Она улыбнулась, вдыхая запах цветов и напевая под нос, пока они с Адамом тихо шли бок о бок. Когда они пересекали двор, ее пальцы соскользнули с его запястья и сомкнулись вокруг его ладони.
Глава 10
Гипотеза: если я влюблюсь, все точно плохо кончится.
Нокаутная мышь слишком долго висела на проводе. Это было невозможно, учитывая генетические модификации. Оливия нахмурилась и сжала губы. У мыши не было важной ДНК. Все белки, отвечающие за моторные функции, были стерты. Она никак не могла продержаться так долго. Весь смысл был в том, чтобы выбить эти дурацкие гены…
Экран телефона вспыхнул, и она бросила на него взгляд. Она смогла прочитать имя отправителя, «Адам», но не само сообщение. Была среда, восемь сорок два утра, и это сразу заставило ее забеспокоиться. Вдруг он хотел отменить их фейковое свидание? Может, он решил, что раз уж вчера после «Вируселлы» позволил Оливии купить себе мороженое в вафле (вполне возможно, что она в конце концов съела его сама, но история об этом умалчивает), то им не нужно видеться сегодня. Может, не стоило заставлять его сидеть с ней на скамейке и подсчитывать, какие они уже пробежали марафоны, и, возможно, его взбесило, что она стащила его телефон, установила на него свое любимое приложение для бега, а потом добавила себя в друзья. Казалось, он получал от всего этого удовольствие, но, возможно, это было не так.
Оливия взглянула на свои руки в перчатках, затем — на мышь, которая все еще цеплялась за провод.
— Чувак, кончай так стараться. — Она опустилась на колени, пока ее глаза не оказались на одном уровне с клеткой. Мышка дрыгала своими маленькими ножками, ее хвост мотался туда-сюда. — У тебя не должно получаться. А я должна написать об этом диссертацию. А потом ты получишь кусочек сыра, а я — настоящую работу, где платят деньги, и возможность сказать: «Я не настоящий доктор», когда у кого-нибудь случится приступ рядом со мной в самолете.
Мышь пискнула и отпустила проволоку, с глухим стуком плюхнувшись на дно клетки.
— Сойдет. — Она быстро сняла перчатки и разблокировала телефон большим пальцем.
Адам: Рука болит.
Сначала она решила, что это — причина, по которой они не могут встретиться. Потом вспомнила, что тоже сегодня проснулась, потирая руку.
Оливия: После прививки?
Адам: Очень больно.
Она хихикнула. Кто бы мог подумать, что она из тех, кто хихикает, но взгляните только: прикрывает рот рукой, и… да, хихикает, как дура, стоя посреди лаборатории. Мышь уставилась на нее снизу вверх, в ее крошечных красных глазках читалась смесь осуждения и удивления. Оливия поспешно отвернулась и снова посмотрела в телефон.
Оливия: Ах, Адам, мне так жаль.
Оливия: Дай поцелую и все пройдет.
Адам: Ты не говорила, что будет так больно.
Оливия: Как однажды сказал некто, не мое дело учить тебя справляться с эмоциями.
Адам в ответ отправил эмодзи: желтую руку с поднятым вверх средним пальцем, и щеки у Оливии заболели от того, как широко она улыбнулась. Она уже собиралась ответить смайликом с поцелуем, когда ее прервал чей-то голос:
— Отвратительно.
Она подняла взгляд от телефона. В дверях лаборатории стояла Ань, высунув язык.
— Привет. Что ты здесь делаешь?
— Беру взаймы перчатки. И чувствую отвращение.
Оливия нахмурилась.
— Почему?
— У нас закончились маленькие размеры. — Ань вошла в лабораторию с недовольным видом. — Они всегда покупают слишком мало маленьких, потому что я единственная женщина в лаборатории, но это не значит, что я расходую их меньше, чем…
— Нет, почему отвращение?
Ань скорчила гримасу и вытащила из коробки Оливии пару фиолетовых перчаток.
— Отвратительно, насколько ты влюблена в Карлсена. Ничего, если я возьму несколько пар?
— Что ты…
Оливия моргнула, все еще сжимая в руке телефон. Ань сошла с ума?
— Я в него не влюблена.
— Ага, конечно. — Ань набила карманы перчатками, подняла взгляд и наконец заметила, какое у Оливии расстроенное лицо. Она широко распахнула глаза. — Эй, я пошутила. Это не отвратительно. Я, наверное, выгляжу так же, когда переписываюсь с Джереми. И на самом деле это очень мило — то, как ты по нему сходишь с ума…
— Но я не схожу. С ума. — Оливия начинала паниковать. — Я не… Это просто…
Ань сжала губы, как будто сдерживая улыбку.
— Ладно. Как скажешь.
— Нет, я серьезно. Мы просто…
— Подруга, все в порядке, — в голосе Ань звучало желание поддержать Оливию, она говорила немного взволнованно. — Просто ты необыкновенная. Особенная. И честно говоря, ты самый мой любимый человек во всем мире. Но иногда я беспокоюсь, что никто, кроме нас с Малькольмом, не видит, какая ты удивительная. Ну, не видел до сих пор. Теперь я спокойна, потому что видела вас с Адамом на пикнике. И на парковке. И… во все остальные разы. Вы оба влюблены безумно и на седьмом небе от счастья. Это мило! Если не считать того первого поцелуя, — добавила она задумчиво. — Это все-таки было довольно неловко.
Оливия оцепенела.
— Ань, все не так. Мы просто… встречаемся. Время от времени. Проводим время вместе. Узнаем друг друга. Мы не…
— Ладно, конечно. Как скажешь. — Ань пожала плечами, явно не веря ни слову из того, что сказала Оливия. — Так, мне пора возвращаться к своим бактериальным культурам. Я зайду подоставать тебя, когда у меня будет перерыв, хорошо?
Оливия медленно кивнула, глядя в спину своей подруге, пока та направлялась к двери. Сердце у нее пропустило удар, когда Ань вдруг обернулась с неожиданно серьезным выражением лица:
— Ол. Я хочу, чтобы ты знала… Я боялась тебя обидеть тем, что встречаюсь с Джереми. Но теперь не боюсь. Потому что знаю, как ты выглядишь, когда по-настоящему… Ну. — Ань робко улыбнулась ей. — Я не стану произносить этого, если не хочешь.
Она ушла, махнув рукой, а Оливия еще долго стояла неподвижно, уставившись в дверной проем. Затем она опустила взгляд в пол, плюхнулась на табурет позади себя, и подумала одну-единственную мысль: «Вот дерьмо».
Это был не конец света. Даже лучшие из людей могут запасть на тех, с кем встречаются не по-настоящему, и это еще ничего не значит — только Ань сказала «влюблена»: о боже, она сказала «влюблена».
Твою мать. Твою мать, твою мать, твою мать.
Оливия закрыла за собой дверь кабинета и опустилась на стул, надеясь, что сегодня не тот единственный день в семестре, когда ее коллеги решат появиться в университете до десяти утра.
Это была ее вина. Ее глупый поступок. Она знала, она знала, что Адам начал казаться ей привлекательным. Она знала это почти с самого начала, а потом стала разговаривать с ним, узнавать его получше, хотя это никогда не было частью плана, и… черт бы его побрал за то, что раньше он казался ей совсем другим человеком. За то, что теперь вызывал у нее желание проводить с ним все больше и больше времени. Черт бы его побрал. Оно было там, проклюнулось в Оливии в последние несколько дней, а она не замечала этого. Потому что была идиоткой.
Она резко встала и принялась рыться в карманах в поисках телефона, а потом нашла номер Малькольма.
Оливия: Надо встретиться.
Боже, благослови Малькольма: ему понадобилось меньше пяти секунд, чтобы ответить.
Малькольм: Пообедаем попозже? Я собирался покопаться в нервно-мышечном соединении крысенка.
Оливия: Мне нужно поговорить с тобой СЕЙЧАС.
Оливия: Пожалуйста.
Малькольм: «Старбакс». Десять минут.
— А я тебе говорил.
Оливия не потрудилась оторвать лоб от стола.
— Нет.
— Ну, может быть, я не говорил так прямо: «Не ввязывайся в эти фейковые отношения, ты влюбишься в Карлсена», но я сказал, что это идиотская идея и все кончится катастрофой… что, я полагаю, описывает текущую ситуацию.
Малькольм сидел напротив нее у окна в переполненной кофейне. Студенты вокруг болтали, смеялись, заказывали кофе… грубияны, они совершенно не подозревали, что жизнь Оливии перевернулась с ног на голову. Она оттолкнулась от холодной поверхности стола и прижала ладони к глазам, еще не вполне готовая их открыть. Возможно, она никогда больше их не откроет.
— Как это могло случиться? Я не такая. Это не я. Как я могла… и надо же, Адам Карлсен! Кто может влюбиться в Адама Карлсена?
Малькольм фыркнул.
— Кто угодно, Ол. Он высокий, задумчивый, угрюмый красавец с огромным ай-кью. Все любят высоких, задумчивых, угрюмых красавцев с огромным ай-кью.
— Я нет!
— Очевидно, да.
Она сильно зажмурилась и прохныкала:
— Не такой уж он и угрюмый.
— Конечно, угрюмый. Ты просто не замечаешь, потому что уже по уши втрескалась.
— Я не… — Она хлопнула себя по лбу. Еще раз. — Блин.
Малькольм подался вперед и взял ее за руку. Его кожа казалась темной и теплой по контрасту с ее ладонью.
— Эй, — сказал он, добавив в голос успокаивающих интонаций. — Не волнуйся. Мы с этим разберемся. — Он даже смог улыбнуться. Оливия так любила его в этот момент, даже несмотря на «а я тебе говорил». — Во-первых, насколько все плохо?
— Не знаю. Есть какая-то шкала?
— Ну, есть «нравится» и есть «прямо нравится».
Она покачала головой, чувствуя себя совершенно растерянной.
— Он просто мне нравится. Я хочу проводить с ним время.
— Ладно, это еще ничего не значит. Ты хочешь проводить время со мной, например.
Она поморщилась, чувствуя, как ее заливает краска.
— Не совсем в этом смысле.
Малькольм помолчал.
— Понимаю.
Он знал, как много это значило для Оливии. Они обсуждали это множество раз… как редко она испытывала влечение, особенно сексуальное. Как будто с ней было что-то не так. Как будто прошлое не давало ей двигаться вперед.
— Боже. — Она хотела спрятаться внутри своего худи, как черепаха, пока все это не закончится. Пробежать марафон. Начать писать черновик диссертации. Все что угодно, лишь бы не участвовать в этом. — Это было очевидно, а я не поняла. Я просто думала, что он умный и привлекательный, и у него приятная улыбка, и что мы можем быть друзьями, и… — Она ожесточенно потерла ладонями веки, желая вернуться назад и стереть все свои поступки. За весь прошлый месяц. — Ты меня ненавидишь?