Манициус, командир 386-го пехотного полка из состава 218-й пехотной дивизии, сколотил мощное боеспособное войско, душой и мозгом которого сам же и стал.
28 января противник полностью окружил Холм. Частям 10-й пулеметного батальона все же удалось немного позднее прорваться в котел, но за ними ловушка захлопнулась уже плотно.
Занимаемая защитниками крепости площадь составляла всего два с половиной квадратных километра, а позднее съежилась до чуть более километра. Обороняли ее от 5000 до 5500 человек. Частью фронт котла пролегал прямо по центру города. Солдаты знали каждый дом, все руины, деревья и воронки снарядов и авиабомб между северным кладбищем, крутым поворотом дороги, тюрьмой ГПУ и отделом милиции с оврагом позади него. Это были четыре самых памятных опорных пункта крепости. Осаждали ее три советских стрелковых дивизии, день за днем бросавшиеся на штурм.
Снабжение могло осуществляться только по воздуху. На поле перед передним краем котла, на ничейной земле, саперы соорудили взлетно-посадочную полосу размерами 70 на 25 м. Любое приземление представляло собой чистой воды авантюру. Для большинства Ju-52 они заканчивались печально. Скоро поле покрылось обломками самолетов. Поэтому Люфтваффе переключились на использование планеров для переброски подкреплений и тяжелого вооружения, а продовольствие и боеприпасы стали сбрасывать в контейнерах.
Всякий раз, когда из-за леса на западе появлялся "Юнкерс" или два с планерами на буксире, для гарнизона наступали очень волнующие минуты. Если пилоты отцепляли планеры всего на несколько секунд раньше, чем нужно, они приземлялись на территории русских. Даже когда планер касался земли в правильной точке, для обеспечения за собой ценного содержимого летательного аппарата немцам как можно быстрее приходилось высылать всегда находившееся наготове штурмовое подразделение. Нет нужды говорить, красноармейцы тоже ждали подарков с неба. Часто с обеих сторон наперегонки к планерам бросались группы солдат.
В Холмском котле приземлилось восемьдесят планеров. В процессе обеспечения снабжения Люфтваффе потеряли двадцать семь "Юнкерсов". Но то, что немецкий контингент в Холме получал все необходимое исключительно по воздуху, не так уж удивительно. Гораздо более необычно то, что Холм представлял собой крепость без артиллерии.
Несколько 80-мм минометов, а также 37-мм противотанковых пушек и одна 50-мм, а также два легких пехотных орудия - вот и все тяжелое вооружение, которым располагали защитники Холма. Тяжелые пушки или гаубицы отсутствовали. Как же могла крепость отбиваться от численно превосходящего противника, атаковавшего ее при поддержке танков и артиллерии? Как могла цитадель держаться хотя бы несколько дней без самого жизненно важного вооружения - крепостных пушек?
В Холме проблема решалась, наверное, самым оригинальным способом, который только знала военная история. Крепостная артиллерия находилась вне крепости, но огонь ее корректировался изнутри.
Орудия, днем и ночью утюжившие скопления советских войск, обеспечивавшие заградительный огонь в момент вражеских атак, находились на позициях в конце узкого коридора, который проделала на занимаемой неприятелем территории в направлении города боевая группа генерала фон Укерманна и который заканчивался в 10 километрах от Холма.
Вразрез со всеми правилами, орудия 218-го артиллерийского полка и 536-го дивизиона тяжелой артиллерии были установлены там, точно на подносе в протянутой руке официанта, и от всей души палили оттуда по противнику.
В самом Холме обер-лейтенант Файст и лейтенант Деттманн действовали в качестве передовых наблюдателей и направляли огонь, стуча ключом телеграфного устройства. В некоторые дни свыше 1000 крупнокалиберных снарядов пролетало над Холмом и обрушивалось на русские позиции или на колонны атакующего противника.
Передовые наблюдатели в Холме - артиллерийские офицеры со своими связистами - постепенно так отточили технику управления огнем, что находившиеся за несколько километров от них расчеты подбивали прямыми попаданиями даже отдельные русские танки.
Советские войска твердо намеревались овладеть Холмом до начала оттепели. Они всеми силами стремились прорвать проклятый барьер, сдерживающий целую армию. Поэтому в некоторые дни они ходили в атаку до восьми раз. Противнику удавалось продвинуться, но защитники неизменно отбрасывали их после ожесточенных рукопашных схваток. Они приходили снова. Захватывали разрушенное строение тут, снежный холм там. Немцы немедленно бросались в контратаку с ручными гранатами и огнеметами. Так все и шло день за днем. Среди военнослужащих немецких боевых групп появились настоящие специалисты бросать гранаты так, чтобы те попадали в точечные цели, были истребители танков - настоящие люди-пауки, с нечеловеческой ловкостью уничтожавшие стальные громадины.
Начавшаяся оттепель и пришедшая с нею неизменная непролазная грязь на время остановили советские атаки, но также сделали существование внутри котла невыносимым. В подвалах разрушенных зданий прямо на полу лежали 1500 раненых. Их судьба оказалась куда более печальной, чем у тех 700, которых удалось вывести из котла.
Врачи и санитары под началом военврача Окера работали до упаду. Военврач Гук, хирург, затевал рискованные операции ради спасения жизней тяжелораненых. Но грязь и вши становились порой более страшным врагом, уносившим больше жизней, чем русские снаряды. Ситуацию иллюстрируют два показателя: число раненых составляло 2200 человек, а убитых - 1550.
12 марта лейтенант Гофштеттер сделал в своем дневнике следующую запись: "Первый случай заболевания тифом". Вон он, страшный бич всех осажденных крепостей, - тиф.
С самолета сбросили вакцину. Медперсонал и врачи пользовались любой минутой, чтобы сделать людям прививки. Вшам объявили войну. Началась погоня за временем. Потом пришли хорошие новости: держитесь - дивизии генерала фон Арнима уже идут вам на выручку. Но 1 мая казалось, что все страдания, все жертвы и весь героизм напрасны. Русские развернули широкомасштабную атаку. Сначала артподготовка, потом танки. За ними пехотинцы. Ура!
На восточной оконечности фронта загрохотало оружие. Русских отделяла от Ловати сотня метров. Если бы им удалось пройти те метры, это означало бы конец для немцев, поскольку противник овладел бы высоким берегом реки и смог бы уничтожить крепость изнутри. Но им не удалось. Их остановили пикировщики "Штуки", батареи Укерманна и хладнокровие солдат Шерера.
Одним из этих солдат был унтер-офицер Беле со своей 50-мм противотанковой пушкой на южном кладбище. Прицел у нее не работал. Приближались пять советских танков. Беле навел орудие через ствол. Вставил снаряд в казенник. Захлопнул затвор. Выстрелил. Громкий треск - прямое попадание. Беле сделал двадцать выстрелов. Ни один из пяти танков не прошел. Пятый был остановлен в 40 метрах от пушки.
В укрытии на летном поле устроился со своим противотанковым ружьем унтер-офицер Бок. Он стоял, оперев ствол ружья на каменную кладку, и стрелял. Бок подбил четыре русских легких танка.
2 мая было затишье. Но 3 мая бои возобновились в 03.00. День выдался серым и дождливым. Немецкие самолеты не могли подняться в небо. Но люди в котле слышали приближавшийся с юго-запада шум битвы.
– Там, наверное, наши товарищи, - говорили солдаты друг другу. Надежда придавала им новые силы. Нельзя вешать носа. Теперь-то уж точно нельзя.
4 мая они видели, как немецкие бомбардировщики "Штуки" сбрасывают бомбы с внешней стороны линии котла. Они прокладывали путь деблокировочным подразделениям.
5 мая природа вновь хмурилась. На КП капитана Вальдова примчался связной.
– Господин ротмистр1, два немецких штурмовых орудия!
Через минуту солдаты услышали скрежет гусеницы. Пригибаясь и прячась за стальными громадами, покрытыми летним лесным камуфляжем, бежали гренадеры.
– Это наши или нет? Может быть, русские что-то задумали? Осторожно!
Но нет! Люди в немецких касках у самоходных орудий из состава дивизиона "Грайф" под командованием лейтенанта Торнау были саперами подполковника Тромма из 411-го пехотного полка, входившего в состав 122-й пехотной дивизии. Лейтенант Деттманн, описывая происходившее, сказал: "Их встречали с изумлением, точно пришельцев с другой планеты".
Спасение пришло в начале одиннадцатого. На огневых позициях - в окопах и среди руин - оставалось 1200 человек. В подвалах в ужасных условиях находились 1500 раненых. Примерно такое же число мертвых лежало в могилах неподалеку от мест, где они погибли. Одним из последних к ним присоединился подполковник Тромм - он погиб от разрыва советского снаряда.
Холм вновь стал частью немецкого фронта - единой передовой в районе к югу от озера Ильмень, где обстановка стабилизировалась. С того момента и вплоть до 1944 г. немцы продолжали удерживать эти рубежи. 5. Генерал Власов Ударная советская армия в болотах - Деревянная дорога через росчисть "Эрика" - Беспощадное сражение - 158-й инженерный батальон - Прорыв из ада - Катастрофа для советской 2-й ударной армии - "Не стреляйте, я генерал Власов" - Карты, похороненные на дне реки.
Что происходило в то время на Волхове, где отрезанная в лесах находилась 2-я ударная армия Власова? Сюда тоже пришла весна. Снег таял, таял и лед, сковывавший реки и болота. В блиндажах и окопах воды набиралось по пояс. В глухих чащах возвращались к новой жизни тысячи миллионов мошек и комаров. Там, где еще недавно не представляло труда проехать на санях или на лыжах, теперь образовались необъятные лужи и топкие трясины. И посредине этого ада находился генерал Власов со своими четырнадцатью советскими стрелковыми и тремя кавалерийскими дивизиями, семью стрелковыми и одной танковой бригадами - армия в болоте.
Власов был энергичным генералом. 27 марта ему удалось прорвать немецкий барьер в районе росчисти "Эрика", нанеся удар с запада сибирскими штурмовыми бригадами и танками. Конечно, проделанная ими брешь имела в ширину всего полтора километра, но тем не менее через это "окно" можно было наладить тыловое обеспечение. Тщетно пытались батальоны немецкой 58-й пехотной дивизии и полицейской дивизии СС выбить сибиряков Власова с росчисти. Ничего не получалось. Немецким частям не хватало численности, а заболоченная и поросшая густыми лесами местность по обеим стор