Через мгновение перед ними появилась темноволосая женщина, придерживавшая на груди бледно-зеленую накидку. Глядя на красавицу, Вителлий и сам не знал, радоваться ему или печалиться. Как бы то ни было, его Ребеккой эта женщина не была!
– Спроси, нет ли у них другой Ребекки.
Услышав переведенный Аристофаном вопрос, жрец вновь задумался, а затем приложил палец к губам и поманил посетителей за собой. Они снова вернулись в подземный переход и остановились перед одной из дверей, которые еще прежде привлекли внимание римлянина.
Жрец осторожно приложил ухо к двери, из-за которой донесся вдруг страстный стон. Мысль о том, что сейчас он увидит Ребекку в объятиях другого мужчины, заставила Вителлия содрогнуться. Римлянин прикусил губу и сжал кулаки, глядя, как жрец осторожно приоткрывает дверь. Заглянув внутрь, Вителлий облегченно вздохнул:
– Нет, слава богам, это не та Ребекка, которую я ищу!
Покинув храм, Аристофан и римлянин обошли весь еврейский квартал Коринфа. Повсюду они спрашивали, не знает ли кто-нибудь девушку по имени Ребекка, отец которой был римским гладиатором, и всюду им в ответ только пожимали плечами. Под конец грек безнадежным голосом проговорил:
– То, чем мы занимаемся, – это поиски одной какой-то гальки на целом морском побережье. В Коринфе сто тысяч жителей, приехавших сюда со всех концов света и часто лишь на короткое время. Как отыскать здесь Ребекку? Быть может, она давно уже вернулась к себе на родину, в Палестину.
– Ее родина не Палестина, – возразил Вителлий. – Ребекка родилась в Риме, родом из Иудеи были только ее родители.
– Тогда, возможно, она давно вернулась в Рим и живет там под другим именем.
– В это я не верю. Она нашла бы меня. Мое имя знает в Риме каждый ребенок.
– А что, если у нее есть причины скрывать от тебя свое возвращение? Она могла давно выйти замуж за римлянина и стать счастливой матерью нескольких детей. Но Ребекка могла и погибнуть. Кто может это знать?
– Да, это так, – уныло ответил Вителлий.
Аристофан неожиданно схватил римлянина за руку.
– Оракул! Почему бы тебе не обратиться к дельфийскому оракулу?
– До сих пор я не слишком-то полагался на изречения пифии, – сказал Вителлий. – Однако в таком безвыходном положении оракул остается, пожалуй, нашей последней надеждой.
– Мы сегодня же отплывем в Кирру, – сказал Аристофан. – Прорицать, перед тем как ворота оракула закроются на целых четыре недели, пифия будет только завтра. Отправимся в путь, у нас еще есть время.
Рабам приходилось прилагать все силы, чтобы пробиться сквозь толпу.
– Дорогу судовладельцу Аристофану и римскому гладиатору Вителлию!
Пиктор и Минуций подкрепляли эти выкрики пинками и ударами кулаков. Точно так же продвигались вперед и седобородые вожди в пышных одеяниях, паланкины которых несли на плечах дюжие рабы. Каждый стремился опередить остальных, потому что с заходом солнца оракул умолкал. Тем, кто не успел задать свой вопрос, придется ждать четыре недели, пока пифия начнет прорицать снова.
Целители-чудотворцы и просто проходимцы расхваливали свои амулеты, а прорицатели и толкователи снов во всеуслышание заявляли, что их предсказания не менее удачны и верны, чем прорицания пифии. Многие из толпы, полные надежды, сомневающиеся или погруженные в печаль, поверив в это или убедившись в безнадежности попыток пробиться внутрь храма, доверялись шарлатанам.
Разносчики продавали свинцовые и восковые таблички, а писцы готовы были за небольшую плату записать на них по-гречески вопросы, предлагаемые оракулу. Вителлий приобрел восковую, величиной с ладонь, табличку, протянул ее Пиктору и продиктовал свою просьбу: «Скажи мне, пифия, где найду я Ребекку, владеющую моим сердцем, и увижу ли ее когда-нибудь вообще».
Вителлий и Аристофан вышли в проход, под острым углом сворачивавший в сторону храма Аполлона. Римлянин поднял глаза и изумился – весь крутой склон был покрыт расположенными в виде террас статуями, памятниками и хранилищами сокровищ.
– Все это дары Аполлону за правильно предсказанное будущее! – Аристофан указал на постройки, похожие на небольшие храмы. – Это сокровищницы, в которых хранятся драгоценности и золото, принесенные в дар различными племенами и народами. В той, что по левую руку, хранятся дары Тарента, рядом сокровищница Сикиона, а еще дальше – Фив, Сиракуз, Афин и Коринфа. Все они доверху заполнены драгоценностями!
– И все это в благодарность за исполнившиеся предсказания?
– Конечно! – ответил Аристофан. – Поверь мне, здесь ты находишься в прекрасном обществе. Большинство посетителей прибывает сюда из Рима – от простых торговцев до членов императорского семейства. Императоры и короли – с давних пор самые частые и самые щедрые посетители пифии. Крез, владыка Лидии, шагу не делал, не посоветовавшись предварительно с дельфийским оракулом. Он даже пробовал устроить пифии ловушку, отправив семь посланцев с одним и тем же вопросом к семи различным оракулам. Он получил семь различных ответов, но лишь один из них оказался верным – тот, что был получен из Дельф. После этого Крез осыпал здешний храм дарами.
– Да поможет Аполлон и мне, – проговорил изумленный Вителлий.
На жертвеннике перед храмом пылал огонь, от которого распространялся неприятный запах горелого мяса.
– Это сжигается жертвенное животное. Оракул открыт, – объяснил римлянину Аристофан.
Служители храма удерживали кричащую и толкающуюся толпу. Медальон, показанный Аристофаном, открыл ему и Вителлию доступ в первый ряд.
– Без промантеи, знака, говорящего о том, что вы заплатили за предсказание вперед, у нас сегодня вообще не было бы никаких шансов, – объяснил грек.
Пожилой, в белом одеянии жрец прошел вдоль ряда ожидающих. В руках у него был серебряный поднос с медовыми пряниками. Каждый из ожидающих брал предназначенный для жертвоприношения пряник и платил за него соразмерную своему состоянию цену – в большинстве случаев одну драхму. Положил на поднос монету и Вителлий. Одновременно жрец принимал таблички с приготовленными заранее вопросами. После этого Вителлия и Аристофана пропустили на верхнюю площадку храма. Здесь на белом мраморе были вырезаны несколько полей для игры, напоминающей «мельницу». Грек, уже не в первый раз бывавший здесь, извлек мешочек с камешками и предложил Вителлию выбрать цвет.
– Одним богам известно, сколько нам придется ждать, – сказал он. – Может быть, и пару часов.
Вителлий понимающе кивнул. Сосредоточиться на игре было, однако, тяжело. Полная напряженного ожидания атмосфера, шум толпы, понявшей, что попасть сегодня в храм нет уже никаких шансов, – все это выводило его из равновесия.
– Тебе вовсе не обязательно ждать меня, – сказал юноша. – Дальше я и сам сумею управиться.
Аристофан только отмахнулся.
– Я твой проксенос… сопровождающий. Проксенос должен быть у каждого, кто обращается к оракулу! Я должен буду принести жертву богине судьбы, пока ты будешь ожидать ответ оракула.
Вителлий с благоговением поглядывал на обрамленный высокими дорическими колоннами вход в храм. Над порталом чистым золотом сверкали составлявшие какие-то слова греческие буквы.
– Что означает эта надпись? – спросил римлянин.
– «Познай самого себя», – ответил грек и указал чужестранцу на другие надписи по обеим сторонам портала. – Это память о семи величайших мудрецах мира, – объяснил Аристофан. – Каждый из них, посетив дельфийский оракул, высказал какую-нибудь достопримечательную мысль.
– Кто же эти мудрецы?
– Фалес из Милета, Биас из Приены, Питтакос из Митилен, Клеобул из Линдоса, Солон из Афин, Хилон из Спарты и Периандр из Коринфа.
– Все греки, – констатировал Вителлий.
– Все греки, – повторил вслед за ним Аристофан. – Хотя вы, римляне, и поработили греков, потому что искуснее владеете мечом, в науках и искусстве вы по-прежнему остаетесь позади.
Вителлий рассмеялся. Когда пришла их очередь, Вителлия и Аристофана проводили внутрь храма. Жрец настоятельно предупредил их, что здесь они должны воздерживаться от любых нечистых помыслов. В качестве проксеноса Аристофан взял предложенный жрецом кусок мяса и опустил его в пылавший на жертвеннике огонь. Едкий дым потянулся к отверстию, через которое в сумрачное и душное помещение проникал хоть какой-то свет. Из дальних углов слышны были голоса, произносившие какие-то молитвы. Чьи это были голоса и о чем они молили, разобрать было невозможно.
Адитон, окутанное тайной место, где звучали предсказания оракула, находился в самом центре храма. Пара ступеней вела в небольшую комнату, часть которой была отделена занавесом. За этим занавесом находилась погруженная в транс пифия. Жрец провел Вителлия по лестнице и жестом приказал ему оставаться на месте. Вителлий беспомощно огляделся в поисках своего проксеноса. Однако еще прежде, чем он успел подать Аристофану знак, из-за занавеса послышался полный муки голос пифии. Он звучал глухо, невнятно и таинственно. Пифия говорила по-гречески, и Вителлий не понимал ни единого слова. Жрец, однако, записал ответ на оборотной стороне врученной ему предварительно римлянином таблички. Затем он передал табличку Аристофану. Окинув Вителлия серьезным взглядом, грек перевел:
«Ты не найдешь свою девушку на земле Ахейи. Пройдут годы, прежде чем ваши пути пересекутся вновь. Но и это не станет для тебя днем радости, потому что твоя возлюбленная будет стоять перед тобой, но ты не узнаешь ее».
Вителлий взял в руки табличку с непонятными письменами, мучительно пытаясь понять, что же означает предсказание оракула. Жрец уже вел их к выходу, когда Вителлий с болью осознал всю тяжесть услышанного приговора. Ребекка навсегда потеряна для него. Однажды ему еще предстоит встретиться с нею, но она так изменится, что он ее не узнает.
Внезапно у Вителлия возникла целая тысяча вопросов. Он повернулся, намереваясь вернуться в храм, но тяжелая дверь уже захлопнулась за жрецом. Ослепленному солнечным светом, юноше показалось, что далекая долина с бесчисленным множеством отливающих серебром оливковых деревьев расплывается, словно отражение на поверхности воды. В глазах у него стояли слезы.