За многие тысячи лет существования людей, еще до появления религиозных верований, человечество накопило немало сведений о лечебных снадобьях и способах помощи человеку при ранениях и заболеваниях, о правильном питании при болезнях. Были известны такие лечебные приемы, как удаление инородных тел из ран, массаж и т. п. Но, поверив в сверхъестественные силы, человек стал придавать этим способам борьбы с болезнью ложное, мистическое толкование. Лекарство действует якобы потому, что духи, заключенные в нем, сильнее духов, виновников болезни, или потому, что колдун или маг, в обязанность которого стало входить врачевание, придал снадобью своими заклинаниями чудотворную силу. Какой бы прием ни применял колдун, знахарь или маг, какое бы ни давал больному зелье, его действия окружаются мистической таинственностью, цель которой заключается в том, чтобы подчеркнуть: здесь свершается нечто необыкновенное, приоткрывается завеса иного мира, маг вступает в общение с сверхъестественными силами. Подобные представления и до сего времени сохранились у некоторых отсталых, колониальных народов.
Одна из известных исследовательниц Африки М. Кингсли писала, что, по мнению негров многих местных племен, каждое явление есть результат действия одних духов на других, когда, например, врач дает лекарство, то дух лекарства действует на духа болезни. Негритосы Филиппинских островов были убеждены, что целебное действие могут оказывать лишь травы, даваемые колдуном, произнесшим над ними заклинание. Слова колдуна напутствуют духов травы на борьбу с духом болезни.
Характерно, что ни колдуны и маги, ни знахари и шаманы не объясняли своих врачующих способностей собственной силой. Нет, они считали, что обязаны своим умением тем добрым духам, которые избрали их объектом особого расположения и помогают им в чародействе. Шаманы и колдуны объявили себя избранниками духов, посредниками между миром людей и миром сверхъестественных сил.
Чукча Кьотгерген из поселка Мьскен рассказывал Богораз-Тану: «Когда болен человек, они (шаманы. — Авт.) призывают человека из Верхней страны[2] и говорят так: «Сойди вниз! Я хочу, чтобы ты был моим «помощником». И правда, что другое я могу сделать. Откуда еще я могу получить какую-нибудь помощь? Я не знаю. Если ты позволишь, то я возьму тебя «помощником». Сойди ко мне. Я стою здесь без всякой помощи»[3]. В этом заклинании показана одна из причин веры в духов — надежда на их «чудотворную» помощь. Эта вера порождена беспомощностью человека перед природой, отсутствием у него достаточных знаний о ней, потребностью куда-то обратиться за помощью, признанием своего бессилия справиться самому с горем и страданием.
В тех случаях, когда лекарства, снадобья и заклинания оказывались бессильными, в ход пускались средства «изгнания духов». У многих отсталых народов эти средства и по сей день считаются наиболее чудодейственными.
Радикальным средством лечения считалась магическая процедура «изгнания духов», получившая у прежде отсталых народов Сибири, Аляски и Кольского полуострова (чукчей, гиляков, орочей, лопарей и др.) название «камлания». В присутствии больного и других жителей поселка одетый в обрядовую одежду шаман, многократно повторяя одни и те же слова и фразы, призывал к себе на помощь добрых «духов-помощников», угрожая их силой «злым» духам. Свои заклинания он сопровождал непрерывными ритмическими ударами в бубен (которому приписывались волшебные свойства) и своеобразной пляской. Все настойчивее звучали призывы к духам, громче и чаще звенел бубен, быстрее становились движения. Нередко шаманы одурманивали себя и всех находившихся в чуме дымом курящегося богульника. Всем этим они доводили себя до исступления, хватали голыми руками раскаленные угли и наносили себе порезы ножом, не проявляя никаких признаков боли. Постепенно речь шамана становилась бессвязной, глаза начинали блуждать, он часто спотыкался и, наконец, в изнеможении падал на землю (рис. 1).
Присутствующие принимали деятельное участие в процедуре. Они вторили в лад шаману, двигались в такт его пляске или раскачивались стоя на месте. Несмолкаемый грохот бубна, завывания и мелькающие движения шамана, дым ядовитых курений постепенно делали свое дело, и к концу процедуры ее участники были захвачены происходящим, оглушены и одурманены настолько, что им начинало казаться, будто они тоже слышат голоса помогающих шаману духов и видят их лица.
Рис. 1. Шаман с бубном у лопарей (справа он же в трансе — «Схвачен злым духом»).(Рисунок с рукописи 1671 г.)
И конечно, с особенным вниманием и надеждой следил за действиями шамана сам больной. Мало-помалу все окружающее, кроме звуков голоса шамана, переставало достигать его сознания. Он впадал в забытье, в котором речь шамана воспринималась особенно остро и глубоко западала в полусонный разум. Выкрики шамана о бегстве и поражении «духов зла», о победе «духов-помощников» звучали для больного желанной вестью о выздоровлении. Это его ободряло, вселяло уверенность в своих силах, и иногда к концу обряда у некоторых больных действительно наступало улучшение.
От поселка к поселку, от стоянки к стоянке передавалась восторженная, всячески преувеличенная весть об удивительном проявлении «чудодейственного» могущества избранника духов — шамана.
Как снежный ком, росла слава шамана, увеличивалась вера в духов, вера в чудодейственную силу «камлания». В этой славе тонул тот факт, что из многих, искавших спасения, он мог исцелить лишь единицы, что в ужасный год, когда поселок за поселком скашивал «страшный дух Заразы», перед ним не мог устоять никто, и… даже сами шаманы падали под его косой.
Но вера в чудесные исцеления от этого не меркла. Ее поддерживали религиозные предрассудки, которые подсказывали и шаману и окружающим «объяснения» многочисленных неудач в исцелении: то духам оказалась неугодна жертва, принесенная больным, то они разгневались на жителей поселка за какой-то случай непочтения к предкам и т. п. Зато редкие случаи удачи порождали новый энтузиазм веры, на все лады восхвалялись и раздувались. Ибо радовали они не только самого исцелившегося и его близких, но вселяли надежду и в других обрести спасение у шамана и покровительствующих ему духов в случае беды или болезни. Людям, лишенным знания, казалось, что помочь им могут лишь сверхъестественные силы.
Много общего с «камланием» имеет магический обряд врачевания, распространенный (а кое-где применяющийся и до сих пор) у отсталых племен Австралии и Африки. Повсюду его непременно сопровождают ритмические танцы и движения, бой своеобразных барабанов, стук палок или звуки дудок. Дело не обходится и там без заклинаний, наркотических одурманивающих средств и т. п.
Физиологическое учение И. П. Павлова помогает рассеять застилающий этот ритуал плотный туман мистики и суеверий. И вся эта процедура предстает в простом и ясном свете. Общие для разных отсталых племен черты магического обряда врачевания по сути не что иное, как условия, способствующие возникновению гипнотического состояния. Под воздействием этих условий такое состояние в различных его стадиях и формах проявления развивалось нередко и у шамана. Физиологическими, к настоящему времени глубоко изученными наукой особенностями работы человеческого мозга в гипнозе объясняются возбуждающие воображение зрителей «чу-леса» колдунов и шаманов, их нечувствительность к боли от ран и ожогов, отсутствие кровотечения при нанесении ими себе порезов в состоянии экзальтации[4].
Одна из особенностей гипнотического состояния человека — повышение восприимчивости к словесному воздействию — дает нам ключ к разоблачению мнимой чудесности исцелений (или просто облегчений) от некоторых болезней. Она же прокладывает путь к пониманию естественных причин и такого внешне «сверхъестественного» явления, как внушенное «видение» и «слышание» духов при обряде «камлания» и других подобных процедурах.
Однако необходимо сразу же отметить, что нередко причина этих последних явлений лежит в ловко используемом искусстве чревовещания[5], которым в совершенстве владели некоторые колдуны и шаманы.
Возникшую в древности веру в сверхъестественные исцеления религия усиленно культивировала и всеми способами внедряла в сознание народа.
С разделением людей на богатых и бедных угнетатели используют религию как орудие духовного одурманивания народа. Создается привилегированная замкнутая каста священнослужителей, которая входит в правящую верхушку эксплуататорского общества. Эти изменения в социальном строе находят свое отражение и в религии. Поклонение многочисленным духам начинает уступать место вере в относительно немногочисленных, но могущественных богов. Религия объявляет земных властителей избранниками богов. Неповиновение рабов своим господам она рассматривает как непокорность богам. Страшным наказанием, якобы ожидающим их в загробном мире, грозит она ослушникам. Все религиозные верования, все религиозные обряды подчиняются одной цели — укреплению власти священнослужителей и господ. В качестве одного из особенно пригодных для этого средств религия избирает древний миф о «чудесных исцелениях», возвеличивающий богов и их служителей.
В древнем Египте жрецы объявили запретными все заимствованные из народной медицины знания о лечеб-ных приемах и лекарственных средствах, накопленные ею за тысячелетия. Суровая кара ждала каждого, дерзнувшего проникнуть в секреты жрецов. Жрецы придали врачеванию форму религиозного обряда, в котором трудно было отличить, что имеет действительно лечебное значение, а что — чисто декоративное.
Религиозные церемонии в древнеегипетских храмах совершались в обстановке пышной торжественности и пугающей таинственности. Роскошь, блеск и яркие краски ритуальных одежд жрецов слепили взоры пораженной их величием толпы. Разум людей туманили звучавшие подобно грозному напоминанию о безграничной власти богов мерные и непрерывные удары «священного» гонга. Особенно впечатлительные натуры, бессильные осмыслить происходящее, зачарованные им, впадали в состояние оцепенения, отрешенности от всего окружающего. Единственное, чему они могли внимать, — был повелительный голос жреца, не перестававшего с начала и до конца обряда произносить молитвы и заклинания.