[355]. Следование Франции в фарватере политики Англии наносило огромный ущерб её прямым национальным интересам. Французская несамостоятельная и робкая политика привела к ослаблению её дружественных связей со странами Дунайского бассейна и фактическому захвату Германией политических опорных пунктов в Центральной Европе. С 1936 года от Франции в политическом плане начали отдаляться ряд европейских стран: Голландия, Бельгия, Швейцария и, конечно же, Польша и Венгрия[356]. Германия в испанской войне развила и опробовала методы тотальной войны[357]. Крупную роль в войне в Испании играли немецкие генштабисты, прикомандированные к ставке Франко и фактически руководившие военными операциями. Опыт испанской войны окажется ценным для гитлеровского военного руководства[358]. В Берлине были уверены, что ни Франция, ни Англия ни в коем случае на военный конфликт с Германией не пойдут. Чем более Рим и Берлин будут непримиримы, тем скорее англо-французский блок пойдет на уступки и даст фашистам завладеть Испанией[359]. Своими силами Франко, несмотря на жестокость своих войск, победить не смог бы. Помощь Германии стала решающей в его борьбе. В ходе войны Италия оккупировала Балеарские острова, а Германия временно заняла Канарский архипелаг[360]. Победа Франко в политическом аспекте означала триумф Гитлера. Беспощадность Франко опиралась на немецкую опору[361]. Фалангисты подобно нацистам использовали дарвинистские аргументы, чтобы оправдать свою жестокость и представляли ее желанием очистить Испанию от красных. Убивая простых испанцев, они утверждали, что очищенная страна выйдет обновленной и сильной из этого испытания[362]. Гитлер намеревался оставить войска в Испании на случай войны с Францией. Англия и Франция не делали представление Германии по поводу вмешательства в Испанские дела[363]. В европейских делах Франция уступила инициативу Великобритании, и вопрос для Лондона о её союзничестве не вызывал сомнений. Британские политики увидели, что Франция каждую свою акцию спешит согласовать с Лондоном. Англичане всё больше привыкали к такому положению, приобретая вкус к командованию французами, и со временем перестали учитывать интересы Франции. Лондон бесцеремонно начал ставить французское правительство перед лицом свершившихся решений английского кабинета[364]. Французские государственные деятели от Даладье до Рейно полагали, что единственным реальным союзником Франции является Англия. Англия близка, она пользуется ореолом сильнейшей страны в мире, обладает несметными ресурсами, а главное, внушает немцам уважение. Сотрудничество с Англией является наиболее стабильным и устойчивым элементом в системе французской внешней политики. Сменявшие друг друга кабинеты в центре своей внешней политики неизменно ставили тесное сотрудничество с Англией[365]. Сепаратно английская миссия при Франко обосновалась в Саламанке[366]. Глава английского министерства иностранных дел (МИД) Галифакс тешил себя возможным политическим союзом Англии, Франции с Италией и Германией, который положил бы начало новому миру[367]. Английская внешняя политика середины 1930-х годов стала прогерманской. Лондон всё меньше отстаивал неделимость мира. Единственное, что оставалось почти незыблемым, так это показная англо-французская солидарность[368].
Испанская гражданская война, по словам самих же фашистов, оказалась фронтом «фашистского интернационала». Испанский фашизм становился третьим острием фашистского трезубца, вонзающегося в Европу[369]. По словам Франко «в новой Испании будет установлен режим, основанный на корпоративной системе наподобие португальского, итальянского и германского»[370]. Женщины-фашистки возвращавшихся с фронта мужчин встречали словами: «Сколько ты их убил?»[371]Война в Испании приобрела зловещий характер. Она создала в Европе благоприятную для замыслов Гитлера обстановку. Оживилась деятельность пангерманистов, силы, стремящиеся к разрушению существовавшего порядка на континенте, начали решительно действовать. Английский правящий класс неуклонно склонялся к компромиссу и даже союзу с Гитлером[372]. Германия стремилась превратить Испанию в своего рода вассала, где под эгидой Франко будут доминировать германские военные власти[373]. Гитлер посылал Франко танки, самолеты, пушки и даже солдат[374]. Интервенция Германии и Италии в Испании определила исход противостояния. Итальянские самолеты, на крыльях которых были нарисованы черные стрелы, летали над Малагой, Гвадалахарой и Тартосой. Тысячи итальянских добровольцев получали жалованье от Франко и Муссолини. До 25 тысяч немцев, посланных Гитлером, воевали в Испании[375]. Помощь со стороны Германии не так бросалась в глаза, зато была эгоистичной. Гитлер направил в Испанию значительное количество военной техники, средства связи, и всё это было в немецких руках. Сотни офицеров из Германии обучали и организовывали франкистскую армию[376]. Гитлер создал на Пиренейском полуострове антифранцузскую военную базу, и в этом ему способствовала Великобритания[377]. Англия, признав Франко воюющей стороной, стимулировала развитие итало-германской интервенции[378]. Англичанам казалось, что на Франко можно было надавить, тем самым обеспечить позиции Великобритании на Средиземном море. Они не осознавали, что в случае победы генералиссимуса хозяевами положения на Пиренеях окажутся Франко и его покровитель Гитлер. Нарушение невмешательства приобрело гипертрофированный скандальный характер. В Испанию тайно для Франко посылались не только оружие, снаряжение, боеприпасы, военная техника, но и организованные воинские части, с целыми штабами, генералами, офицерами. В результате в Испании на стороне Франко сражалась настоящая иностранная армия в сто тысяч человек, снабженная современными средствами войны[379]. Президент Испанской республики М. Асанья в годовщину войны заявил в Валенсии 18 июля: «Испания сопротивляется нашествию трех стран: Португалии, Германии и Италии»[380]. Лондонский комитет ни в коей мере не достиг своей цели. Его работа не только не предотвратила активного вмешательства фашистских государств в испанские дела, а наоборот создала ширму, под прикрытием которой мятежники Франко получали в постоянно возрастающем количестве подкрепления людьми, военными материалами и техникой. В комитете о Невмешательстве руководящая роль принадлежала Англии. Во время войны часть железной руды направлялась в Германию через Лондон, т. е. продавалась «англичанами – собственниками бискайских рудников»[381]. Военной практикой Германии, Италии и Португалии, соглашение о невмешательстве превратилось в блокаду законного испанского правительства и в прикрытие вмешательства трёх держав в пользу Франко. Португальский министр иностранных дел Монтейро – довел до сведения Лондона: если красное испанское правительство победит, то Португалия объявит войну Испании. Одновременно из Мадрида последовало заявление главы МИД Дель Вайо. В нём сообщалось, что Германия, Италия и Португалия доставляют Франко деньги, людей, оружие[382]. Пограничные районы Португалии с самого начала мятежа являлись опорной базой франкистов. В Португалии мятежники формировали свои отряды и получали военное снаряжение. Франкисты получали через Португалию всевозможное снабжение в самых крупных размерах. Во главу своей социальной доктрины португальский фашизм поставил идею общности интересов всей португальской нации. Португальские фашисты старались подчеркнуть свою исключительность. Фашистская доктрина гласила, что португальское государство опирается на крепкий, благоразумный национализм, который обеспечивает сосуществование и нормальную деятельность всех традиционных и национальных элементов общества[383]. Двадцать тысяч португальских правых воевали на стороне Франко. Португалия играла в испанских делах значительную роль. Лиссабон, скрывая симпатии к Франко, всячески его поддерживал, пропуская через свою территорию грузы для франкистов.
Антониу ди Салазар, премьер-министр Португалии
Салазар был своеобразным диктатором Португалии. В газетах его имя фигурировало редко, портреты тоже. Салазар, профессор-экономист и мистик, пользовался в стране неограниченной властью, держался в стороне от всякой рекламы своей личности. Его девиз: «Все для нации!» Салазар пребывал в тени, в одиночестве, в умолчании. Скрытный Салазар не любил выступать с речами и быть на виду. Он – «пленник» ярой антикоммунистической идеологии, которая пульсировала в соседней Испании