вопросе о «чудесных исцелениях» религия опирается на практически используемые ею явления внушения, самовнушения и гипноза.
Царское правительство и правящие классы в период после подавления первой русской революции с особенным усердием поощряли любые формы затемнения сознания народа — религиозные «чудеса», мистическое мракобесие, низкопробные измышления реакционеров всех мастей. В эти годы книжный рынок захлестнула мутная волна различных шарлатанских брошюр, в которых проповедовались давно уже отвергнутые наукой представления о существовании внутри человека каких-то таинственных сил (вроде «магнетического флюида»). Некоторые авторы давали заманчивые обещания научить читателя развивать в себе подобные «чудоспособности», чтобы с их помощью достичь успехов в жизни, заставить других полюбить себя, разбогатеть и т. д.
В этих условиях Бехтерев неутомимо пропагандировал строго научный взгляд на гипноз, подчеркивая насущную необходимость широкой просветительной работы в этой области.
Бехтерев развил взгляд на гипноз как на своеобразное видоизменение нормального сна. В чем главное отличие гипноза от естественного сна? По Бехтереву, оно состоит в том, что гипноз вызывается искусственно усыпляющими приемами гипнотизера. Из них важнейшим Бехтерев считал словесное внушение. Но в то же время он придавал большое значение однообразным слабым физическим раздражителям как факторам, которые способны сами по себе, без всякого внушения, вызвать гипнотический сон.
Много внимания уделял Бехтерев выявлению лечебных возможностей внушения в гипнозе и внушения в состоянии бодрствования. Он подверг критике многочисленные определения внушения, данные до него различными авторами, и сформулировал собственное понимание этого вопроса.
Однако полного проникновения в природу гипноза и внушения, выяснения физиологических механизмов этих явлений Бехтереву достигнуть не удалось. Выяснение сущности этих явлений, тесно связанных с психической деятельностью мозга, не могло произойти раньше, чем были установлены основные закономерности этой деятельности.
Но к началу нашего века психология, то есть именно та наука, специальная задача которой состоит в установлении законов психики, все еще оставалась беспомощной в этом вопросе. Одной из главных причин этого было то, что среди психологов господствовал в корне неверный взгляд на психику, рассматривавший деятельность души вне зависимости от деятельности организма. В этом идеалистическом представлении о психике сказалось давление древнего религиозного представления о независимости души от тела, о ее подвластности одним лишь «высшим силам».
В ту пору в психологии общепринятым методом познания психических явлений был так называемый субъективный метод. Согласно его требованиям единственный способ изучения мыслей, чувств, желаний и поступков человека — это регистрация их в том виде, в каком они предстают сознанию исследователя при самонаблюдении. И далее сопоставление полученных данных с поведением других людей. Естественно, что этот метод был очень неточен, ибо он не мог не отражать личного, пристрастного отношения исследователя к наблюдаемым фактам. По самой описательной своей природе этот метод не давал возможности выявить внутренние, интимные процессы, происходящие в мозгу и составляющие основу психики человека.
Великим физиологом И. П. Павловым был разработан объективный экспериментальный метод изучения сложнейшей работы высших отделов головного мозга. Он позволил глубоко, точно и беспристрастно исследовать процессы, лежащие в основе психических явлений. С помощью этого метода И. П. Павловым были впервые установлены основные закономерности психической деятельности. Это открыло путь к пониманию и таких своеобразных ее проявлений, как гипноз и внушение.
О РАБОТЕ МОЗГА
Как могучий дуб в расцвете сил, плодовито и ветвисто живое дерево павловского учения. Неисчерпаемо богатство содержащихся в нем открытий и новых сведений. Неудержимо растет и развивается оно дальше. Конечно, дать хотя бы даже в самых общих чертах представление о его современном состоянии в нашей брошюре невозможно. Мы коснемся в этом разделе лишь тех вопросов, которые необходимы для усвоения материала следующего раздела, где рассказывается о правильном научном понимании гипноза и внушения.
Начало исследований И. П. Павлова по изучению работы мозга относится к 1901 году. К этому времени Павлов был уже известным ученым, его труды получили признание и в России, и за границей.
Ценные результаты были получены Павловым и его сотрудниками при изучении пищеварения. В ходе этих опытов Павлов встретился с явлением «психического слюноотделения», необъяснимым тогда с физиологических позиций. И он круто переменил фронт своих исследований, перешел к изучению психических процессов.
Сам по себе факт психического слюноотделения, который вызвал решительный поворот в научных изысканиях Павлова, на первый взгляд был мал и незначителен. Заключался он в следующем: у собак, на которых изучалась работа слюнной железы, слюна выделялась не только при попадании пищи в рот, но и тогда, когда собака видела эту пищу издали или даже просто слышала шум шагов служителя, обычно приносившего ей еду.
Каким образом может объяснить физиолог, что эти, казалось бы, для пищеварения совершенно посторонние, или, как говорил о них Павлов, «не идущие к делу раздражители», оказывают на работу слюнных желез такое же действие, как и сама пища?
Этот факт казался ясным и даже само собой разумеющимся в психологии. Собака хочет есть, видит пищу или слышит, что идет человек, который всегда эту пищу приносит; понимает, что желанный момент еды приближается, и у нее заранее выделяется слюна. Вполне разумно поступает собака! У людей ведь тоже так: когда мы голодны и слышим приготовления к обеду, у нас в предвкушении еды «слюнки текут».
Вот эта-то «разумность факта» и заставила вначале самого Павлова и его сотрудников назвать это явление психическим слюноотделением, тем самым отнеся его к разделу психологии.
Павлов и его сотрудники пытались сами временно превратиться в психологов и наудачу стали делать предположения о тайных помыслах и чувствах подопытных собак. Основанием для предположений служило сопоставление поведения собак с тем, как поступил бы человек в подобном случае.
Однако И, П. Павлов после долгих и мучительных сомнений убедился в полной научной бесплодности этого временно увлекшего его пути. Павлов решил вернуться к строго экспериментальному исследованию. Такое решение логически вытекало из всей творческой жизни этого великого мастера проникать в тайны глубоко скрытых в организме процессов, физиолога до мозга костей.
«Манера думания» Павлова сложилась под влиянием русских революционных писателей-демократов 60-х годов. Наиболее глубокое влияние на него оказали произведения Д. И. Писарева.
Когда И. П. Павлов мучился в поисках путей познания психики животных, как близки были ему тогда мысли Писарева, прозвучавшие в его статье «Прогресс в мире животных и растений». Писарев писал: «Ум, чувство, инстинкт, талант, гений, темперамент, характер и разные другие выражения, относящиеся к психической жизни животных организмов, — все это очень опасные и неудобные слова. Они заслоняют собой живые факты, и никто не знает, наверное, что именно под ними скрывается, хотя каждый ежеминутно произносит эти слова и при этом всегда старается этими непонятными словами что-то такое выразить и что-то такое объяснить. Вопрос об умственных способностях всех животных, стоящих ниже человека, совершенно затемнен разными непонятными словами, которые приносят особенно много вреда, потому что все к ним прислушались и привыкли и все воображают, будто в этих знакомых словах заключается очень определенный смысл.
Вам ежеминутно случается слышать, что собака любит хозяина по инстинкту, кошка преследует мышей по инстинкту, ласточка вьет гнездо по инстинкту, пчела устраивает восковую ячейку по инстинкту. Куда как это хорошо и удобно! Все по инстинкту! А что такое инстинкт — это всякий понимает; это вот — когда собака любит хозяина, кошка преследует мышей, ласточка и т. д.; вот это и есть инстинкт. Поняли вы теперь, почему собака любит хозяина, почему кошка и т. д.? Ну как же не понять?
Вы знаете Петра? — Нет не знаю. — Да это тот, что женат на Авдотье. — Да я и Авдотью не знаю. — Ах, боже мой, да это та, что замужем за Петром. — А! Ну, теперь знаю и Петра и Авдотью! Давно бы вы мне так объяснили. Благодарю вас покорно за то, что научили меня уму-разуму!
Мы почти всегда рассуждаем таким образом, то есть неизвестного Петра объясняем неизвестной Авдотьей, а потом, когда прислушаемся во время объяснительного разговора к обоим неизвестным именам, то начинаем считать их известными, и вопрос оказывается решенным»[18].
Ведущим мотивом творчества Павлова был призыв Писарева всегда и всюду искать подлинные причины психических явлений. Ни в коем случае не успокаиваться на ничего не значащих чисто словесных объяснениях, только скрывающих незнание и тем тормозящих настоящее исследование.
В поисках ключа к тайнам мозга, к этой запретной обители религиозной «бессмертной души», Павлов пошел по пути, открытому отцом русской физиологии И. М. Сеченовым.