[518]. 6 декабря 1938 года подписана франко-германская декларация Боннэ – Риббентропа. Это было заявление Франции и Германии о взаимном ненападении[519]. Именно в Мюнхене Гитлер убедил Чемберлена и Даладье, что на данный момент СССР является марксистским форпостом и может сыграть роковую роль поджигателя войны[520].
Французские правящие круги после Мюнхена стали придерживаться мнения, что по своим материальным и демографическим возможностям Франция перестала играть руководящую роль на европейском континенте. Даладье сказал, что судьба Франции «зависит не от того, как сложится положение в Центральной и Восточной Европе, а от того, сохранит ли она свою колониальную империю»[521]. Даладье и его кабинет пошли на Мюнхенское соглашение, т. е. капитуляцию, из-за чувства страха и неуверенности в своей силе и боязни поражения. Никто из правителей Франции не чувствовал себя способным руководить современной войной. Ни у кого не было ни воли, ни энергии, ни хватки, ни размаха людей, типа Клемансо. У правящего класса было одно желание: ухватиться за любой выход, который предоставлял отсрочку схватки с Германией, который давал передышку, хотя бы купленную ценой унижения. Ощущение глубокого политического поражения и создания позорности сыгранной роли, бесспорно, ощущалось всеми деятелями 30 сентября[522].
Название «Мюнхен» стало нарицательным, символизирующим агрессивную сущность гитлеровской внешней политики, преступное невыполнение международных обязательств Англией и Францией, важнейшее свидетельство ликвидации системы коллективной безопасности и устранения Лиги Наций от решения вопросов европейской мировой политики[523].
В год двадцатилетия окончания первой мировой войны маршал Петен на заседании в Академии наук заявил: «Германский народ – настоящий титан. Побежденный в 1918 году, он стал победителем в 1938 году. Титаничны и грандиозны цели, поставленные национал-социалистической империей – преемницей Пруссии, Гогенцоллернов, Германии Бисмарка, Великой Германии Вильгельма II. Грандиозны усилия, производимые Германией во всех областях: в пропаганде, в школах, в армии, в дипломатии, в экономике»[524]. Гитлеровский режим в 1938 году стал очень крепким, налицо было его единство, дисциплина и динамизм[525]. События сентября – ноября 1938 года дали новый импульс национал-социализму, ещё более укрепили его позиции и не только в Германии, но и в ряде европейских стран[526]. Пролог будущей и уже очень близкой Второй мировой войны, не имевшей себе равной по своим масштабам и человеческим жертвам, состоялся!
Глава 3Европа под властью Гитлера. 1939–1940 гг
Рейх расширяется
После передачи Судето-немецкой области Германии Чемберлен и Да ладье гарантировали новые границы ЧСР[527]. Англичане и французы с радостью приняли известие о Мюнхенском соглашении, надеясь, что войны с Германией всё-таки не будет[528]. Несмотря на опыт Мюнхена и на имевшую место критику мюнхенского соглашения в Англии, Чемберлен по-прежнему был убежден, что замирение Европы можно осуществить только путем дипломатических переговоров с Гитлером, не прибегая к более сильным средствам. Английский премьер был готов и дальше капитулировать перед Гитлером, прежде всего за счет третьих стран. Он не помышлял о каком-либо сопротивлении Германии. В 1939 году «клайвденская клика» продолжала определять главные пути политики английского правительства[529]. После Мюнхена в Англии у власти стояли наиболее консервативные круги страны. В международных отношениях наступила эпоха жесточайшего разгула грубой силы и политики бронированного кулака. Франция превратилась во второстепенную державу, а часть её политиков стали просто изменниками, поддерживающими преступные связи с Германией. Внешне английская и французская политика в отношении действий Германии были похожи. Но если первая проводилась Чемберленом сознательно и целеустремленно, то вторая, т. е. французская, была выражением нерешительности, слабости, объяснимая паническим страхом не получить в случае необходимости военной помощи от англичан[530]. При всём своём экстремизме Гитлер надеялся, что к военному союзу с Германией присоединится и Англия. Для ставки на Великобританию как на союзника Германии у Гитлера были определенные основания. В ходе международных кризисов Великобритания неуклонно становилась на сторону новой родины Гитлера если не открыто, то отказывалась применять в отношении Германии какие-либо санкции[531]. Правительство Чемберлена превратило курс на достижение соглашения с Германией в главную цель правительственной программы[532]. Чемберлен упивался ролью триумфатора. Его иллюзии связывались с уверенностью в честном партнерстве с Гитлером. Германский посол в Лондоне фон Дирксен докладывал в Берлин: «Чемберлен питает полное доверие к фюреру. Сближение между двумя странами рассматривается Чемберленом и английским кабинетом как одна из главных целей английской внешней политики на длительное время»[533]. Англия и Франция, фактически руководившие Лигой Наций, отказались от организации отпора гитлеровским агрессивным действиям. Галифакс заявил французскому послу в Лондоне, что Чехословакию, по мнению английского правительства, практически невозможно защитить от Германии даже совместными англо-франко-советскими действиями[534]. Мюнхенский сговор стал трагедией не только для Чехословакии. Он превратился в прелюдию военной катастрофы, охватившей всю Европу, что обошлась человечеству невиданными жертвами. В Рейхстаге в январе 1939 года Гитлер подвел итог: «1938 год был годом торжества идеи. Идея объединила народ»[535]. После Мюнхена Гитлер намекал, что не склонен церемониться с остатками Чехословакии. К 1939 году, осознав, что Европа пассивна, канцлер Германии резко усилил свою армию для предстоящего завоевания континента[536]. Он надеялся на успех в то время, когда все были убеждены, что обстановка для Германии представляет собою смертельную опасность[537]. В научной литературе Чехословакия почти всегда «выглядела» демократическим государством. Но «островом спокойствия и классической демократии Чехословакия всё-таки не была[538]. Часть чешского политического класса строила планы мегаломании, в замыслы которой входила оккупация земель в глубине Венгрии, и даже «присоединение к Чехословакии Вены, в которой проживало много чехов[539].
Заинтересованность в расширении военного экспорта проявлял и чехословацкий капитал. С 30-х годов в ЧСР ежегодно производилось: пушек – 8-10 тыс. штук, винтовок – 700–800 тыс., пулеметов – 60–75 тыс., самолетов и авиамоторов – 3–3,5 тыс., автомашин – 30–35 тыс., танков – 2–3 тыс., бронемашин – 2 тыс. Такое количество оружия в несколько раз превышало внутренние потребности. Военные материалы составляли десятую часть чехословацкого экспорта, а сама Чехословакия принадлежала к крупным мировым экспортерам вооружения. В погоне за прибылью чехословацкие оружейные монополии приветствовали любое обострение международной напряженности, вспышки конфликтов.
Империализм в Чехословакии в силу конкретных условий возникновения и развития этого государства имел свои специфические черты и особенности. Чешской буржуазии после образования республики необходимо было определенное время для того, чтобы завоевать ключевые позиции в экономике страны, выкупить распыленные за границей акции чехословацких промышленных предприятий, приспособить экономику к условиям ограниченного внутреннего рынка, организовать внешнюю торговлю. Эти обстоятельства помогали чешской буржуазии играть роль выразителя и защитника интересов нации и распространять среди народных масс иллюзии о надклассовом характере чехословацкого государства, прикрывать его империалистические черты[540]. С 1933 года профашистские группировки в Чехословакии стали усиливаться, кроме гейленовцев и глинковцев росла фашиствующая организация «Красно-белых», которой покровительствовал генерал Гайда[541]. Чешских фашистов объединяло неприятие демократического режима, который не мог должным образом противостоять врагам чешского государства. Их привлекал вождистский стиль итальянских фашистов. Национальная фашистская община Чехии насчитывала 200 тысяч членов и представляла собой самостоятельную политическую силу[542].
«Ренессанс» фашизма в Чехословакии произошел после Мюнхена, когда фашистские идеи получили широкое распространение[543]. От фашизма немецкого чешских фашистов отличало отсутствие агрессивной национал-социалистической идеологии. Чешские и словацкие фашисты не были столь брутальны и тоталитарны, как их собратья в других странах, таких как Австрия, Испания и Хорватия. Чешский фашизм был патологическим процессом в правых кругах буржуазии, опасавшейся социального прогресса. Гитлер был недоволен тем обстоятельством, что не удалось в 1938 году захватить всю Чехословакию. Фюрер пришел к выводу, что ничто не мешает покончить с остатками чехословацкой государственности. Ему для этого шага была нужна веская политическая причина. Этот предлог был создан с помощью словацких сепаратистов