Я помню, прежде ты говорил мне, что народ наш беден и грязен. Дескать, богам не пристало внимать обращениям подобных. Но подожди, если наш гражданин не достоин слуха всевышних, то чья в том вина? Не должно ли нам быть стыдно? Не должны ли мы всеми силами это исправлять? Впрочем, мне кажется, что уже исправили: никогда прежде Египет не переживал более славные времена, чем сейчас. Не было еще такого достатка и расцвета. Ты, твой отец, твой дед, все наши предки долго к этому шли. Так неужели даже в это славное время простой гражданин не заслужил права обращаться к богам без посредников? Прости, отец, я не согласен!
Еще ты утверждал, что египтянин прост и темен, а пантеон всевышних сложен и мстителен, нужно уметь правильно говорить с ними. Это высокое искусство и трудная наука, доступная только жрецам. Обычный человек ее не освоит, запутается, не поймет. Тут я соглашусь, но подумай, правильно ли это, когда людьми управляют те, кто находится за гранью их разумения? Послушай, я не уверен, что их понимаем даже мы с тобой. Многое ли я и ты знаем о богах, кроме того, что и когда им подносить? Отец, мне страшно: люди зависят от тех, кого себе даже не представляют. Поверь, они нам чужды!
Я часто думаю об этом и должен тебе сказать: мне кажется, все гораздо проще. Если не слушать верховного жреца Маи и остальных священнослужителей, то на самом деле мы зависим лишь от двух вещей – от Нила и от Солнца. Но Нил здесь, он течет мимо наших городов, совсем рядом. Он никуда не денется. Пусть река может растекаться и мельчать, и то и другое оборачивается для нас несчастьями, но они ничто в сравнении с тем, что случится, если завтра не взойдет Солнце. Все наши поля тогда погибнут, все наши люди умрут, не станет и нас с тобой. Это же так просто – нам нужно только Солнце! Солнце – вот единственный бог, обеспечивающий нашу жизнь!
Но что на это скажут жрецы? Если их послушать, то небесное светило вовсе не имеет божественной природы. По их мнению, это лишь предмет, который богиня-мать Нут проглатывает каждый вечер, а по утрам рождает вновь. Прежде, помнишь, они утверждали, что оно вышло из лотоса посреди океана Нуна. Получается, раньше они считали, будто Солнце возникло прежде, чем сама Нут, а потом поменяли свою точку зрения? Почему?! На каком основании?! Откуда они могли это узнать?!
Некоторые жрецы, особенно в наших далеких номах, говорят, будто светило держат горы обоих горизонтов. Те, что чуть ближе к столице, считают, будто скарабей катит его по небосклону. Набирает популярность и та точка зрения, что боги вроде Ра несут его на голове, подобно дорогому украшению, или же везут на лодке… Так как же на самом деле? Отец, я убежден, они заврались! Жрецы попросту не знают, что такое Солнце!
Хотя, заметь, даже они начали чувствовать, что их представления не верны, что светило куда важнее, чем у них принято считать. Ведь если не будет Солнца, то не будет людей, а если не будет людей, то кто же тогда станет служить их бесчисленным богам? И вот, при твоем прадеде священнослужители решили, что Амон – владыка не только воздуха и бескрайнего неба, но еще и „невидимого Солнца“! Казалось бы, наконец-то небесному светилу хотя бы отчасти „дозволили“ быть божеством, но, отец, это же бред! Что значит „невидимое…“? Опять это понятно только жрецам! А как же видимое Солнце? Да и разве может меняться сфера ответственности бога по решению священников?!
Я глубоко убежден, что они обманывают нас. А ты потакаешь, вот построил едва ли не самый крупный храм Амона. Они тебе врут!»
Так говорил Аменхотеп IV своему отцу Аменхотепу III, но тот не отвечал, поскольку был тяжело болен. Вот уже четыре года, как паралич разбил владыку Египта.
Аменхотеп III очень любил своего беспокойного младшего сына, который, по логике вещей, никогда не должен был стать фараоном. Но всей своей жизнью Аменхотеп IV – будущий Эхнатон – то ли разрушал, то ли, напротив, восстанавливал эту самую логику. Его старший брат Тутмос умер от внезапной болезни, потому черед все-таки дошел до младшего. В достаточно юном возрасте он сел на трон вместе с нездоровым отцом. Впрочем, пока Аменхотеп III был жив, народ Египта даже не догадывался, что ими уже правит кто-то другой.
«Отец, скажи мне, разве жизнь не стала лучше для всех? Прежде люди не понимали и боялись всевышних. Может быть, потому и боялись, что не понимали. Для каждого, кто задумывался о них, даже для жрецов, связанная с богами мифология была слишком сложной и неоднозначной. Образы всесильных сплетались в нераспутываемый клубок. Непознаваемый, непредсказуемый конгломерат. Потому это были скверные союзники, на которых нельзя рассчитывать. „Клубок“ не удавалось даже любить, только бояться.
Я обратил внимание вот на что: если сонм богов образует таинственное множество, образы и деяния которого находятся за гранью понимания, то не имеет большого значения, сколько их в пантеоне. Их могут быть тысячи, если считать номовых божеств, могут – сотни, десятки или всего несколько. Но стоит весь этот клубок заменить на одного-единственного всевышнего, как все становится на места! Я понял это однажды утром, когда меня разбудило восходящее Солнце, когда мне явился мой бог Атон! Когда Атон проник в меня!
Атон ясен как свет, неизбежен как восход, а главное, он здесь, он в Египте, он во мне! Отец, мне пришлось все делать заново. Я снес те храмы, которые ты повелел возвести, я распорядился стереть имена и уничтожить изваяния старых богов, я приказал преследовать их культы. Все прежние священники были разогнаны. Ты знаешь, хоть они и не понимали, кому служат, но их вера оказалась истинной – мало кто из старых жрецов согласился отвергнуть Амона и служить Атону. Тех, кто мне возмущенно отказал, я отпустил с миром. Тех же, кто принял мое предложение, я приказал жестоко казнить.
Мне пришлось стереть даже имена прошлых правителей, пребывавших в заблуждении. Прости, но и нашего с тобой имени – Аменхотеп – больше не существует. Меня отныне зовут Эхнатоном – „угодным Атону“.
Я вынужден был обновить все, весь Египет, всю жизнь, происходящую под Солнцем во славу Атона. И посмотри, величие нашей династии не прервалось, страна продолжает процветать. Я возвожу новые святилища и новые города. Мое главное детище – „дом Атона“. Этот храм будет куда крупнее твоего, посвященного Амону!
Кстати, отец, столица больше не в Фивах. Я строю новую, Ахетатон – „небосвод Атона“ – город солнца! Я возвожу его там, где раньше не было ничего. Место выбрал сам бог, указав мне солнечным лучом. На каждой улице в городе будут алтари, которыми сможет свободно пользоваться человек любого происхождения! Больше нет диктата жрецов, каждому позволено общаться с Атоном, перед которым все равны! И богу Солнца теперь служат не в тенистых храмах, а под его же блистательным светом!
Знаешь, отец, в моем новом Египте будет жить новый человек. Да, должен тебе сказать, что помимо всего прочего я создаю нового египтянина! Прежняя общественная структура не могла выдержать таких реформ. Мне пришлось сменить всех придворных и вельмож, всю служивую знать. Я стер грань между городом и деревней, уничтожил расстояния…
Отец, ты – великий правитель, один из самых славных в истории страны, но даже при тебе в Египте не было того народного единства, которое достигнуто при нас с Атоном! Согласись, раньше в разных номах почитали своих богов. Жрецы постоянно спорили по поводу того, как правильно совершать культы. Все время возникали распри и обвинения. Этого больше нет и быть не может!
Еще я реформировал язык, сделав его более простым и ясным, искоренив диалекты. Дал людям новое время, заново начав летоисчисление в своем новом Египте. Страна дружна! Едина, как никогда!
А наши соседи – цари Митанни и Вавилонии – покорны и доброжелательны. Кстати, отец, ты много золота давал им за дружбу. Я считаю, что мир с нами в первую очередь в их собственных интересах, а потому плачу все меньше. Кроме того, ты можешь видеть, как много у меня сейчас расходов на обновление государства. Честно говоря, я бы в одночасье аннулировал этот установленный вами „налог“, который сильный почему-то платит слабому, но не хочу пока обострять отношения. Чужие люди, не разделяющие нашей веры, могут отреагировать необдуманно. Мой же план состоит в том, чтобы со временем распространить веру в Атона и на их земли».
Так говорил Эхнатон своему отцу Аменхотепу III. Последний уже не мог не только ответить, но даже слышать сына, ведь голос не доносился до царства мертвых, даже если говорит фараон. Многие прежние вельможи, служившие еще отцу, будучи отлученными от двора, шепотом возносили хвалу Осирису за то, что Аменхотеп-старший не видит, как по воле любимого сына исчезает его Египет.
«Отец, посмотри, как хорошо! – сказал Эхнатон, стоя у окна своего дворца и глядя на ослепительно-белый Ахетатон. – Какая красота! Сколько прекрасных одинаковых домов, напоминающих каменный блок. – Фараон руками показал параллелепипед своему невидимому собеседнику. – Пойми, они должны быть одинаковыми, потому что перед Атоном все равны! Только несколько дворцов и храмов возвышаются в столице.
Атон, взгляни на мой дворец. Это настоящее чудо! Самое большое здание из тех, что возводили люди. Все стены и колонны расписаны моими художниками. А какие изразцы?! У входа стоит мое изваяние в золоте, но даже оно сделано во славу тебе, а не мне!
Да, отец, я создал совершенно новое искусство! Старые каноны не могли соответствовать красоте и величию моего замысла. Если, с одной стороны, перед Атоном все равны и сам он един, то есть одинаков для каждого, а с другой, искусство – это взгляд с точки зрения всевышнего, значит, владыка Египта должен изображаться так же, как простолюдин: без прикрас, гипертрофии и условностей. Прежде художники ваяли всех богов с лицом текущего правителя, а членов нашей династии рисовали идеальными исполинами, возвышающимися над остальными. Мои новые творцы каждого изображают, как он есть, реалистично. В том числе и Атона – в виде кружка с лучами, солнечного диска. Откуда предки взяли, будто бог похож на человека? Что за странное заблуждение?!