Расстрелы, впрочем, на этом не закончились и продолжались весь вечер и всю ночь с 1 на 2 июля. Последней жертвой большой чистки чуть было не стал группенфюрер СА Карл Шрайер. Не столько интересна сама эта личность, сколько история спасения.
Вместе со Шрайером в камере находились другие высокопоставленные чины штурмовиков: фон Фалькенхаузен, фон Деттен, фон Краузер. Первый был расстрелян в 2.00, второй в 2.30, третий ровно в 3.00. Еще через полчаса дошла очередь и до Шрайера. В помещение вошли эсэсовцы и объявили, что по распоряжению фюрера он подлежит ликвидации. В ответ штурмовик потребовал проведения следствия, чтобы хоть немного отсрочить трагическую развязку. Эсэсовцы вывели Шрайера из камеры, но затем вновь в нее вернули. Машина, которая должна была отвести его в кадетские корпуса в Лихтерфельде, где и проводились казни, еще не прибыла. Но вот и она, и приговоренного сопровождают к дверям автомобиля. Как потом вспоминал Шрайер, именно в этот момент к ним подъехал неизвестный штандартенфюрер СС, замахал руками и крикнул: «Стойте, стойте! На этом все закончено. Фюрер дал слово Гинденбургу, что расстрелы будут прекращены». Так задержка машины на несколько минут спасла Шрайеру жизнь.
Не повезло же многим. Спустя несколько дней, Гитлер во время одного из выступлений назвал следующие цифры убитых: расстрелян 61 мятежник (из них лишь 19 — высшие руководители СА, которые, по официальной версии и готовили путч), еще 13 погибли «при сопротивлении аресту», и трое покончили с собой.
В целом же в Германии с учетом устранения на местах членами расстрельных команд своих личных недругов с 30 июня по 2 июля 1934 года было убито более тысячи человек.
Спустя месяц престарелый президент Гинденбург скончался. Генералы же выполнили свою часть договора, поддержав назначение Гитлера на пост президента, рейхсвер присягнул на верность и заявил о «безоговорочном послушании Адольфу Гитлеру, фюреру Рейха и германского народа, верховному командующему вооруженными силами…»
Часть IIIУгрозы внутренние и внешние
Консолидация полиции
Помимо превращения своей вотчины в своеобразный средневековый орден рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер с 1933 года занимался консолидацией под своим началом всей политической полиции Германии, намереваясь создать из нее единую структуру. Начав с родной Баварии, Гиммлер быстро подмял под себя близлежащие земли и к весне следующего года между ним и объединенной политической полицией, замкнутой на единый центр, стоял лишь Геринг. Но в апреле и он вынужден был отступить, чтобы заполучить Гиммлера в качестве союзника против Рема. Так рейхсфюрер СС получил власть над всей политической полицией страны. Его правая рука, Рейнхард Гейдрих, являвшийся в то время и руководителем СД, возглавил центральный аппарат единой политической полиции, сохранившей свое прусское название — гестапо (сокращение от Geheime Staatspolizei, «тайная государственная полиция»).
Высокопоставленные сотрудники СД, оставившие после себя воспоминания, утверждают, что сама идея объединения вообще всей политической полиции Германии под эгидой СС принадлежит именно Гейдриху. В его планы входило создание всеобъемлющей системы полицейского контроля по всей Германии, охватывающей все грани жизни немецкого общества в целом и каждого отдельного гражданина в частности.
Важным было и обеспечение доминирующей роли НСДАП в новом государстве. Еще в декабре 1933 года был принят соответствующий закон, в котором помимо всего прочего говорилось: «Национал-социалистическая партия стала носителем идеи германского государства и неразрывно связана с ним». И партия преступила к поглощению государства.
Отличие новой политической полиции от традиционных полицейских служб заключалось в том, что если те занимались поимкой врагов государства в момент совершения преступления или после самого факта, то она была призвана выслеживать преступника заранее, до того, как он даже подумает о том, чтобы предпринять что-то против действующего режима и главенства НСДАП. По сути, полиция становилась атакующей организацией, искореняющей в обществе все чуждые, а значит и разрушительные тенденции. Очевидно, что действовать подобным образом ей можно было лишь в условиях полного пренебрежения общепринятыми нормативными актами и абсолютного попрания прав граждан. Впрочем, декреты и законы, издававшиеся и принимавшиеся на протяжении 1933 года и далее, полностью развязывали политической полиции руки.
Для Гиммлера и Гейдриха вскоре стало очевидным, что старые полицейские кадры были не в состоянии перестроиться с учетом новых реалий, когда им позволялось делать все, что заблагорассудится — слишком сильна была в них приверженность к соблюдению законности, да и запал у старшего поколения был не тот. Решение проблемы шеф СД видел в назначении на ключевые посты в объединенной политической полиции своих доверенных людей.
А полигоном, на котором обкатывалась идея, стала в 1933 году Бавария. Гиммлер, назначенный весной того же года руководителем баварской полиции, сделал Гейдриха своим заместителем. Превентивные политически аресты стали баварской отличительной чертой. Нигде больше по стране не было столько концлагерей, куда людей сажали без санкции суда. На большое количество граждан, находящихся здесь в предварительном заключении, указывал администрации и министру внутренних дел Баварии и рейхсминистр МВД Фрик. Но на все призывы из Берлина сократить их количество, неизменно следовал холодный отказ.
Гейдрих, возглавивший центральный аппарат гестапо, понимал, что сотрудники СД уже в силу своего относительно небольшого количества были не в состоянии обеспечить потребности новой организации в кадрах. Здесь Гейдрих лишний раз продемонстрировал свою прагматичность, начав привлекать к себе на службу не убежденных национал-социалистов, а, в первую очередь, профессионалов, людей, знающих свое дело. Из Мюнхена в Берлин были вызваны 37 полицейских руководителей, многие из которых открыто заявляли о неприятии национал-социалистической идеологии. Среди мюнхенских эмиссаров оказались Рейнхард Флеш, Йозеф Губер, считавшийся среди своих коллег главным анти-национисстом, и Йозеф Майзингер. Все, кроме последнего, в этот момент как раз ожидали выхода приказа о собственном увольнении, будучи в прошлом последовательными сторонниками Баварской национальной партии. Однако судьба и Гейдрих распорядились по-другому. Прибыл вместе со своими коллегами в Берлин и Генрих Мюллер.
Будущий глава гестапо родился 28 апреля 1900 года в Мюнхене. В годы Первой мировой войны служил летчиком, а после ее окончания, в 1919 году, поступил на службу в баварскую полицию. Так получилось, что именно в это время шло разбирательство случаев расстрела заложников — мирных жителей, учиненных бойцами только что свергнутой в Баварии Красной республики. Вероятно именно это, а также то, что Мюллер родился и вырос в глубоко верующей католической семье, обусловили его ненависть к коммунистам, которая нашла свое отражение в работе — в 20-е годы будущий шеф гестапо отвечал за антикоммунистический сектор в политическом отделе полиции Мюнхена. По отзывам самих национал-социалистов, которые также иногда попадали в те времена под его горячую руку, он был ярым противником коммунистов и уже тогда не был склонен строго придерживаться закона в своих действиях.
Вальтер Шелленберг, оставивший в своих мемуарах яркие описания высших руководителей государства и партии, нарисовал такой портрет шефа гестапо: «Мюллер был сухим и скупым на слова, которые он произносил к тому же с типичным баварским акцентом. Я не мог избавиться от чувства, что этот низкорослый, приземистый рейхскриминальдиректор с угловатым крестьянским черепом, узкими, крепко сжатыми губами и пронзающими насквозь карими глазами, которые почти всегда были полуприкрыты, постоянно мигающими веками, не только производил на меня отталкивающее впечатление, но беспокоил меня и нервировал. Особенно неприятно подействовал на меня вид его массивных широких рук с толстыми угловатыми пальцами».
В течение 1933 года Мюллер работал под руководством Гейдриха, который, безусловно, составил о нем определенное мнение. Именно поэтому весной 1934 года, в то время как баварские политические руководители были уверены в его скором увольнении из политической полиции, он не только не ушел на покой, но был призван шефом СД занять место на острие борьбы с инакомыслящими.
Гейдриха не смутили ни аполитичность Мюллера, ни антинацизм Губера, никакие другие обстоятельства. Он был уверен, что призываемые им в Берлин профессионалы будут преданы работе, не обременяя при этом себя излишней приверженностью закону, и вновь оказался прав.
Делегация из Мюнхена не была единственной в своем роде. Так, шеф СД призвал к себе на работу так называемую группу Артура Небе — полицейских из берлинской криминальной полиции. Перед приходом в новую создаваемую структуру Небе успел побороться в столице Германии и с наркотиками, и с воровством, примкнув к национал-социалистам в 1931 году, в период восхода партии.
К третьей условной группе сотрудников, которых удалось привлечь Гейдриху, принадлежали полицейские-профессионалы из самых разных частей Германии. Был среди них и Вернер Бест. Именно ему принадлежит авторство над теми самыми «боксгеймскими документами», которые в 1931 году наделали так много шума после их захвата и обнародования властями. Действовал тогда Бест действительно по своей личной инициативе. А показывал он бумаги своим идейным товарищам как раз на ферме Боксгейм. Один из присутствовавших оказался провокатором и сообщил об инициативе Беста полиции. Вскоре после этого его лишили юридической практики. После мытарств и нужды он в итоге вступил в СС и стал начальником управления СД по Южному региону (югу страны). И вот, в 1934 году он, как и многие другие, был вызван Гейдрихом в Берлин.
Гестапо. Ставка на страх, кругом враги
В развитии гестапо Гейдрих изначально делал ставку именно на страх. Известны его слова о том, что политическая полиция должна вызывать у немцев «страх и трепет». Именно такая репутация, по его мнению, была способна сделать ее эффективным орудием в руках нового режима в борьбе с инакомыслием.