«Немецкие войска должны покинуть Финляндию, которая по советско–германскому соглашению 1939 года является сферой влияния СССР. Экономические интересы Германии в Финляндии (поставки леса и никеля) будут обеспечены».
Покинув Берлин, Молотов оставил там нового полпреда — Владимира Георгиевича Деканозова, которого в Наркомат иностранных дел перевели из НКВД. 19 декабря 1940 года Деканозов вручил верительные грамоты Гитлеру.
«Приняв верительные грамоты и поздоровавшись со мной, Гитлер предложил сесть, — докладывал Деканозов в Москву. — Гитлер сказал, что я самый молодой посол в Берлине. В былые времена раньше шестидесяти пяти лет никто не становился послом, теперь все изменилось. Я заметил, что в Германии теперь также происходит выдвижение молодых кадров на разные отрасли государственной работы. Гитлер подтвердил это».
Немцы поставили вопрос об удвоении поставок зерна, которые уже достигли миллиона тонн в год. Получили согласие. Советское руководство изъявило готовность распечатать стратегические запасы зерна, чтобы удовлетворить просьбу Германии.
28 ноября 1940 года Молотов, вернувшись в Москву, сказал послу Шуленбургу:
— Советское правительство решило пойти навстречу германскому правительству и потревожить свои общегосударственные резервы, причем эти резервы пришлось потревожить значительно. Тем не менее, учитывая нужду Германии в зерне, советское правительство решило полностью удовлетворить просьбу Германии и поставить два с половиной миллиона тонн зерна…
3 июня 1941 года, меньше чем за три недели до начала войны, в Москве особо секретным решением политбюро разрешили «из особых запасов» поставить в Германию тысячи тонн стратегического сырья, необходимого военной промышленности, — медь, никель, олово, молибден и вольфрам. В 1940 году на нацистскую Германию пришлось 52 процента советского экспорта.
Но все это не умаслило Гитлера. Напротив, он уверился в том, что первым делом надо захватить Украину, чтобы кормить Германию.
Только в СССР были уголь, сталь, природные ископаемые, необходимые для бесперебойной работы военно–промышленного комплекса. Только на Кавказе была нефть, которая сделала бы Германию и захваченные ею территории независимыми от импорта нефти. Только с ресурсами Советского Союза Германия могла продолжать войну против Британии и Соединенных Штатов.
В октябре 1940 года сотрудник германского посольства в Москве Гебхард фон Вальтер отправил доклад начальнику генштаба сухопутных войск Францу Гальдеру. Он предупреждал, что не стоит ожидать распада Советского Союза после первого удара и что Германия не так много приобретет, захватив Украину: это перенаселенный район с очень неэффективным сельским хозяйством.
Но в аппарате генерала Георга Томаса подсчитали, что смогут выкачать с Украины не менее четырех миллионов тонн зерна. Томас твердил, что вслед за Украиной нужно взять и Кавказ: для вывоза урожая с оккупированных территорий понадобится большое число тракторов и грузовиков, а топливо можно взять только в самом Советском Союзе. Для своих подчиненных, отправляемых на работу в оккупированные советские районы, Бакке, родившийся в Российской империи, составил памятку:
«Не разговаривайте, а делайте. Русского вам никогда не
переговорить и не убедить словами. Меньше слов и дебатов. Главное — действовать. Русскому импонирует только действие, ибо он по своей натуре женственен и сентиментален… Россия всегда была страной подкупов, доносов и византизма. Эта опасность может проникнуть к вам, особенно через эмигрантов, переводчиков и т. д. Русские, занимающие руководящие посты, а также руководители предприятий, старшие рабочие и надсмотрщики проявляют всегда склонность к подкупам и вымогательству взяток у своих подчиненных. Пресекайте взяточничество, будьте сами всегда неподкупны…»
После нападения на Советский Союз, 20 августа 1941 года, секретарь фюрера Криста Шрёдер писала подруге из «Волчьего логова»: «Мне непонятно, почему англичане не берутся за ум. После того, как мы двинулись на восток, нам не нужны их колонии. Украина и Крым такие плодородные, что мы сможем получать все, что нам нужно, а остальное (чай, кофе, какао и так далее) ввезти из Южной Америки. Само по себе это так просто и ясно. Дай бог, чтобы вскоре англичане образумились».
Заговор послов
Многие годы ходили слухи о том, что накануне войны Сталин и Гитлер тайно встретились — где–то на западной границе, но взаимопонимания не достигли. Однако этой встречи не было… Считается, что накануне войны они обменивались письмами, пытаясь о чем–то договориться. Вроде бы маршал Жуков об этом говорил. Но подтверждений в архивах не найдено. И это миф…
А вот попытка остановить войну действительно была предпринята в мае сорок первого, за месяц до нападения нацистской Германии на Советский Союз. Об этом известно немногим, потому что главных действующих лиц этой драматической истории казнили.
8 января 1941 года Адольф Гитлер вызвал в свою альпийскую резиденцию, в Бергхоф, все военное руководство Третьего рейха:
— Нашим решением должно быть: как можно скорее свалить Россию наземь.
«Гитлер дал понять, — записал в дневнике адъютант фюрера полковник
Николаус фон Белов, — что этим летом намерен начать войну против России. Присутствующие восприняли заявление Гитлера молча и без возражений. Должен отметить: лица у офицеров были замкнутыми. Похоже, никто из них не считал необходимым вести войну против России. Но высказать свои опасения Гитлеру они не решились…
3 февраля Гитлер провел длительное, продолжавшееся несколько часов совещание с командованием вооруженных сил. Обсуждались способы завоевания невероятно огромного пространства России.
В сороковом году, перед французской кампанией, главком сухопутных сил Браухич и начальник генштаба Гальдер не раз высказывали свои опасения, возражая против этой войны. Указания Гитлера о войне с Россией они восприняли без единого слова сомнения или сопротивления. Мне даже пришла в голову мысль, что, целиком и полностью осознав неосуществимость этого замысла, они ничего не предприняли, дав фюреру возможность самому загнать себя в гибельную западню».
После громкой победы на Западе и капитуляции Франции политическая карта Европы переменилась. Германия стала властителем континента. Гитлер казался умелым и удачливым стратегом. Германские генералы больше не рисковали ему возражать.
Рискнул только один человек — немецкий посол в Советском Союзе граф Фридрих Вернер фон дер Шуленбург. Вся его дипломатическая карьера была связана с нашей страной. Он начинал свою службу, когда еще существовала Российская империя.
Шуленбурга считали хорошим профессионалом и весьма обаятельным
человеком. «Граф Шуленбург, — как выразился один из его подчиненных, — имел репутацию дипломата, у которого были только друзья и не было врагов». Посол считал войну с Россией гибельной для Германии. Такого же мнения придерживались его ближайшие сотрудники.
– Если в слухах о войне есть доля истины, — сказал советник посольства Густав Хильгер исполнявшему обязанности военного атташе полковнику Хансу Кребсу, — тогда ваша обязанность — объяснить Гитлеру, что война против Советского Союза приведет к крушению Германии. Вам известна мощь Красной армии, стойкость русского народа, безграничные просторы страны и неистощимые резервы.
– Я все это отлично понимаю, — ответил полковник Кребс, — но Гитлер нас, офицеров генерального штаба, больше не слушает — после того, как мы отговаривали его от кампании против Франции и называли линию Мажино непреодолимой. Он одержал победу вопреки всему, и нам пришлось заткнуться, чтобы не потерять свои головы.
Шуленбург не терял надежды предотвратить войну. В апреле сорок первого посол вылетел в Германию, чтобы попасть на прием к Гитлеру. Предварительно он отправил в Берлин личное послание, в котором пытался в дипломатичной форме предупредить об опасности нападения на Россию. Когда его допустили к Гитлеру, письмо лежало на столе. Но фюрер ни словом не дал понять, читал ли он его. Посол воспринял это как сигнал — Гитлер с ним не согласен.
Шуленбурга не посвящали в тайны высшего руководства Германии, считая его слишком расположенным к России. Гитлер фактически уклонился от разговора со своим послом. Но прежде чем закончить беседу он вдруг произнес:
– Да, вот еще что — я не собираюсь воевать с Россией!
30 апреля посол Шуленбург вернулся в Москву из Берлина. В аэропорту его встречал советник Хильгер.
Шуленбург отвел его в сторону и обреченно произнес:
– Жребий брошен. Война с Россией — решенное дело!
– Почему вы так считаете, — удивился Хильгер, — если сам Гитлер сказал, что воевать не собирается?
Посол пожал плечами:
– Он мне просто соврал.
Но посол не оставлял надежды как–то воздействовать на Берлин. 2 мая Шуленбург телеграфировал в имперское министерство иностранных дел:
«Я и высшие сотрудники моего посольства постоянно боремся со слухами о неминуемом немецко–русском военном конфликте… Попытки опровергнуть эти слухи здесь, в Москве, остаются неэффективными, поскольку эти слухи беспрестанно поступают сюда из Германии — каждый прибывающий в Москву или проезжающий через Москву не только привозит эти слухи, но может даже подтвердить их ссылкой на факты».
Телеграмма осталась без ответа. Именно в тот день, 2 мая, командующий 4‑й танковой группой вермахта генерал–полковник Эрих Хёппнер, перед которым поставили задачу — взять Ленинград, подписал секретный приказ:
«Война против России является важнейшей частью борьбы за существование немецкого народа. Это — давняя борьба германцев против славян, защита европейской культуры от московскоазиатского нашествия… Эта борьба должна преследовать цель превратить в руины сегодняшнюю Россию, поэтому должна вестись с неслыханной жестокостью. Каждый бой должен быть организован и проводиться с железной волей, направленной на безжалостное и полное уничтожение противника».