Так продолжалось месяца два. Однажды мы, как всегда, сидели на своей скамейке и спорили о причинах странных снов.
- Дом у нас старый, - говорил Петька. - А в старых домах привидения водятся. Когда я был маленький, мне бабушка такое рассказывала!..
- Заколдованный дом! - прошептал Коля Еремеев.
А Ваня, который ничего не представлял себе без загадок космоса, стоял на своем:
- Это космические лучи. Кто-то с другой звезды внушает нам свои мысли.
- Откуда же они знают про «Евгения Онегина»?
- А может, они тебе только помогли вспомнить.
- Было бы чего вспоминать. Я этого «Евгения» и не читал ни разу.
- А может, отец читал? - сказал кто-то над нами.
Мы чуть со скамейки не попадали. Рядом стоял высокий дядя в плаще и шляпе.
Первым опомнился Петька.
- При чем тут отец? - сказал он.
- Вот тебе раз! Ты же сын своего отца.
- Дяденька, - сердито сказал Ваня. - Вы ведь не знаете, о чем мы говорим.
- Подумаешь - тайна. Вы разговариваете об обучении во сне.
Мы рты поразевали от удивления.
- А вы кто? - наконец спросил Ваня.
- Гражданин, как и вы. Живу во-он в том доме. Видите крышу?
Ваня безнадежно махнул рукой. Но и это незнакомый дядя понял так, будто неделю невидимо сидел рядом с нами.
- Могу утешить. Вы не одни мучаетесь. Мне тоже эти сны не дают покоя.
- Ка-акие сны?! - чуть не хором воскликнули мы.
- Эти самые. Вы только любуетесь ими, а мне еще приходится разбираться в их природе. Понимаете, какая штука? Замечено, что под воздействием определенных излучений в человеческом мозгу просыпаются какие-то неведомые центры памяти. Происходит это во сне…
- Во сне просыпаются? - спросил Колька Еремеев. Я дернул его за рукав, Петька наступил на ногу, а Ваня толкнул в бок. Чтобы не мешал слушать.
- Ну а что видите вы во сне?
Тут уж таиться было ни к чему, и мы, перебивая друг друга, рассказали все.
- Интересно, интересно, - говорил незнакомый дядя.
А когда мы все высказались, он встал и собрался уходить.
Должно быть, на наших физиономиях выразилось что-то этакое. Потому что он снова сел рядом с нами.
- Вы хотите спросить, что это такое? Не знаю, ребятки. Да и никто, думаю, не знает. Ясно только, что это память.
- А Петька никогда не читал «Евгения Онегина», а вспомнил. Как он мог вспомнить, чего не читал?
- Вероятно, отец читал или дедушка. Говорят же - весь в отца. Если наследуется внешность, разные физиологические особенности, почему же не быть наследственной памяти? Почему бы детям не перенимать знания и опыт родителей? Такая память, похоже, существует в каждом из нас. Только не может вспомниться.
- Во была бы жизнь! - заволновался Коля Еремеев. - Учиться не надо, ведь папка все проходил уже.
Мы поглядели на Кольку с завистью: его отец был кандидатом наук.
- Все пройти нельзя. Может, учиться тогда пришлось бы еще больше. Только не с первого класса, а, скажем, сразу с института.
- Все равно легче.
- Легче ли? Ведь тогда непременно надо будет только на пятерки учиться. Ибо ваши знания станут реальным наследством, они перейдут к вашим детям.
- Лет через сто это какие же головы у людей будут?!
- Наверное, такие же. Речь идет не о том, чтобы все всегда помнить, а чтобы, когда понадобится, вызывать в памяти нужные знания. Будут люди ходить с какими-нибудь аппаратиками. Нажал нужную кнопку - и все вспомнил.
- Как электронная машина?
- Вот-вот. Только запоминающее устройство - твоя голова. А в руках - пульт управления. Улавливаете идею? Ведь что такое мозг? Это миллиарды нервных клеток, миллиарды и миллиарды связей между ними. Вероятно, никогда не удастся создать электронную машину, подобную мозгу. Вот мы и подумали: а зачем ее создавать, когда она уже создана? У каждого своя. Надо только научиться управлять ею…
Он щелкнул Ваню по лбу. А Ваня даже не отодвинулся, смотрел на дядьку круглыми глазами, стараясь что-то понять.
- А чего же память? - спросил он.
- Скажи-ка, что ты проходил в прошлом году?
- Вона! Разве я помню?
- Помнишь. Все, что читал или видел когда-нибудь, навсегда остается в голове.
Мы засмеялись: взрослый человек, а не понимает. Даже учительница говорит, что у нас в одно ухо влетает, а из другого вылетает.
- Ничего не забывается, - сказал он. - И вы сами в этом убедились. Мы работали с нашими излучениями во-он там. Видно, один лучик пробился, дошел до вашего дома. Он-то и заставил вас вспомнить то, что когда-то проходили ваши отцы…
Дядька начал говорить о каких-то сложностях, которые при этом возникают, о переизбытке информации, о самозащите мыслящих систем от информационного взрыва, о том, что, может быть, невозможность в обычных условиях пробудить память предков и есть результат такой самозащиты…
Но эти рассуждения мы плохо поняли. Мы мечтали о возможностях, которые открылись бы перед нами, будь у нас такой аппаратик, чтобы вспоминать все. И за папу, и за маму, и за дедушку. Чем больше они проходили, тем больше мы помним и знаем…
- А у меня деда на фронте убило, - сказал Ваня грустно.
И нам стало очень жаль Ваню. Мы вдруг заметили, что уже поздно и дома нам здорово влетит. Для памяти…
Но на другой день после уроков мы снова сидели на своей скамейке, ждали этого дяденьку. А он не пришел. И волшебные сны все пропали. И на скамье, и даже в Петькиной комнате снилась теперь всякая чепуха, которую ни запомнить, ни понять.
Но мы все собираемся по вечерам возле Петькиного дома. Сидим и спорим, мечтаем о том времени, когда станем взрослыми и сами сделаем такую машинку для пробуждения памяти. Чтобы не только свое, а все помнить - и отцово и дедово. И не забывать никогда.
ОТКРОЙ ГЛАЗА, МАЛЫШ!
- А у меня сегодня день рождения!..
- Сколько же тебе?
- Ровно пять исполнилось.
- Фу, килька!
Малыш непонимающе посмотрел на своего собеседника - рыжего Антошку, первого задиру из старшей группы.
- Что это - килька? - спросил он.
- Рыбка такая маленькая.
- Значит, это хорошее слово, - облегченно вздохнул Малыш. - Рыбкой меня мама называет.
- А у тебя где мама?
- Не знаю, - растерялся Малыш. - Она приходит…
- А моя мама улетела.
- Как улетела?
- А так. В космос.
- Вернется, - сказал Малыш. - Тетя Поля говорит: все улетающие обязательно возвращаются.
- Конечно, вернется. Только я тогда буду старый.
- С бородой?
- Не-ет, - неуверенно протянул Антошка. - Когда мама вернется, мне будет целых восемь лет.
- А я бы маму не пустил, - сказал Малыш.
- Как это?
- А так. Покрепче обнял бы за шею и заплакал.
- Я не ты, я уже большой, чтобы плакать. Мне шесть лет.
- А ты понарошку. Когда я плачу, мама не уходит.
- Это она тебя обманывает, а потом все равно уходит. Когда засыпаешь. Она когда-нибудь тебя будила?
Малыш задумался.
- Меня никто не будит, я сам просыпаюсь.
- Как бы не так. Когда надо, твоя тетя Поля включает музыку, и вы все просыпаетесь, кильки безголовые.
- Не ругайся, пожалуйста.
- «Какой хороший мальчик!» - пропел Антошка, подражая голосу воспитательницы.
- Ты чего тетю Полю передразниваешь?
Они сидели на бревнышке на берегу быстрой речушки, болтали ногами в воде.
- Тетя По-ля! - насмешливо сказал Антошка. - Знаешь, кто твоя тетя Поля? Врушка она.
- Сам ты врушка! - крикнул Малыш. Еще никогда не слышал он, чтобы так говорили о взрослых. А тетю Полю в их малышовой группе все особенно любили. «Велела тетя Поля», «Сказала тетя Поля» - этих слов было достаточно, чтобы угомонить самых непослушных.
- А я говорю - врушка. Все взрослые обманщики…
- Сам ты обманщик! - взвился Малыш. - Самый, самый, пресамый!..
Они оба вскочили на ноги и стояли друг перед другом раскрасневшиеся, возбужденные.
- Я обманщик? - угрожающе спросил Антошка. Темные конопушки на его носу еще больше потемнели. - А хочешь, докажу! Я знаю такое!..
- Ничего ты не знаешь.
- Знаю. Вот это что по-твоему?
- Где?
- Все это. Все вокруг?
Малыш рассмеялся.
- Такой большой, а не знает!
- Все это ненастоящее.
- И речка?
- Какая это речка!
- И лес?
- Разве это лес? Одна видимость.
- И птички?
- Птички вроде настоящие…
- Ага, - обрадовался Малыш. - Не знаешь!
Антошка растерялся.
- А ты в лес ходил?
- Ходил.
- С тетей Полей? По тропиночке?
- Ага.
- Цыплята желтоносые! Ни на шаг от курицы. Самое интересное там и начинается, куда вас не пускают.
- Тетя Поля говорит: придет время, и мы все узнаем.
- А сейчас тебе неинтересно узнать?
- Интересно.
- Тогда слушай, что я скажу…
- Не хочу слушать, - заупрямился Малыш.
- А если сам увидишь, поверишь?
- Поверю.
- Тогда пошли.
Они перепрыгнули через речку и побежали по полю к лесу. Трава мягко стегала по щиколоткам. Жуки и бабочки торопливо разлетались из-под ног. Полуденное солнце жгло голову, и Малыш на бегу поплотнее натянул панаму.
Возле леса Антошка остановился.
- Ты дождя боишься?
- Дождя? - удивился Малыш. - Так же солнце.
- Ты на небо не смотри. Когда мы войдем в лес, все равно польется дождь. Я знаю.
- Встанем под дерево.
- Ага, они только того и хотят, чтобы мы никуда не ходили. А надо по дождю идти, не останавливаясь.
- Тетя Поля рассердится.
- Опять тетя Поля! Ты сам что-нибудь значишь? Если хочешь узнать, надо ничего не бояться. Там, за лесом, еще будет пустыня и ветер знаешь какой? Но если не бояться, можно быстро дойти до горизонта.
- До горизонта разве можно дойти? Тетя Поля говорила…
- Может, где и нельзя, а за лесом можно. Ты меня слушай.
Замирая сердцем, Малыш следом за Антошкой вошел в лес. Здесь трава была по пояс, и в этой траве что-то шуршало, шевелилось, бегало.