Кри, не скрывая удовлетворения, дотошно осмотрел все сделанное без него, и сын Агу повёл вождя на поляну, выбранную под загон для туров.
— Я думаю, отец, лесной завал всё же можно сделать за одно лето и две зимы, — сказал он.
Кри недоверчиво взглянул на сына и промолчал, решив сначала посмотреть, что он придумал.
Стояла пора, которую позднее люди назовут золотой осенью. Деревья, кустарники и травы полыхали буйством красок, по синему безоблачному небу неторопливо совершало извечный путь тёплое, нежаркое солнце, пахло настоем сохнущих трав и грибной прелью, по краю поляны с тихим говором катился прозрачный ручей, беззвучно осыпались с деревьев и покорно ложились на землю листья.
Огромные поваленные деревья, которые, падая, исковеркали и подмяли меньших собратьев, Кри увидел издали и прибавил шаг. Срубить таких гигантов каменным топором казалось почти невозможным. Для этого потребовались бы месяцы упорного каждодневного труда многих людей.
— Их свалили огонь и ветер, — сказал Гирр. — Я вырыл вокруг них ямы, обнажив корни, и развёл костры. Не давал огню гаснуть и сильно разгораться несколько дней и ночей. Корни перегорели, и однажды налетевший ветер уронил деревья. Костры можно жечь и зимой, только ямы нужно вырыть, пока не затвердела от холода земля. Однако огонь и землю размягчает.
Кри долго стоял около начатого завала, о чём-то думая. Несколько раз его взгляд скользнул по большой корзине, наполненной чёрными камнями с блестящей поверхностью на изломах. Наконец вождь спросил:
— Для чего эти камни?
— В южном племени такие камни кладут в огонь, они горят, как хворост, но медленно и дают много жара, — пояснил Гирр.
— Огонь можно родить из камней и камнями кормить? — удивился Кри.
— Да, отец.
Вождь захотел сам убедиться в этом. Он развёл костёр и подложил в него несколько чёрных камней. Они сначала не горели. Гирр насыпал между ними мелких обломков, и камни постепенно разгорелись жарким тлеющим огнём.
— Камни из Чёрной горы? — спросил Кри.
— Да. Но они есть и рядом, в обрывистом берегу Синей реки.
— Сколько нужно принести корзин, чтобы свалить дерево? — вождь заметно оживился.
— Немного больше, чем пальцев на двух руках.
— Сын, — взволнованно заговорил вождь, впервые называя Гирра сыном, — твои знания и мудрость удивляют меня, нет тебе равных среди родичей. Пусть Агу объявит тебя вождем племени.
— Отец, ты завёл людоедов на тропу смерти и победил их малым числом, ты нашёл Студёный ключ, исцеляющий раны, — убеждённо заговорил Гирр, — ты знаешь много дальних троп, рек, озёр и лесов, твой сын не знает этого. Как ему быть вождём?
— Твой отец будет рядом, — не принял возражений Кри.
Воротившись в поселение, он вместе с Гирром вошёл в хижину Агу без её зова и к своему удивлению увидел здесь Султа.
Шаман долго размышлял и пришёл к заключению, что мать матерей скоро назовёт Гирра вождём племени. Это его встревожило. Сын Агу едва ли будет почитать Султа, если посмел его ударить и не пустил к нему в хижину Лань. Шаман решил опередить события.
— Духи гневаются на твоего сына, он обидел меня, их друга, — толковал хитрый Султ. — Когда ушёл Кри на охоту, за себя оставил Гирра. Нельзя злить духов, они нашлют на твоего сына, а то и на весь род большие беды.
Агу глубоко задумалась и молчала.
— Духи посылают удачу Гирру во всех делах, — вмешался Кри, — это видела мудрая Агу, видели я и все люди племени. Почему язык Султа говорит ложь?
— Я о том упрашиваю духов каждый день и каждую ночь, — уверенно ответил Султ, — но духи скоро не послушают меня.
— Если духи перестанут слушать Султа, вождь лесного племени Гирр прогонит его и найдёт другого шамана, — в запальчивости Кри переступил границу своей власти, объявив Гирра вождём племени. Увидев, как струсил Султ, неожиданно добавил:
— Гирр сам умеет говорить с духами лучше Султа.
Почему Кри сказал неправду, он и сам не смог бы объяснить, однако произведённым впечатлением остался доволен. Агу не удивилась. Сын столько раз удивлял её, что слова вождя она приняла за истину. Султ верил в духов, как все люди его племени, хотя никогда их не видел и не делился с ними пищей. Полагал, что духи слышат его просьбы и заклинания. Но при общении с людьми ради собственной выгоды старательно выпячивал свою дружбу с духами, допускал вымысел и ложь. Шаман в этом не видел ничего такого, что могло бы обидеть духов и богов. Слова Кри ударили Султа, будто каменный топор. Он съёжился и бормотал в растерянности:
— Султ уговорит духов… Султ упросит их…
Гирр слушал и наблюдал молча. Он разуверился в могуществе жалкого и трусливого шамана.
— Мудрая Ary, — торжественно объявил Кри, — лучшего вождя, чем Гирр, не знало лесное племя.
Старуха поднялась и отчеканила:
— Будет так! Разожжём родовой костёр в честь мудрого и могучего вождя Гирра.
Султ незаметно выскользнул из хижины Агу и убрался в своё жилище. Такого поражения он не ожидал и впал в отчаяние. Суетился, не знал, куда девать дрожащие руки, не мог собрать бегающие мысли.
Назначение Гирра вождём племени родичи встретили бурным восторгом.
— Гирр — вождь племени! Будет так!
— Мудрый Гирр — вождь лесного племени! — орали они, вскочив со своих мест у костра. На этот раз и Султ орал вместе со всеми.
Обычно смещённый вождь покидал родовой костёр униженно-растерянным и долго бродил в одиночестве. Кри подошёл к Гирру, сказал, приложив руку к груди:
— Удачи тебе, великий вождь.
— Спасибо, отец, — ответил Гирр.
Минута тишины… и новый вопль восторга огласил поселение и окрестные леса.
Впервые вождь лесного племени сидел на плоском камне рядом с Агу. Впервые Гирр обвёл вокруг костра охотника Юма и лучшую танцовщицу Миллу, объявив:
— Милла — женщина Юма! Юм — мужчина Миллы! Будет так!
— Будет так! — откликнулись родичи.
Духи неба горстями сыпали белый холодный песок. Деревья, сбросив летние шкуры, оделись в тонкий пушистый мех горностая. На Синей реке затвердела вода. Солнце давало скупой свет и не давало тепла. Мужчины и женщины лесного племени закутались в шкуры, оставив непокрытыми только головы и руки. В полумраке хижин тлели костры, в кострах стояли большие глиняные посудины, в них разбухала сушёная рыба. В грудах шкур возились дети, они, как всегда, визжали и дрались. Женщины, сидя у костров, плели сети из волоса.
Зима дошла до холодной середины.
В одной из хижин Лань кормила грудью новорождённого сына. Ей в глаза заглядывала и дочь — черноволосая Кит — и допытывалась, что ест братик Грун. Лань гладила дочь по головке, улыбалась и молчала. На лице женщины Гирра светилось беспредельное счастье. Наконец-то она угодила своему мужчине, родив сына. Наконец Лань увидела на суровом, обветренном лице вождя радость. Насытившись, Грун выпустил сосок и задремал. Мать завернула его в шкуру тигра и осторожно положила рядом.
— Тигрёнок, — рассмеялась Лань, вспомнив волю Гирра завёртывать сына только в тигриную шкуру, чтобы вырос он сильным, как тигр.
Мужчины лесного племени зиму, лето и вторую зиму выбивались из сил, носили в корзинах чёрные камни, жгли их под корнями и валили деревья. Вождь сам не знал устали и другим не давал роздыха. Усталости первобытный человек не признавал, если в достатке пища. А в изобилии была только сушёная рыба. Правда, в прошлые годы и её ели не досыта. Но так устроен человек: достигнутого всегда казалось мало. На зиму рыба уходила в глубокие ямы, почти не двигалась и редко попадала в ловушки, а сушёная надоела. Свежая, поджаренная на углях или камне рыба стала лакомством, не говоря о мясе. Подростки и молодые женщины ловили сетками и петлями куропаток, тетеревов, иногда и зайцев. Эта добыча лишь разжигала потребность людей в мясной пище.
Мужчинам было не до охоты, они с темна до темна валили деревья, сооружали загон. Шаман орал по ночам, изматывая людей:
— Духи леса! У Султа нет мяса! Грызите вместе с ним сухую, невкусную рыбу! Султ не может дать вам жареного мяса, с которого капает жир и душистый сок!
Гирр скрипел зубами от ярости и бессилия, он опасался заткнуть глотку шаману. И без того люди лесного племени роптали, но боялись ослушаться сурового могучего вождя. Даже вспоминали смелого Манга, который не стал бы молчать.
Не так далеко от поселения зимовало стадо туров. Оно, хотя и редко, но ходило на водопой к незамерзающему ручью. Тропа тянулась у скалистого обрыва, а в одном месте — рядом с пропастью. В прошлую зиму Гирр велел тропу облить водой и лёд запорошить снегом. Тур-вожак поскользнулся, резко отпрянул, столкнул позади идущую турицу и не удержался сам, грохнулся в пропасть на острые камни. Стадо туриц, лишённое вожака, разбрелось, а люди лесного племени получили много мяса и восхваляли мудрость вождя. В эту зиму там же снова паслось большое стадо туров, но Гирр запретил охотникам ходить в ту сторону, чтобы не спугнуть стадо и весной загнать в неволю.
Вождь торопился закончить сооружение, будто это составляло цель всей его жизни. Загон был уже готов, оставлен только узкий проход. Достаточно с обеих сторон уронить по одному дереву, чтобы захлопнуть ловушку. Необходимо ещё перед проходом создать завалы-крылья, расходящиеся в стороны. Иначе стадо не загнать в узкую горловину. Одно крыло почти готово, второе будет коротким, оно выйдет на обрывистый берег реки. Гирр светлел лицом: близился конец долгой изнурительной работы всего племени. К нему подошёл Кри.
— Хвала духам, вождю и людям лесного племени, — сказал он, — загон будет сделан до весны, до того, как на деревьях зазеленеют шкуры. С таким вождём лесное племя станет могучим и непобедимым.
Гирр молчал. Он успел узнать отца: за излишней похвалой последует неприятный разговор.
Кри разгадал мысли сына и заговорил напористо и твёрдо, будто он вождь, а не Гирр:
— Оставь мне треть мужчин, мы управимся к сроку. Ты веди охотников к дальнему концу Кабаньего болота. Там вода не твердеет зимой, у границы воды и земли кабаны роют кочки и едят коренья. Метких лучников оставь в засаде. Пусть не бьют секач