Господин Зеебург подробно обсудил с ними порядок работы на конвейере.
— Никакой спешки. Главное — ритм. — Он улыбался, как бы заранее радуясь предстоящей работе. Этой радостью он заразил ребят, да и Мартина тоже: ему захотелось немедленно бежать на завод, чтобы поглядеть, как в огромном цехе ползет лента конвейера.
И после обеда Мартин оставался все так же молчалив. Была суббота, и все, кроме него, отправились в город.
Вообще-то этот вечер Мартин собирался провести с Йоргом. Они хотели покататься на «Яве». Где-нибудь на пустынной дороге Йорг обещал поучить его водить. А потом… Может быть, Йорг все-таки одолжит ему денег на блестящий пестрый мотороллер. Они уже говорили об этом.
Но к Йоргу Мартин не пошел. Он бросился на кровать и взялся было за книгу. Тут до него донесся знакомый резкий свист. Мартин вскочил и подбежал к окну. Внизу на улице в черной кожаной куртке стоял Йорг. Мартовский ветер трепал его черные волосы. Сверкала красная «Ява».
Мартин распахнул окно.
— Эй, Мартин, ты что, заболел?
Мартин мотнул головой.
— Я сейчас! — крикнул он вниз навстречу порывистому ветру.
С тяжелым сердцем спускался он по лестнице.
Йорг глядел ему прямо в лицо. Мартин сразу же заметил крытые морщинки у него над переносицей.
— Привет, — буркнул Мартин.
Мрачно, не вынимая рук из карманов, Йорг сказал:
— Завтра несколько психов задумали перехватить наш заработок. Может, и ты тоже?
Мартин потрогал руль «Явы».
— Все пойдут. Ты же знаешь, — ответил он.
Йорг схватил его за руку.
— Не лезь! Это тебе не игрушки! — заорал он на Мартина.
Мартин засунул руку в карман брюк и поднял глаза на брата. Впервые в нем шевельнулся гнев.
— Чего ты хочешь? Актив идет. Что же, мне одному оставаться?
Йорг вскочил на сиденье. Мартин видел, как сузились его глаза и подрагивали уголки губ.
— Зачем оставаться? Послушно потопаешь за всем гуртом. Вы хоть соображаете, что затеяли? Конвейер они, видите ли, запустили. Экое нетерпение. Прямо так сразу и полные обороты. А у нас, между прочим, нет таких бедовых. Не то что вы — на лету хватаете. Все это бывшие домохозяйки, дворники и черт знает кто еще. Я-то почему из-за этого должен страдать? Хитрецы отыскались. А мне расплачиваться из собственного кармана?
Мартин беспомощно мямлил:
— Но это же совсем не так… Просто нам хочется, чтобы были мотороллеры… больше мотороллеров…
Йорг нажал на педаль стартера. Взвыл мотор.
— Подумай хорошенько! — прокричал он. — Слышишь, подумай! Или они, или я!
«Ява» рванулась с места.
Мартин проводил взглядом сгорбленную фигуру в кожаной куртке с развевающимися волосами. Всегда он без шлема. А носится как бешеный. Упрямец он, этот Йорг.
Мартин поднялся к себе в комнату. Настроение было подавленным. Не дойдя до двери, он остановился в нерешительности: может, правда, взять велосипед и махнуть за Йоргом. Он подкатит и скажет: «Ты прав, Йорг. Есть у нас такие. Все-то им невтерпеж». Но нет, Мартин вошел в комнату и бросился на постель.
Наклонившись к нему, Бенно озабоченно осведомился:
— Что случилось, старик? Не хватало еще, чтоб ты заболел.
Мартин покачал головой.
— Просто устал.
Постепенно все стихло, погас свет. Только с кровати Эдуарда слышалось шуршание бумаги. Он никак не мог расстаться с пирогами.
Мартин и не думал спать. Мысль, что человек может заболеть, вот так просто взять и заболеть, сверлила ему мозг. «До сих пор я всегда был, как все. Никто не подумает меня ни в чем упрекнуть». Какое жаркое, какое тяжелое одеяло. Потом он отправился в актовый зал…
Мартин съежился в кресле у окна. Все еще холодно в марте.
Луна скрылась. Скрылись и облака с серебристыми краями. Черная облачная пелена затянула небо. Мартин дрожа возвращается к себе в комнату и забирается под теплое одеяло. Усталость берет свое. Но сны ему снятся тревожные. То Йорг, хриплым голосом кричащий что-то наперекор ветру, то снова Бенно, с упреком и насмешливо глядящий на Мартина сквозь гигантские очки.
Смутные, тревожные сны снятся Мартину, а между тем полной луны давно уж как не бывало.
Грубый веселый голос кричит:
— Подъем, бездельники! Проспите все на свете! И они еще хотят что-то кому-то доказать!
Мартин чуть приподнимает веки. Посредине комнаты стоит Губерт. На нем мокрая от дождя штормовка. Как на посох, он опирается на спеленутое знамя. Мартин быстро зажмуривается.
В голове у него стучит, а тело будто налито свинцом. «Я болен», — мелькает мысль, и в этой мысли для Мартина заключено какое-то облегчение. Но он тут же понимает, что это неправда. Он почти не спал этой ночью — вот и вся причина.
Мартин продолжает совершенно неподвижно лежать с закрытыми глазами. Он слышит голоса товарищей, их смех и подтрунивание.
— Хоть бы в воскресенье дали выдрыхнуться! — жалуется Эдуард.
Бенно смеется:
— Шевелись, колобок! Тебе это только на пользу!
Скрипит и беспрестанно хлопает дверь. Потом все стихает. Значит, ребята уже в умывалке.
И вдруг его прошибает пот. «Почему они не стали будить меня? Как будто так и нужно. Или они знают про Йорга?» — Мартин уселся в постели. У стола сидит Бенно, зашивает комбинезон. Он неторопливо поднимает глаза. Мартину кажется, что в его взгляде — понимание и раздумье.
Одним прыжком Мартин вскакивает с постели. Выхватывает из шкафа полотенце.
— Чуть не проспал, — бурчит он.
— Сон — лучшее лекарство. Да, по такой погоде того и гляди подхватишь какую-нибудь гадость, — говорит Бенно.
При этом он смеется. Мартин недоверчиво смотрит на него, обматывает полотенце вокруг шеи:
— Теперь порядок.
По стеклам хлещет ливень. В умывалке Мартин вслед за всеми насвистывает песенку: «Я знаю, что тебя зовут Марина…» Он гонит мысль о брате Йорге.
Класс строится. Этого Губерт не предлагал.
Но Бенно заявил:
— Раз у нас знамя, значит, надо идти строем. Дело ясное.
Он же, Бенно, и несет голубое знамя. На резком ветру мокрая материя тяжело хлопает о древко.
Они поют хрипло и немного нестройно: «Мы молодая гвардия рабочих и крестьян».
Мартин поет, не спуская глаз со знамени, и думает о том, что чуть попозже надо будет выйти вперед и сменить Бенно…
Они подходят к цеху, и Мартин уже не поет. Перед входом он видит сверкающую влажным боком красную «Яву».
Значит, Йорг здесь…
Голос секретаря парткома разносится по огромному цеху. Мартин слушает вполуха, прячась за широкой спиной Эдуарда. Неподалеку от них, в тени перегородки, он обнаруживает Йорга и с ним еще нескольких. Между ними протянулась лента нового конвейера. Он похож на длинный транспортер, только с обеих сторон стопами сложено множество отдельных деталей, которым через несколько часов предстоит стать вереницей мотороллеров. Об этом-то и ведет речь секретарь парткома. Он говорит, что их сегодняшний выход на работу — дело хорошее и полезное, образно выражаясь, прорыв и они должны приложить все силы.
Мартин незаметно поглядывает в сторону Йорга, на лице которого застыло холодное надменное выражение. Это выражение всегда так сердило маму, когда она еще была жива. Чаще всего оно предвещало вспышку, ярости.
Повесив голову, Мартин вслед за господином Зеебургом подходит к своему участку. Ему досталось монтировать колеса.
Мартин боится оглянуться. Но общее возбуждение захватывает и его. Вот сейчас вспыхнет свет и конвейер придет в движение.
Вдруг Мартин почувствовал, что Йорг стоит у него за спиной.
Затем он слышит голос преподавателя: «Внимание!»
Вдоль линии вспыхивает свет.
В это мгновение Мартин забывает о своем брате Йорге. Как и все, он завороженно смотрит на ленту, на которую устанавливают каркас. Губерт и Эдуард навешивают мотор. Их движения немного суетливы и не совсем уверенны. На остальных участках пока еще делать нечего. Первый мотороллер, постепенно вырастая, приближается к участку Мартина.
Голосом, хриплым от волнения, Бенно говорит: «Еще минута-другая. Аж пальцы зудят…»
И тут за спиной Мартина раздается глухой стук. Вздрогнув, он оборачивается и видит, что стопа приготовленных для монтажа передних колес опрокинута.
За рухнувшей грудой — бледное лицо Йорга. Мартин понимает, что это дело рук брата.
— Вот елки-моталки! — сердится Бенно. — Даже сложить толком не умеют. Давай-ка в темпе.
Мартин идет к Бенно, который, не переставая ругаться, возится с колесами, и мимо него — к Йоргу. Едва слышно он говорит:
— Зачем ты это сделал? Такой низости я от тебя не ожидал.
Застывший взгляд Йорга, его подрагивающие уголки губ уже не пугают Мартина.
Значит, Йоргу важно вовсе не то, что задета его честь. Вот оно как.
— Уходи отсюда! Не мешай нам работать, — говорит Мартин и стоит перед Йоргом до тех пор, пока тот тяжело не поворачивает к выходу. Мартину хочется догнать его, схватить за плечи, встряхнуть. У него такое чувство, что не Йорг, а он теперь старший.
Вместе с Бенно Мартин, сцепив зубы, собирает колеса.
Как раз в эту минуту к их участку подплывал первый мотороллер.
Стремительно вращаются стрелки часов на стене цеха.
Мартин уже ловко орудует на своем участке. Теперь можно пустить конвейер и в более быстром темпе.
Господин Зеебург останавливает часы. За конвейером выстроились в ряд разноцветные шикарные мотороллеры. Время от времени Мартин поднимает голову и поглядывает на них. «Вот тот, с черно-белым капотом, мог бы быть моим», — думает он. Горько расставаться с мечтой. Но еще горше мысль о Йорге.
После смены секретарь парткома сказал: «Оказывается, стоящее все-таки дело — конвейер. Многие из этих юрких машин скоро покатят по нашим дорогам. А отправили их в путь вы. Они — ваша работа. Поразмыслите об этом на досуге, это будет невредно».
Мартин уже не прячется за широкой спиной Эдуарда. Бросив взгляд на собранные ими за смену мотороллеры, он замечает возле них кожаную куртку брата Йорга. Медленно идет он вдоль ряда машин, останавливается, иногда даже приседает на корточки.