[512]. Кеннеди допускал, что Америка могла бы «взять на вооружение методы тоталитаризма»[513], чтобы сражаться с тоталитаризмом и побороть его. Рузвельт не согласился.
Джордж Мессерсмит, американский дипломат, а в прошлом учитель из Пенсильвании, жил тогда в Берлине и разделял точку зрения Габсбургов, Гогенбергов и немногих других. Он писал:
Я хотел бы, чтобы люди у нас дома поняли, насколько усиливается сейчас военный дух в Германии. Если это правительство останется у власти еще год и будет продолжать в том же духе, оно надолго сделает Германию опасностью для мира во всем мире. За немногими исключениями, члены нынешнего правительства имеют умонастроения, которые ни вы, ни я не в состоянии постичь. Некоторые из них чистые психопаты, и им определенно требуется медицинская помощь[514].
Мессерсмит вскоре стал послом США в Вене. Он не питал иллюзий относительно антисемитизма Гитлера и его планов на Австрию[515]. В 1925 г. Гитлер писал о том, что, по его мнению, разрушение Австрии спасет германизм. Максимилиан Гогенберг не считал слова Гитлера пустопорожней риторикой, фантазиями или выдумками. Он полагал, что Гитлера нужно остановить, а сделать это может лишь один человек – Отто Габсбург, старший сын императора Карла. С одобрения Отто Максимилиан организовал, а потом и возглавил политический союз христианских социалистов, молодых идеалистов, консервативных католиков, церковников, бывших аристократов и евреев, назвав его «Железное кольцо»[516]. Союз должен был предложить Австрии Отто Габсбурга как альтернативу Адольфу Гитлеру[517]. Эрнст и София негласно поддерживали деятельность своего брата[518].
Когда Отто исполнилось восемнадцать лет, совет австрийского города Ампасса избрал бывшего кронпринца своим почетным гражданином. В этом возрасте Франц-Иосиф стал императором Австрии, Виктория – королевой Великобритании, а Вильгельмина, в то время наиболее популярная правительница Европы, – королевой Нидерландов. За следующие четыре года полторы тысячи австрийских городов провозгласили себя «императорскими населенными пунктами». Тень Гитлера становилась все больше, но и движение за реставрацию монархии тоже росло. 28 сентября 1933 г. одна австрийская газета писала:
Через герцога Макса [фон Гогенберга], сына кронпринца Франца-Фердинанда, убитого в Сараево в 1914 году, эрцгерцог Отто [претендент из семьи Габсбургов на австрийский трон] принял почетное гражданство городов Хайн, Мамау и Рагельсдорф, которые поклялись в верности претенденту в надежде, что вскоре он станет правителем… Герцог фон Гогенберг направил мэрам трех городов письма за подписью «Отто в изгнании» о том, что эмиграция тяжела вдвойне, когда его родина героически сражается за существование, отражая злобные и грубые нападки. Эрцгерцог Отто осудил нацистское движение и выразил уверенность, что существующий режим отменит принятые в революционный период несправедливые законы против Габсбургов. Он полагает, что недалек тот день, когда с Божьей помощью сильной рукой он поведет отечество в счастливое, стабильное и великое будущее.
Адольф Гитлер вовсе не собирался позволять ни Отто, ни другому Габсбургу претендовать на австрийский престол. В откровенной беседе с югославским министром он признался в безграничной ненависти к Габсбургам и упомянул, что его любимую мать похоронили в австрийской земле. Для него допустить, чтобы Австрией снова правила эта «династия дегенератов», было все равно что плюнуть на ее могилу[519].
Фюрер твердо вознамерился объединить Германию и Австрию под своим руководством и весьма недвусмысленно заявил об этом в «Майн Кампф». Свою книгу он начал писать в немецкой тюрьме, куда попал после неудачной попытки переворота, а закончил в маленьком доме в баварских горах, окруженном с трех сторон Австрийскими Альпами. В девятнадцати километрах оттуда виднелся Зальцбург. На гонорары Гитлер потом купил этот дом и быстро перестроил его, развернув фасадом к Австрии[520].
Много лет потом его расширяли, перестраивали, обновляли, пока не сделали самой известной и зловещей политической резиденцией в мире. Официально дом назывался Бергхоф, но журналисты переименовали его в «Орлиное гнездо», потому что стоял он высоко над облаками. Самой известной его особенностью были окна от пола до потолка, из которых открывались волшебные виды на окружающие леса, озера и горы. Гитлер, неудавшийся художник и архитектор, обратил их в сторону своей родины. Лени Рифеншталь, самая известная немецкая женщина-кинорежиссер, его любимица, побывала в Бергхофе дважды. Расположение дома и виды наполнили ее благоговением. В последний раз она приехала туда перед войной, и тогда Гитлер сказал ей: «Посмотрите – вон там Австрия. Каждый день, когда я приезжаю сюда, я смотрю в ту сторону и прошу Всевышнего дать мне дожить до того дня, когда Австрия и Германия соединятся в одном Германском рейхе. Вот почему я купил его: только отсюда мне видно и Германию, и Австрию»[521].
12. Ужасы надвигаются
Реставрация Габсбургов в течение года – решенный вопрос.
То, что случится с Австрией, случится и с вами… И вы тоже падете жертвой. Нацисты вас сомнут.
Европа была накануне борьбы Давида и Голиафа. Посол США Джордж Мессерсмит заметил это, когда прибыл в маленькую Австрию представляться ее еще более маленькому канцлеру Дольфусу. Они познакомились после заседания кабинета министров. Посол увидел крошечного человечка, который «суетливо бегал, вытряхивая пепел из пепельниц». Дольфус, ростом всего полтора метра, смущенно улыбнулся и сказал: «Ну вот, застигли канцлера за уборкой»[522]. Американец и австриец быстро подружились.
Энгельберт Дольфус был убежденным монархистом, твердо намеренным не допустить, чтобы его страну запугали изнутри или снаружи. Когда австрийские нацисты и коммунисты спровоцировали вспышку насилия, он ввел военное положение и запретил обе партии. Вместе с большинством своего кабинета Дольфус считал молодого Отто Габсбурга лучшим оборонительным оружием против нацистов. И в большом, и в малом канцлер тщательно способствовал реставрации дома Габсбургов. Их гимн снова стал национальным, а австрийскую армию одели в форму старой императорской гвардии. Ветеранов поощряли носить военные награды с изображениями Франца-Иосифа и императора Карла. Открытки с портретами Отто Габсбурга с успехом продавались по всей стране[523]. Журнал Time писал, что Отто мог бы покончить с расколом в австрийской политике, став «той фигурой, вокруг которой сплотились бы все… значительной фигурой, которая отвлекла бы легковерную молодежь от Адольфа Гитлера»[524].
Австрия вместе с соседкой Германией и большинством промышленно развитых стран в 1930 г. оказалась в глубоком финансовом кризисе. Каждый третий рабочий лишился места. Каждая пятая семейная ферма продавалась за долги. Только туристический сектор еще подавал слабые признаки жизни, но грабительский сбор, который Гитлер наложил на немцев, ездивших в Австрию, и ему угрожал экономическим коллапсом. Энгельберт Дольфус, Максимилиан Гогенберг и тысячи других людей надеялись, что Габсбург может спасти страну.
Но нежданно-негаданно помощь пришла от другого принца.
Эдуард, его королевское высочество принц Уэльский, красавец, сын короля Георга V и королевы Марии Английской, был наследником престола самой уважаемой и сильной монархии на Земле. В тридцатые годы он был, несомненно, популярнее всех своих сверстников из других правящих домов; и Европа, и мир видели в нем настоящего сказочного принца. Он очень любил живописные горы Австрии, ее чистые, как хрусталь, озера и сказочно красивые города, поэтому предпочитал отдыхать именно здесь, а вслед за ним издалека, порой даже из Америки, тянулись богатые туристы. В середине тридцатых годов он почти единолично спас австрийский туризм. Когда он приехал вместе с Бесси Уоллис Уорфилд Симпсон, своей любовницей-американкой, и ее рогатым, но снисходительным мужем, тут как тут оказалась и американская пресса[525].
В венских кофейнях и американских газетах смаковалась любая сплетня о каждом передвижении несвятой троицы. Только в британской прессе глухо упоминалось, что визит Эдуарда был «неофициальным, с целью отдыха»[526]. Официальное сообщение невольно вышло ироничным. Занятия самого завидного холостяка в мире приятно отвлекали от удручающих экономических и политических новостей, но задавали работу МИ-6, британской службе разведки[527].
Британский принц любил Адольфа Гитлера, несмотря на то что по всей Германии фюрер жег книги, преследовал политических противников, распространял антисемитизм. Наследнику престола конституционной монархии запрещалось высказываться на политические темы, но однажды он все-таки воскликнул: «Не нам вмешиваться во внутренние дела Германии, (идет ли речь) о евреях или чем-то еще»[528].
Миссис Симпсон добавляла проблем. Британская разведка опасалась, что эта дама работает на нацистскую Германию. Посол Мессерсмит быстро вошел в ближний круг Эдуарда и решил, что она «обаятельна и умна»