Юзефа Пилсудского одни называют великим польским государственным деятелем, другие — фашистом и диктатором, третьи не понимают, в чем мнение первых противоречит мнению вторых. И все… все поляки ценят его присутствие в своей истории, как, наверное, жители болотистой страны ценили бы наличие весьма приметной кочки. Под всеми я, конечно, подразумеваю тех, кто имел возможность публично высказаться.
Время Пилсудского — пятнадцать лет с 1920-го по 1935 год — это время выжженной на корню демократии. Сам он подчеркнуто называл свой Совет министров — конституткой, свой режим — санацией, а его полицию — дефензивой — своего рода учительницей, на уроках у которой любимым учеником был Гиммлер. А сколько в его концлагере под лирическим названием Береза-Картуская мучилось и сгинуло белорусов и украинцев — это им самим бы не мешало, наконец, подсчитать.
У Пилсудского, как у каждого диктатора, было много званий, но как каждый диктатор он искал такое, которое уже нельзя было бы превзойти. И нашел. Правда, по-русски оно звучит мягко говоря нелепо — «Начальник Польши».
Вот сколько ни изучаю всевозможных диктаторов, так до конца и не могу понять, насколько искренне сами они верят в осуществление планов, которые всем остальным кажутся паранойей?
Цель Юзефа Пилсудского — создать такое польское государство, которое своей мощью навсегда подавило бы Россию, — это что — миссия любви или болезнь ненависти?!
Случай Пилсудского очень серьезный, поскольку фундамент был заложен в детстве, причем матерью. Его брат вспоминал, как мать просила их раз и навсегда запомнить, что слово «патриот» очень вредное, лукавое слово, и им, детям, нужно выучить другое, точнее два-«польский националист», или «нацист», для краткости. Именно так. Потому что есть еще русский нацист, украинский нацист, немецкий нацист, японский нацист, еврейский нацист, черный нацист и так далее. Все это люди, объясняла она, понимающие, что к чему, и с ними польскому нацисту предстоит сотрудничать, враждовать, вступать в союзы, целоваться, стрелять в них, смотря по обстоятельствам. Ради Польши, повторяла она, ради нашей возлюбленной, нашей многострадальной Польши.
Брат Юзефа Пилсудского Бронислав описывает случай, как Зюк (так звали Юзефа в детстве), привязав к деревьям двух собак и встав между ними, одну из них гладил, а другую в это же время нещадно колотил палкой, потом поворачивался на месте на 180 градусов и продолжал… тренироваться. Руки у мальчишки действовали синхронно и чем энергичней он пытался ласкать одно животное, тем сильней доставалось другому. Хотя и ласки его вскоре стали больше походить на удары.
«Когда я вырасту, — объяснял Зюк, — я навсегда встану так, что справа у меня будет Россия, потому что моя правая рука все-таки сильней».
Тренировки закончились, и началось дело — в 1902 году во время Русско-японской войны Пилсудский съездил в Токио, чтобы попытаться встать между «двух собак». Однако сумел всего лишь сделаться японским шпионом, за что получил 200 тысяч фунтов и оружие для своей боевой организации, которая стала основой Польского легиона в составе Австро-Венгерской армии. Но немцы не дали Польше независимости, да и сами вскоре потерпели поражение, а в ненавистной России началась революция. Во всей этой смуте Пилсудский получил власть, какой не имели его предшественники: с 1918 года он становится тем самым Начальником Польши, затем, в 21-м — Рижский мир — удар в зубы России и конвульсивная ласка Польши — долгожданное расширение границ за счет запада Белоруссии и Украины.
Пилсудский — фигура для романа. Чего стоит одно его актерство, с каким он проигрывал свои сюжеты: публичные «удаления на покой», передачи полномочий, свои потрясения, оттого что преемников убивают едва ли не на следующий же день. Какие преемники?! Что была Польша без его железной руки и харизмы: польская государственность — мыльный пузырь, институты власти в каталепсии, Сейм — грызня фракций! И еще ненавистный колосс — Россия рядом начинает дышать полной грудью, да так, что Польшу вот-вот сдует. Тут «санация» и дефензива кажутся инструментами самого Господа Бога, наказавшего поляков грехом гордыни.
И тут же вопрос — а был ли этот человек сам когда-нибудь… ну если не счастлив, то хотя бы радостен и спокоен? Личная жизнь Начальника Польши полна черных дыр, в которые проваливались все любившие его женщины. Вот уж с кого харизма диктаторов берет обычно высокую плату.
Элеонора Рузвельт
Образ жизни и стиль поведения Элеоноры Рузвельт — урок и назидание первым леди всех стран. Чем обильней их мужья пакостят своему народу, тем энергичней женам следует объясняться ему в участии и любви.
Про Элеонору Рузвельт говорили: «Она скорее зажжет свечу, чем будет проклинать темноту».
Нищие школы, грязные больницы, черные и белые трущобы, тюрьмы… — в таких местах эта женщина и расставляла свои свечки, и, думаю, беспрецедентное в истории Америки переизбрание Рузвельта на третий срок объясняется не только стрессом мировой войны и продуманным курсом президента, но и деятельностью его жены.
Энн Элеонора Рузвельт, в девичестве также Рузвельт, приходилась Франклину кузиной в пятом колене. Сохранилась забавная детская фотография, на которой маленькая Элеонора ездит по парку на спине Франклина, как на скакуне — образ, но отнюдь не спроецированный на их будущее.
В раннем детстве идиотка-мать внушала дочери, что та уродина и вообще дрянь; позже бабушка сумела несколько подлечить искалеченную психику девочки, однако в молодости, выйдя замуж за Франклина, Элеонора попала к идиотке-свекрови из тех, что стремятся беспробудно властвовать над своими сыновьями до могилы. А сын ни во что не вмешивался, он был очень занят — он становился политиком.
Политиком пришлось сделаться и Элеоноре. И не только публичным. Когда муж самым пошлым образом изменил ей с секретаршей, она заставила себя подчиниться воле свекрови и не только сохранить семью, но и ничем не выдать разверзшейся в ее душе пропасти.
О глубине этой пропасти можно судить по такому эпизоду: после того как ее старшая дочь Энн позволила бывшей любовнице-секретарше проститься с покойным президентом в его доме, Элеонора почти порвала с Энн отношения.
Я уже сказала, что без такой жены Рузвельта, на мой взгляд, едва ли переизбрали бы на третий срок. Скажу больше — не уверена, что без нее он вообще стал бы президентом. Он ведь заболел еще в 21-м году, и последующие десять лет, до его избрания, Элеонора была его половиной, левой причем, плюс ноги. К тому же ее называли также глазами и ушами Франклина. Если все это суммировать, то получится солидный процент.
А вот в голову своему мужу она никогда не лезла. Отчасти поэтому на цельности и логичности политического курса Рузвельта тридцатых — середины сороковых годов не видно характерных следов коррозии.
Когда 12 апреля 1945 года Франклин Рузвельт скончался, его вдова в ответ на навязчивые соболезнования произнесла такую фразу: «Господа, мне гораздо больнее за свою страну и весь мир, чем за себя». После которой в некоторых биографиях Элеоноры следует ядовитое предположение, что она якобы не очень-то и скорбела о смерти Франклина. Я заметила, что такие приговоры выносят обычно дамы-биографессы, конечно по собственному опыту, противному природе настоящей женщины. А Элеонора была и оставалась ею всегда.
И политиком она тоже оставалась до конца дней, причем довольно левого толка: резко и однозначно выступила против маккартизма, не раз высмеивала главу ФБР Гувера, в ООН возглавила Комитет по правам человека — тот, первый, с которым в мире еще считались. Права женщин, дела военнопленных, проблемы цветных, отношения с СССР — вот «поля» ее деятельности, согласитесь — тогда, в конце пятидесятых, заросшие таким чертополохом, что не каждый мужчина взялся бы их распахивать.
Она умерла от лейкемии поздней осенью 1962 года. Тогда же один из ее внуков написал: «Не могу поверить, что бабушку похоронили. Ее было так много в моей жизни… так много, что куда ни взглянешь, везде теперь зияет пустота».
Образ жизни и стиль поведения Элеоноры Рузвельт — урок и назидание всем женщинам мира: его можно менять, не изменяя себе.
Ататюрк
Что такое счастье? Мало кто во все века был способен дать такой однозначный ответ, какой дал этот человек: «Счастье, — говорил он, — это право называть себя турком».
Зимой 1920 года Турция как государство стояла у гробовой черты. Османская империя распалась; инерция распада росла стремительно. Победившая Антанта ввела в Стамбул войска; правительство султана и высшее духовенство во главе с шейхом были смяты и изменили своей стране. Молодой генерал Кемаль, к тому времени уже герой событий, которые называют «кемалистской революцией», будучи антикоммунистом, когда речь зашла о потере государственности, попросил помощи у Советской России. 16 марта 1920 года в Москве был подписан договор «О дружбе и братстве», в Турцию отправилась военная миссия во главе с Фрунзе, а также обозы с оружием и 10 миллионов золотых рублей. Еще три года боев, и 29 октября 1923 года город Анкара провозгласил себя столицей Турецкой республики. Мустафа Кемаль стал первым президентом. На этот пост он будет переизбираться трижды.
Кемаль-паша напоминает мне Петра Первого, мудрого восточного деспота, понимавшего важность переодеваний. Едва став во главе мусульманского государства, Кемаль-паша оделся во все европейское; мужчинам велел стать фески, а женщинам — чадру, и уравнял оба пола в правах. Победить неграмотность удалось, заменив сложное арабское письмо латиницей. Президент упразднил халифат, закрыл медресе, ввел новый уголовный кодекс вместо судебных установлений, действовавших на основе шариата. Так Турция в одночасье стала светским государством.
Программа реформ Кемаля называлась «Шесть стрел», это — республиканизм, демократизация, национализм, отделение религии от образования, приоритет нужд простого человека и реформизм для быстрого выхода из застоя.