Это знаменательное решение обязывает нас дать хотя бы вкратце характеристику той исторической обстановки, в которой происходили описываемые события.
Вторая половина XVIII века. Канун революции во Франции. Предчувствие грядущих событий охватывает различные классы общества. Французские просветители подготавливают умы к осознанию необходимости социального переворота. Они глубоко верят в безграничные возможности человеческого разума, в способность и
119
Больные вокруг магнетического бака (своеобразного чана) Месмера. Справа изображен сам целитель
право людей создать разумный общественный строй. Природа и общество объяснимы, в них вопреки утверждениям католической церкви нет ничего таинственного, сверхъестественного, потустороннего.
Каким же должен был предстать в глазах просветителей и рационалистов межзвездный «магнетический флюид» — невесомый, невидимый, неощутимый, не поддающийся измерению и взвешиванию? В 1784 году несколько ученых комиссий при участии крупнейших научных авторитетов того времени — Лавуазье, Франклина, Жюсье, Байли высказались против существования животного магнетизма. 11 августа этого же года последовал окончательный приговор, составленный объединенной комиссией парижского медицинского факультета и Академии наук. Приговор гласил:
«После того как члены комиссии признали, что флюид жизненного магнетизма не познается ни одним из наших чувств и не произвел никакого воздействия ни на них самих, ни на больных, которых они при помощи его испытали, после того, как они установили, что касания и поглаживания лишь в редких случаях вызывали благотворное изменение в организме и имели своим по-
120
Маркиз Шастене де Пюисегюр вызывает сомнамбулический гипноз у обратившихся к нему больных
стоянным следствием опасные потрясения в области воображения, после того, как они, с другой стороны, доказали, что воображение без магнетизма может вызвать судороги, а магнетизм без воображения ничего не в состоянии вызвать, они единогласно постановили, что ничто не доказывает существования магнетически-жиз- ненного флюида и что, таким образом, этот не поддающийся познанию флюид бесполезен, что разительное его действие, наблюдавшееся при публичных сеансах, должно быть частично объяснено прикосновениями, вызываемыми этим прикосновением воображением и тем автоматическим воображением, которое, против нашей воли, побуждает нас переживать явления, действующие на наши чувства. Вместе с тем комиссия обязывает присовокупить, что эти прикосновения, эти непрестанно повторяющиеся призывы к проявлению кризиса могут быть вредными и что зрелище таких кризисов опасно в силу вложенного в нас природою стремления к подражанию, а потому всякое длительное лечение на глазах у других может иметь вредное последствие».
Этот уничтожающий отзыв, кроме того, сопровождался секретным донесением на имя короля, в котором в неясных выражениях намекалось на опасность для общественной нравственности увлечения животным магнетизмом.
Так бескомпромиссно и категорически высказалась Французская Академия наук против того, что через сто лет, в 1882 году, она же признает на основании работ знаменитого невропатолога Шарко.
«Да здравствует разум и долой животный магнетизм!» Таково было отношение к нему просветителей и рационалистов. Казалось бы, магнетизм обречен.
Но именно в это время можно наблюдать как раз самую яркую для той эпохи вспышку увлечения животным магнетизмом в высших сферах французского общества. В королевских покоях, во дворцах аристократов, в салонах знатных дам все чаще с благоговением произносится имя Месмера. Английский историк Томас Карлейль в нашумевшей в свое время книге «Французская революция», описывая нравы аристократов накануне революции, так рассказывает о том поистине «магнетическом» влиянии, которое оказывал Месмер на французских аристократов: «В длинном одеянии он прохаживается, ловя повсюду восхищенные взоры... льется нежная музыка... Вокруг его магнетической мистерии... сидит бездыханный круг красоты и обожания, каждая —
122
живое круговращение потоков страсти... О, женщины... велика ваша непостоянная вера».
Увлечение определенных кругов общества мистикой в век разума объяснялось страхом перед грядущим социальным переворотом, ощущением собственного бессилия, неспособности реально изменить ход событий, потребностью утешиться и отчасти тайной надеждой: если уж нельзя остановить неумолимое развитие событий с помощью средств, доступных человеческому разуму, может быть, существуют потусторонние силы, способные прийти на помощь? Может быть, можно призвать духов, обладающих всесилием и потому способных остановить, обуздать бурю народной стихии? И может быть, удастся обратить в свою веру тысячи и тысячи тех, кто упоен верой в безграничную силу разума. Может быть, удастся доказать им, что они ослеплены, что разум бессилен, что улучшить мир невозможно, поэтому все должно оставаться таким, каким было от века...
Прошло немного времени, освежающая гроза революции пронеслась над Францией. Феодальный строй рухнул. Великие «маги» не спасли аристократов, многие из которых вслед за королем сложили голову под ножом гильотины. Месмер не мог найти себе применения в революционной Франции и эмигрировал в Швейцарию, где в забвении и безвестности умер в 1815 году, достигнув глубокой старости.
Но семена, посеянные Месмером, дали всходы. Его горячий поклонник и последователь магнетизер-любитель маркиз Шастене де Пюисегюр, занимаясь из филантропических побуждений магнетическим лечением вассальных крестьян в своем родовом имении Бюзанси, совершенно неожиданно для себя открыл явление искусственного сомнамбулизма, которое в дальнейшем станет одним из краеугольных камней в учении о гипнозе.
Однажды, начав магнетизацию пастуха Виктора и ожидая в соответствии с учением Месмера возникновения у него состояния кризиса с конвульсиями, Пюисе- гюр заметил, что парень заснул. Он хочет его разбудить и не может. Тогда он ему приказывает встать — тот встает, приказывает идти — идет, говорить — тот говорит, и все это с закрытыми глазами, в очевидном сне. Картина точь-в-точь такая, какая бывает у лунатиков во время их ночных прогулок, но сейчас это возникло днем и не случайно, а как результат воздействия магнетическими пассами. Конечно, Пюисегюр не мог знать, что здесь все
123
дело не в этих, как он выражался, «магнетических пассах», а во внушении, но факт налицо: во время лечения было достигнуто сомнамбулическое состояние гипноза. Пюисегюр в дальнейшем много экспериментировал и даже написал книгу «Поиски, опыты и физиологические наблюдения над человеком в состоянии естественного сомнамбулизма и сомнамбулизма, вызванного магнетизацией», вышедшую в свет в 1811 году.
Так, блуждая в потемках ложных представлений, сам не ведая о том, Месмер вслепую наткнулся на факт психического лечения. Судьбою было уготовано ему стать предтечей гипнологии и научной психотерапии. До конца своей долгой жизни оставался он фанатично преданным приверженцем своего, как правильно сказали академики, несуществующего флюида, но если он ошибся, непоколебимо веря в его реальность, то и они ошиблись, не поняв существа большого открытия, которое было сделано Месмером,— открытия факта психического лечения.
Но понятно, что мы не можем связать с именем Месмера начало научного периода в изучении гипноза, внушения и психотерапии. Он в лучшем случае был интуитивным предтечей.
Научная эра гипнологии и гипнотерапии началась с исследований и работ английского хирурга Джемса Брэда.
НЕРВНЫЙ СОН
Хирург Джемс Брэд постоянно жил и практиковал в крупном промышленном городе Англии Манчестере, который к началу XIX века стал важным центром политической и научной жизни.
Отгремели грозы Французской революции и революционных войн, потрясших всю Европу.
После завершения наполеоновских войн в ней вновь торжествуют реакционные политические режимы. Оплотом реакции выступает Священный Союз, объединение европейских монархий, одержавших победу над революционной Францией. Но победители не чувствуют себя спокойно. Европа похожа на огнедышащий вулкан, который уснул лишь на время. Страх за себя, страх перед
124
будущим, перед массами заставляет тех, кто мечтает остановить ход истории, вновь искать спасения в мракобесии и мистике.
В это время вновь возникает очередная волна влечения к мистике, воскрешающая тягу к месмеризму. Казалось, «само провидение» послало этим темным силам «животный магнетизм», и, как отмечает Ф. Энгельс, церковь сразу увидела в нем желанное средство воочию доказать истинность религиозных догм и ложность материалистических взглядов социалистов-утопистов. Некоторые рьяные сторонники католицизма на первых порах увлечения «магнетизмом» даже прямо советуют взять его на вооружение церкви в расчете на то, что этот волшебный ключ к чудесам поможет ей вернуть былое могущество. Может быть, именно из этих соображений в 20-х годах XIX века в Берлине кандидатам богословия читали специальный курс лекций по «животному магнетизму».
Повсюду вырастают магнетические общества, пишутся и публикуются головокружительные «научные» трактаты, здесь и там появляются новоиспеченные носители волшебной магнетической силы. Чем только они не удивляют публику. Тут и окоченение мышц всего тела у замагнетизированных субъектов, и полное подчинение их «железной» воле магнетизера, и магнетизация на расстоянии, и чудеса перевоплощения, и предсказания судьбы...
Одни демонстрируют могущество своих магнетических чар с подмостков сцены, другие домогаются славы магических исцелителей, третьи не без успеха совмещают одно с другим.
Некоторые ограничивают сферу своей деятельности масштабами одной страны, иные не ступают дальше собственной провинции, более удачливые и дерзкие гастролируют по всему Европейскому континенту, находятся и такие смельчаки, кто в поисках успеха пересекают не только Ламанш, но и Атлантический океан.