Когда воинство лесного племени пришло к Скалистому берегу, Гирра встретил Грун. Отец и сын молча обменялись приветствиями, слегка кивнув головой. В этом месте горный кряж близко подступал к Синей реке и заканчивался отвесными обрывами. Со стороны реки скалы неприступны, а промежуток между ними и рекой был меньше, чем полёт стрелы. Имелись два узких прохода, по которым можно подняться на Скалу, но их трудно найти не знающим местность. И всё же великий вождь поставил возле них охрану. Сын Агу решил вести войну со Скалы и время от времени неожиданно нападать на людоедов. Отряду Груна вождь лесного племени сохранил свободу действий, как в прошлый раз, чтобы держать темнокожих в постоянном напряжении и не допустить их продвижения в сторону поселения.
Люди Гирра покинут Скалу, если враги двинутся к Круглому озеру и отряд Груна не сможет их задержать. Но едва ли они оставят за спиной белотелых великанов. Охотники лесного племени поднимались на Скалу и спускались с неё с помощью волосяных верёвок.
Темнокожие давно заметили белотелых великанов в отдалении. Поведение людоедов озадачило Гирра. Пожиратели человечины обычно бросались в бой не раздумывая. Великий вождь тоже велел пока не трогать темнокожих. Гирр и его люди не знали, что людоеды обследовали все места недавних сражений, всех своих людей нашли мёртвыми. Отыскали и обгорелых товарищей на болоте. Но не нашли ни одного трупа белотелых людей, не нашли их захоронений, не нашли признаков потерянной ими крови.
Темнокожие сумели разобраться, что белотелых людей было совсем мало. Пожиратели человечины не знали страха в бою, но они знали суеверный страх. Их вождь колебался, больше склонялся признать поражение и уйти. Разведчики ему сообщили, что на Скалу может залететь только птица. Как же туда залетели белотелые?
Любознательный Фрут внимательно наблюдал, как великий вождь целый день возился у костра, что-то вырезал из сырой шкуры костяным ножом, затем высушивал вырезанный лоскут на раскалённых камнях. Наконец он понял: великий вождь сделал щит, который, закрывая грудь и живот, плотно облегал тело. Этот щит Гирр привязал к перекинутым через плечи сыромятным ремням, а поверх щита набросил мягкую шкуру козы. Затем великий вождь терпеливо объяснял сыну задуманное предприятие. Грун не поверил в успех, но заверил, что сделает всё, как требует отец.
С вечера Грун, Фрут и Солл спустились со Скалы и ушли в лес, а ночью приволокли троих пленных людоедов, подняв их на верёвках, и бросили к ногам великого вождя. Гирр указал на одного из пленных и приказал:
— Солл, развяжи его.
«Неужели сын Агу знает язык людоедов?» — удивился Солл. Он выдернул изо рта врага кусок старой шкуры, развязал ему ноги и руки. В тот же миг людоед выхватил нож из-за пояса Гирра и ударил великого вождя в грудь. Нож сломался, не причинив вреда белотелому вождю. Грун, стоявший рядом, скрутил ремнём руки темнокожего. Пленный что-то сказал товарищам, и с этого момента людоеды не спускали глаз с Гирра. В их взглядах таился не то страх, не то удивление.
Сын Агу на виду у пленных вынул из-под набедренной шкуры два плоских камня, выбил искру и разжёг костёр. Людоеды в ужасе округлили глаза, сквозь смуглую кожу на их лицах проступила бледность. Обезумев от страха перед белотелым великаном, которого не берёт нож и который достаёт огонь из камня, пленники дрожали всем телом и жались друг к другу.
Грун недалеко от людоедов насыпал кучу чёрных камней и перенёс в кучу горящие угли из костра, что развёл Гирр. Через малое время людоеды увидели, что камни начали гореть, испуская сильный жар. Ужас настолько пронял темнокожих, что под ними образовались лужицы.
Гирр с отвращением взглянул на пленников и сказал, выразительно махнув рукой:
— Убрать со Скалы и отпустить.
Этот жест понятен людям всех племён. Пленные ждали чего-то более страшного, чем смерть, и обречённо размякли, когда им завязывали глаза и куда-то волокли. Им показалось даже, что они летели по воздуху. Опомнились пленники в лесу, совершенно свободные от верёвок, наглазных повязок и кляпов. Перед ними стояли трое белотелых. Один из них, сжигающий камни, указал темнокожим, что они могут уйти, и белотелые исчезли в ночной темноте, будто их и не было. Людоеды стояли не двигаясь, затем стали ощупывать друг друга, не веря глазам, что остались невредимы. Только богов не поражает нож в руках темнокожего, только боги могут доставать огонь из камня, сжигать камни, летать по воздуху и дарить свободу побеждённым врагам. Только боги не боятся темнокожих. Они могут снова взять их в плен и убить…
Сын Агу до рассвета простоял на Скале, прислушиваясь к ночным звукам. Рядом стояли Грун, Фрут и Солл. Всем не терпелось узнать, как поведут себя людоеды. Наконец взошло солнце, но речную пойму окутывал молочный туман. На Скалу прибежал Аз.
— Великий вождь! — воскликнул он. — Затемно людоеды ушли вниз по Синей реке с большой поспешностью, но бесшумно.
Лёгкий ветерок между тем вымел туман из речной долины, и все увидели, что в Илистом заливе не было ни одной лодки, ни одного человека. Лагерь людоедов опустел.
— Полная победа! Темнокожие никогда не придут в наши владения! — великий вождь могучего лесного племени упал на колени, протянул руки к солнцу. — Слава тебе, бог богов! Слава!
Солл — сильный и расторопный юноша, но думающий медленно, позднее, чем Фрут, Аз и другие воины, понял, почему ушли людоеды. Но он недоумённо спросил Груна:
— Почему сломался нож, не ранив великого вождя?
— Людоеду подставили надломленный нож, — ответил Грун, — а под козьей шкурой на груди вождя был спрятан щит.
Гирр хотел показать людоедам превосходство в мудрости и силе, чтобы они отступили без боя. Но великий вождь так и не узнал, что темнокожие приняли белотелых за богов и бежали в суеверном страхе.
Глава VIIБратья
1
Моллюски, прячущие своё нежное тело в двустворчатые костяные домики, в южном племени почитались как лакомство. Их доставали со дна озера, варили в глиняных посудинах, и створки ракушек раскрывались. Люди лесного племени такой пищи не знали, в их владениях ракушки встречались редко. Нуг, сын Гирра и Лани, часто слушал рассказы матери о жизни людей южного племени. Она тосковала о родине, а никому, кроме маленького Нуга, признаться в этом не могла. Сын не по возрасту внимательно слушал рассказы матери, в которых Лань упоминала и о наваре, и сочном мясе моллюсков.
Став юношей, сын Гирра и Лани облазил все заливы Синей реки и Длинного озера в поисках моллюсков, а напал на них неожиданно в Круглом озере на песчаном дне, возле обрывистого берега. Набрав ракушек, Нуг принёс их матери, чем очень её порадовал. В тот же раз, ныряя за ракушками, Нуг обнаружил у самого дна широкую нору между камней. Он вынырнул, набрал побольше воздуха и, опустившись на дно, через нору проник в просторную пещеру, заполненную водой не до потолка. Юноше сделалось страшно. «Хижина водяных духов», — подумал он. Но нужно было передохнуть, прежде чем нырять обратно. Нуг притаился, выставив из воды только голову. Прислушался. Тихо. Внутрь пещеры через нору проникал слабый свет. Сын Гирра и Лани пригляделся, но ничего похожего на жилище не увидел. В пещере не было расстеленных шкур, где бы отдыхали духи, не было кострища и глиняной посуды, не было оружия и обглоданных костей. Юноша вышел из воды, по уступам и площадкам обошёл пещеру кругом и убедился, что в ней никто не живёт. С тех пор он часто уединялся в подводном гроте, иногда и ночевал в нём. О своём открытии Нуг никому не сказал. Это стало его тайной.
Лесное племя готовилось развести, наконец, большой родовой костёр в честь Солнца, его богов и духов и устроить праздник и пир в честь победы над темнокожими. На вертелы надели целые туши тура и кабана, и старейшие матери рода разводили под ними огонь. Нуг ещё днём убежал на Круглое озеро, чтобы снова угостить мать моллюсками. Ракушек было мало, но упрямый юноша нырял и нырял, обшаривая каждый метр дна и складывая найденных моллюсков в своём убежище. Наступили сумерки. Юноша нырнул в пещеру, сложил ракушки в кожаный мешок и вынырнул наружу. Вдруг совсем рядом услышал он женский голос:
— Я слышала это много раз!
Голос долетел откуда-то сверху, было уже слишком темно, чтобы разглядеть, кому он принадлежал.
— Мужчина не должен бросать слова, как ветер швыряет пыль, — сказал тот же голос.
— Нашествие темнокожих отодвинуло праздник и состязания охотников. Я не мог…
— И теперь не сможешь, — женщина зло засмеялась, — ты не вождь, ты трус.
— Замолчи! — вскрикнул мужчина, и Нуг узнал в нём Юма. — Завтра я вызову Гирра на поединок, убью его и стану вождём, — спокойно закончил Юм.
— Не вызовешь, испугаешься! Он победил темнокожих!
— Разве это победа? — хохотнул Юм. — Гирр обманул их, как грудных детей. Темнокожих победил я. Я разбил их главный лагерь. Конечно, помог и Грун. Поэтому во второй раз они побоялись нападать. В чём же заслуга Гирра?
Услышанное оглушило юношу, будто на него рухнули камни обрыва и похоронили на дне озера. Он не мог понять, почему Юм и Милла так не любили его отца, что хотели убить. Нуг не стал слушать разговор дальше, он осторожнее выдры, без шороха и всплеска ушёл под воду и вынырнул далеко в камышах. Примчался в поселение, разыскал старшего брата и рассказал ему подслушанный разговор. Грун выслушал Нуга, попросил повторить сначала и сразу пошёл к отцу.
— Имею важные слова к великому вождю, — сказал он.
Гирр, зная, что Грун никогда не тревожил его зря, всех удалил из хижины и велел:
— Говори.
— Позови Нуга, пусть говорит он.
Нуга не пришлось искать, и он повторил всё, что слышал у Круглого озера.
— Спасибо вам, — сказал Гирр, обнимая сыновей, — ваш отец знает, что делать. Не беспокойтесь.
Оставшись один, великий вождь прикрыл глаза и задумался. Значит, вражду Юма к Гирру разжигает Милла, а слабовольный и болезненно завистливый Юм попал под её влияние. Сын Агу вспомнил, как очень давно, когда Грун только начал торить тропу жизни своими ногами, Милла хотела ласки Гирра. Не раз и не два она караулила его, обвивала руками, шептала жаркие слова.