[270]. Последней и, наверное, самой отчаянной попыткой стал телефонный звонок в Конопиште на праздник Рождества. Знаменитый своим темпераментом эрцгерцог взорвался и, заслышав голос генерала, бросил трубку[271].
Франц-Фердинанд не верил, что с оружием XX века возможны «быстрые победоносные» войны былых времен. Фон Гетцендорфу он говорил прямо: «Внешний мир для нас… это мое исповедание веры, для которого я готов работать и бороться всю жизнь!»[272] Генералу и его «партии войны» было ясно, что, пока Франц-Фердинанд жив, войны не будет.
В начале 1914 г. Франц-Фердинанд как никогда сильно стремился к миру[273]. Это была совершенно непопулярная позиция; ее разделяла лишь жена эрцгерцога герцогиня Гогенберг. Даже среди критиков она наконец завоевала репутацию глубоко верующей женщины, верной супруги, любящей матери, но далеко не во всем соответствовала привычному стандарту австрийской женщины образца 1914 г.[274]. Герцогиня была хорошо начитана, много ездила по разным странам, говорила на нескольких языках. Ее отец всю жизнь был дипломатом, двоюродная сестра, графиня Берта фон Зутнер, основывала «бюро мира» по всей Европе, и герцогиня имела совершенно особый взгляд на мир, который в ее времена могли понять очень и очень немногие. Ее давняя подруга, американка Мария Лонгворт Сторер, жена посла США в Австро-Венгрии, писала: «Эрцгерцог Франц-Фердинанд был прямо-таки очарован не только необычной красотой своей жены, но и ее блестящим умом, пламенной христианской верой, цельностью натуры»[275].
В циничной патриархальной атмосфере габсбургского двора один из помощников эрцгерцога с сожалением заметил: «Этот счастливый брак, образцовый сам по себе, бросает довольно сомнительный отсвет на Франца-Фердинанда»[276].
Во время кризиса из-за аннексии Боснии и Герцеговины эрцгерцог попросил жену передать его военным советникам ее мнение: кризис необходимо разрешить мирно. Его требование и ее действия не остались незамеченными в Вене, Берлине и Риме. Передавали, будто папа Пий X, признанный знаток брачных и духовных вопросов, сказал: «Эрцгерцог смотрит на все глазами своей жены»[277]. Это был отнюдь не комплимент.
Эрцгерцог дружил с Вильгельмом II, однако его волновала политическая изоляция Австрии и ее военная зависимость от Германии. После визита в Россию и встреч с царем Николаем II Франц-Фердинанд велел дипломатам и личным друзьям «рассказывать всем и каждому, что он друг России и ее правителя. Австрийские и российские солдаты никогда еще не сходились в битве, и он бы первый назвал себя подлецом, если бы все изменилось по одному его слову»[278].
Миротворческая деятельность Франца-Фердинанда нисколько не увеличила его популярность в Вене. Гетцендорф и публично, и в частных разговорах агитировал за войну, а офицеры в элегантных мундирах фланировали по Рингштрассе или сидели в переполненных кафе и разглагольствовали о грядущих битвах. Чтобы стать политически влиятельной фигурой и добиться признания жены обществом, эрцгерцог стал действовать по личным дипломатическим каналам. В 1912 г. они с герцогиней как частные лица посетили цветочную выставку в английском Челси. Он надеялся, что двери в Букингемский дворец им откроет дружба с герцогом Портлендским, с которым они вместе охотились и который был спонсором этой выставки. Герцог был родственником британской королевской семьи и влиятельным членом Тайного совета при правительстве. Поездка оказалась успешной и в общественном, и в частном отношении. Пара получила приглашение в следующем году приехать на охоту и нанести визит королю Георгу V и королеве Марии[279].
К неудовольствию габсбургского двора, в 1913 г. в Лондоне герцога и герцогиню приветствовала восторженная публика, а в Виндзорский замок их везли в королевском экипаже. Король и королева были очарованы своими гостями и решили в будущем году приехать к ним в Австрию. Королева Мария записала в дневнике: «Она влияла и влияет благотворно во всех отношениях. Те наши знакомые, которые знали его раньше, отметили сильные перемены к лучшему»[280].
Когда эрцгерцог и герцогиня вернулись в Конопиште, пришло одно долгожданное приглашение. Император Франц-Иосиф выразил желание познакомиться с тремя детьми счастливых родителей. Франц-Фердинанд должен был вместо императора присутствовать на заутрене в Императорской капелле. Ночевать семья должна была во дворце Хофбург. В тот же день принцессу Софию, принца Максимилиана и принца Эрнста должны были впервые представлять их двоюродному дедушке.
Император уже не посещал заседания кабинета, армейские маневры и даже охоту. Эрцгерцогу казалось, что пала еще одна преграда между его семьей и троном. Но это было не так. Дети очень расстроились, что их не пригласили ни на одну из утренних церемоний.
Дочь София решила исправить положение. Она уговорила гувернантку разрешить ей разбудить братьев пораньше и привести их на высокий пустой балкон, обращенный к капелле. С этого удобного наблюдательного пункта они, оставаясь незамеченными, увидят отца и все, что будет происходить, а потом тихонько вернутся в свои комнаты и начнут собираться на аудиенцию к императору.
София подняла братьев еще затемно, и прямо в пижамах вся троица темными дворцовыми коридорами пробралась на балкон. Оттуда им было видно все, но их самих никто не видел. Громкие звуки органа, молитвы на латинском языке, запах ладана и воска, ангельские голоса Венского хора мальчиков заглушали тихие восторженные шепотки детей, сверху наблюдавших за отцом.
Вид сверху и сама таинственная обстановка навсегда остались для них сказочным воспоминанием. Когда все закончилось и дети на цыпочках шли со своего тайного наблюдательного пункта, закрыв за собой тяжелую деревянную дверь балкона, вдруг послышалось тихое шарканье. Сутулая фигура, похожая на привидение, подняла склоненную голову и медленно появилась из сумрака. Они увидели сморщенное лицо, знакомое по тысячам портретов. Перед ними стоял император Франц-Иосиф собственной персоной.
София, Максимилиан и Эрнст завизжали и рванули по коридору к себе. Родителям они не сказали ни слова. Приближалось время аудиенции у императора, и принцесса потом вспоминала, что чуть не падала в обморок от напряжения и страха.
Она, братья, мать, не замечавшая ничего вокруг, и величавый отец медленно поднялись по главной лестнице дворца и оказались в бело-золотом вестибюле. Там нужно было нервно ждать под взглядами гвардейцев в великолепной форме, стоявших с церемониальными саблями на изготовку. Когда София вошла в приемную залу, то увидела волшебное преображение своего двоюродного деда. Перед ней был не тот дряхлый господин, который всего несколько часов назад шаркал по дворцовому коридору, а его императорское и апостолическое королевское величество Божией милостью, император Австрийский, король Венгерский и обладатель множества других титулов, которые она не могла даже запомнить.
Франц-Иосиф знал, как произвести впечатление и заставить трепетать. Он стоял навытяжку, как молодой юнкер, в полной форме фельдмаршала Австрии. Синий мундир выгодно оттенял бледно-голубые глаза. Прямая, стальная спина, белые волосы, знаменитые закрученные вверх длинные усы, подкрахмаленные черные брюки с красными лампасами делали его похожим на самого Бога.
Герцогиня Гогенберг присела в реверансе. Эрцгерцог склонил голову и формально представил каждого своего ребенка. Через несколько мгновений раздался твердый насмешливый голос императора: «А мы уже познакомились утром». Спокойный Франц-Фердинанд пришел в легкое замешательство и нахмурился, когда император спросил: «Почему твои дети меня боятся?» Неловкое молчание прервала дочь эрцгерцога, отважно выступив вперед. Она сделала глубокий вдох и предельно логично для двенадцатилетней девочки осторожно рассказала, что случилось утром.
Император подался вперед. Он внимательно выслушал Софию, и на его губах промелькнула еле заметная улыбка. На мгновение он показался чуть ли не обыкновенным человеком. Потом много лет дети Франца-Фердинанда смеялись от души, вспоминая две эти встречи – одну подготовленную, другую нечаянную – со своим двоюродным дедом. Мать осторожно потрогала свою брошь-овечку, отец отшутился, и это спасло их от наказания. Проживи он дольше, дворец Хофбург стал бы их домом, но больше они ни разу не ночевали в императорской резиденции[281].
В январе того же, 1914 года Адольф Гитлер свел не очень-то приятное знакомство с габсбургской бюрократией. Полиция Мюнхена известила власти Линца, что разыскиваемый ими дезертир находится в их городе[282]. Побег из Вены не помог австрийцу-уклонисту. Длинная рука «неразделимой и неделимой» армии императора Франца-Иосифа достала его и в Германии. Взбудораженный Гитлер был тут же арестован по обвинению в «пребывании за пределами Австрии с целью уклонения от прохождения военной службы»[283] и получил приказ немедленно вернуться обратно.
7. Судьба
Я совершенно точно это знаю. Через несколько месяцев я буду убит.
…Подробное освещение каждого шага эрцгерцога и его жены было… игрой с огнем, настоящим вызовом судьбе.