Подчиненные ему спецслужбы имели и «окна» на границах, и новейшие подводные лодки, способные достигнуть Антарктиды, и миллионные счета в швейцарских банках, а на худой конец — тайные убежища, в которых пластические хирурги сделали бы эсэсовцам новые лица. Но Гиммлер ни о чем подобном, кажется, и не помышлял!
«Без меня у европейских государств нет будущего! Поэтому им придется примириться с моим пребыванием на посту министра европейской полиции. Ради своего же спокойствия и порядка! Иначе на континенте воцарится коммунистический хаос», — так говорил этот человек, никогда не отличавшийся склонностью к иллюзиям. Весной 1945-го он все еще держал под контролем обширные территории северной Европы, владел огромным арсеналом новейшего оружия, тайниками с золотом и валютой, отлаженным бюрократическим аппаратом СС, готовым к любым политическим метаморфозам. Теперь из архивов мы знаем: в апреле рейхсфюрер имел четкий оперативный план. Он готовился отдать приказ беспрекословно подчиняющейся ему махине СС, призванной, по его убеждению, выполнить «великую миссию».
Ту миссию, которую провалил Адольф Гитлер: спасти мир от большевизма!
Гиммлер отлично знал, что именно его, рейхсфюрера СС, бывшие соратники назначили на роль козла отпущения. Именно он, согласно плану нового правительства Деница, должен ответить за дискредитацию великой германской идеи. Потеряв поддержку среди своих, Гиммлер искал поддержки в двух направлениях: у сил западной демократии и у сил… иных, высших.
В начале мая 1945 года, сопровождаемый лишь секретарем и врачом, Генрих Гиммлер в поношенном гражданском костюме, замешавшись в толпе беженцев, сделал попытку пробраться к могиле короля Генриха Первого, прозванного Птицеловом, рискуя на опасных дорогах, теряя драгоценное время… Перед встречей с фельдмаршалом Монтгомери Генрих Гиммлер должен был получить знамение.
Если эта версия чистейший вымысел, то все же в духе тогдашнего состояния Генриха Гиммлера.
1919 год. Германия, потерпевшая сокрушительное поражение в Первой мировой войне, погружается в смуту междоусобиц. В Баварии власть в руках у коммунистического правительства. Сопротивление коммунистам организует барон фон Зеботтендорф, руководитель «Тайного общества Туле». Так по преданию называлась столица загадочной северной земли Гипербореи, населенной люциферитами — посланцами Люцифера. Потомки люциферитов, арии, якобы обладали особой генетической памятью о своих предках и мистической силой, переходящей из поколения в поколение.
Внешне «Туле» выглядело как общество, озабоченное философскими и историческими изысканиями в разных областях немецкой культуры. Небольшой круг посвященных был погружен в поиск всевозможных способов по воскрешению могущественных сил арийской працивилизации.
Для неофитов или только готовящихся к посвящению все подавалось просто: германский дух — основа возрождения Германии; он передается через тайные послания древних — руны; главный враг ариев — евреи, нация без корней. Фон Зеботтендорф говорил: «Я посылаю «Туле» в битву, мы германский орден — наш бог Варфаттер, его руна ар! Это руна огня, руна восходящего солнца!»
В начале двадцатых «Туле» искало аватара (то есть воплощение) — человека, способного возглавить великую борьбу за возрождение Германии.
Отцы-основатели «Туле» сразу сделали ставку на активную политическую деятельность. Они заставили две маленькие партии объединиться под шапкой НСДАП и с самого начала все свои тайные знания и мистические учения пытались облечь в форму пропаганды.
В эпоху крушения духовных идеалов германское общество традиционно ждало мессию, как воплощение своего, германского солнца. Именно «Туле» впервые открыто назвало имя этого «воплощения» — Адольф Гитлер. Но то, с каким восторгом принял немецкий народ Гитлера и его новую идеологию, чрезвычайно трудно объяснять только рациональными причинами.
Сила воздействия Гитлера на массы заключалась в том, что именно в подсознании немцев Гитлер и его команда сумели пробудить до тех пор дремавшие, колоссальные силы созидания и разрушения. Словно сама природа с ее мощными стихиями, сама история с ее великими загадками и все силы небесные вдруг посулили немцам скорый небывалый взлет!
Это была иллюзия. Но вместе с другими в нее уверовал и молодой Генрих Гиммлер.
Его жизнь начиналась довольно серо. Хотя само рождение уже словно бы что-то обещало. «Я был ровесником века, — позже писал о себе Гиммлер. — И это уже был знак».
Он родился 7 октября 1900 года. Семья считалась в меру обеспеченной. Отец — учитель, мать — дочь торговца овощами. Молодые годы Генрих провел в маленьком баварском городке Ландсхуте, где его отец служил директором местной школы. Одно время Гиммлер-старший был наставником баварского принца Генриха. Наследник престола даже стал крестником его среднего сына. В честь принца маленький Генрих и получил свое имя.
Гиммлер-старший был суровым человеком. Он исповедовал католицизм и воспитывал детей в духе строгого соблюдения религиозных норм. При этом нещадно колотил сыновей, объясняя это необходимостью воспитывать в мальчиках презрение к физической боли.
Образ бьющего отца, отца, причиняющего боль, впечатался в мальчика, и Генрих захотел стать таким же: самому бить и не чувствовать боли.
В доме Гиммлеров была большая библиотека. Вечерами глава семейства любил устраивать чтение вслух. Обычно в гостиной Гиммлеров звучали сказания и легенды о древних германских королях, рыцарях, о подвигах немецких воинов. Генрих рос в атмосфере высоких слов о долге, чести, верности. Его подростковый дневник полон таких, к примеру, фраз: «Главные вехи на пути человека к свободе есть покорность, прилежание, честность, воздержание, самопожертвование, дисциплина и любовь к родине!». Ниже читаем: «Если будущее не подарит мне судьбы Героя, я хотел бы сделаться берсерком, дабы не ведать боли, выбивающей меч из рук обычного воина».
«Берсерки» — древние германские воины, самые яростные и беспощадные, в пылу сражения порой не разбиравшие ни своих, ни чужих и наносящие удары даже самим себе. Остановить берсерка было невозможно, поскольку в бою он не чувствовал своих ран.
Боль и унижение и одновременно высокий полет фантазии и идеалов превращались для Генриха Гиммлера в единое целое… Еще в детстве был задан идеал: стать не просто лучше большинства людей, не отличником, не мастером какого-нибудь дела, нет — только предельные достижения, «терминальные» замахи! При этом очень высокая самооценка и одновременно довольно примитивный план жизнеустройства.
Когда началась Первая мировая война, Гиммлер по возрасту не подлежал призыву, но, как все немецкие мальчишки, мечтал об армии. По совету отца он поступил в унтер-офицерскую школу, но не успел надеть офицерские погоны — война закончилась. Гиммлер записался в Добровольческий корпус, в котором собирались солдаты и офицеры побежденного вермахта. Они были не просто озлоблены поражением в войне; они считали, что Германия войны отнюдь не проиграла, а была повержена предательским ударом в спину, который нанесли ей внутренние антинациональные силы — евреи, социал-демократы, коммунисты.
В отличие от большинства политизированной молодежи Гиммлер не ринулся очертя голову в политику. Сказывалось буржуазное воспитание, привычка к порядку: нужно было подумать о будущем. Гиммлер оканчивает сельскохозяйственный факультет Мюнхенского университета, занимается выращиванием лекарственных растений и с гордостью именует себя «агрономом-экспериментатором». Даже вступает в националистическое движение «Артаманен», которое считало труд на земле священным, а ячейкой нового германского общества — традиционную крестьянскую общину. И девиз вполне в духе Руссо: «Все зло от городов — назад к природе!».
Вообще, «зеленая тема» будет в большой моде в НСДАП. Зеленое на коричневом — символ роскошной кроны на могучем стволе. К тому же зеленый цвет, как известно, успокаивает нервы. Свои пометки на полях документов будущий рейхсфюрер станет делать только зеленым карандашом, хотя Гитлер и остальные вожди использовали красный.
Есть две власти — власть силы и власть символа. Современным человеком управляют в основном при помощи символов. Нас, когда мы становимся взрослыми, редко бьют… Нам только показывают палку… И мы делаем то, что от нас требуют. Склонность Гиммлера к символизму, например зеленый цвет карандаша, в этом смысле особенно показательна.
«Пусть я маленький и невзрачный, но у меня перстень с огромным бриллиантом, но у меня свастика из золота и… зеленый карандаш!» Таковы были его способы утверждения своей значимости в мире. Физически слабый, сутулый, подслеповатый, а внутри — он бог. Именно так, кстати сказать, многие подчиненные его и воспринимали.
Начало двадцатых… Гитлер готовится к государственному перевороту. И тщательно, с опаской подбирает людей. Все они проходят проверки.
У его заместителя Грегора Штрассера есть секретарь со звучной фамилией Гиммлер. Фамилии на эту букву очень нравятся другу Гитлера Рудольфу Гессу. И сам Гиммлер ему тоже приглянулся: тихий, исполнительный…
Гесс привел его в пивную «Хофбройкеллер», где в небольшом зале, с позволения хозяина имели обыкновение проводить встречи Гитлер и его друзья. Гиммлер выглядел тогда так: близорукий, на тонкой шейке узкая мордочка с усиками, ноготь безымянного пальца левой руки помечен особым знаком наци — пивной руной науд. Гесс представил его в качестве кандидатуры знаменосца штурмового отряда, и юнец начал делать доклад о природе символизма, что-то бубнил по бумажке о смысле трех основных цветов — красного, белого и черного, пока присутствующие остывали после очередных дебатов.
Внезапно аудитория оживилась — докладчик, точно фокусник из ниоткуда, выдернул и развернул красное полотнище с огромным белым кругом посередине и черной свастикой внутри, обрамленной четырьмя венками из дубовых листьев. В углах знамени в разных позах сидело по орлу с белой свастикой в когтях. Свастика!
— Личный штандарт Адольфа Гитлера! — визгливо выкрикнул Гиммлер и быстро расстелил полотнище на столе перед Гитлером.