— Пока все не будет закончено, — сказал Вергилиан, — мы не должны появляться вместе. Поддерживать связь будем через Тарквития, преданнейшего из моих рабов. Все сообщения будем передавать только через него…
Римские игры, посвященные Юпитеру, имели уже четырехсотлетнюю историю, но настроение у римлян в начале сентября было приподнятым не из чувства преклонения перед главнейшим из богов, а в предвкушении шестнадцати праздничных дней. Праздники эти были связаны с выдачей дармовых хлеба и мяса, с театральными представлениями, травлей диких зверей, боями гладиаторов (все бесплатно), превращавшими на эти две недели миллионный город в место сплошных развлечений. Даже для беднейших из бедных, даже для рабов это было время отдыха от работы, время развлечений, развлечений и еще раз развлечений.
Для гладиаторов в Ludus magnus за веселым шумом праздничных гуляний скрывалась горькая правда: каждому, по меньшей мере, второму из них эти праздники принесут смерть. Уже три дня Вителлий знал, что ему предстоит впервые в жизни выступить на арене. Им владел страх, панический страх. Страх, отнимавший у него сон. Страх, сжимавший ему горло. Страх, от которого после еды его каждый раз тянуло на рвоту.
Слушая исполненные отчаяния вопли пьяных гладиаторов и сладострастный визг доведенных до экстаза римлянок, собравшихся за столами Вольной Вечери, Вителлий, закинув руки за голову, лежал в своей каморке, неподвижным взглядом уставившись в темноту. Он еще не знал, кто станет его противником. Лишь немногие пары составлялись заранее, остальные же определял жребий непосредственно перед началом схватки. И даже в тех случаях, когда состав пары определялся заранее, участники узнавали об этом только перед самым выходом на арену — слишком велик был риск того, что соперники, не выдержав нервного напряжения последних часов перед поединком, набросятся друг на друга еще до выхода на арену.
Кто окажется соперником? Вителлий перебирал всех, с кем ему довелось проводить учебные бои. Перед его мысленным взором проходили их характерные движения, он вспоминал, как они ведут себя перед тем, как броситься в атаку, слышал их учащенное дыхание, нервное шарканье ног. Вспоминая все свои успехи и неудачи, он начал пересчитывать их на пальцах. Во время учебных боев и тех, и других было примерно поровну. Не большие, чем противник, шансы выжить имел он и в серьезном бою.
Размышления Вителлия были прерваны, потому что кто-то, толкнув ногой, распахнул дверь его каморки. Вителлий узнал силуэт бритоголового привратника.
— С тобой хочет говорить женщина, — с довольным смешком сказал привратник и звякнул двумя монетами, зажатыми в ладони.
— Назови мне ее имя, — сказал Вителлий.
— Ты, видно, думаешь, что я знаю всех шлюх в этом городе?
— Как она выглядит?
— Чего не знаю, того не знаю. Лицо у нее было закрыто вуалью. Она дала мне два сестерция, и еще два сестерция будет стоить то, что я выпущу тебя и скажу, где она ждет.
Вителлий сунул руку под матрац, вынул кожаный кошель и бросил рабу две монеты.
— А теперь слушай, — сказал тот. — Я сейчас вернусь к воротам. Подожди немного, а потом подойди к ним. Я выпущу тебя. А ждет она тебя за храмом Нептуна.
Усыпанные объедками столы, опрокинутые кубки, распущенность танцующих, во всю глотку орущих и рыгающих гладиаторов производили на Вителлия отталкивающее впечатление. При этом, однако, он был одним из них, делил с ними их судьбу. Почему же, подумал он, ты избегаешь их общества и с презрением относишься к ним? Это ведь и твоя жизнь.
Толкаясь и работая локтями, Вителлий проложил себе путь сквозь орущую толпу и, миновав наконец привратника, растворился в темноте.
Храм Нептуна, воздвигнутый Агриппой в память об одержанных им на море победах, располагался неподалеку. Вителлий не знал, кто ждет его за этим храмом, хотя и догадывался. Пробежав последний отрезок пути, он осторожно обогнул здание. При его появлении из-за колонн выскользнула какая-то тень.
— Кто ты? — спросил Вителлий.
— Ребекка, — услышал он негромкий ответ.
Ребекка! Так Вителлий и думал. Ребекка! Стало быть, она не забыла его. Он подошел к девушке, обнял и поцеловал ее.
— Ребекка, как я рад видеть тебя! Но… что свело нас здесь в такой поздний час?
— Вителлий, — заговорила девушка, — я уже давно ничего не слыхала о тебе. Я искала тебя, расспрашивала о тебе, но ты как сквозь землю провалился. Я уж решила, что ты вернулся в Бононию, потому что так и не сумел найти здесь работу.
— Нет, — проговорил Вителлий, — дело совсем в другом.
— Я знаю, — сказала Ребекка.
— Откуда?
— Сегодня на каждом углу можно прочесть твое имя. Всюду вывешены афиши, где указаны имена тех, кто встретится в поединках на арене Большого цирка.
— О боги! Вот, значит, как ты нашла меня.
— Поверь, Вителлий, для меня это был удар, причинивший большую боль, чем розги моего господина Гортензия.
— Старик бьет тебя?
— Уже не бьет. Он умер.
— Умер? Стало быть, ты свободна, Ребекка!
— Да, я свободна. Я вольноотпущенница и могу делать все, что захочу. Вдова Гортензия взяла меня к себе экономкой. Мне теперь хорошо платят.
— Я рад за тебя!
Вителлий увидел появившиеся на глазах девушки слезы.
— Ребекка! — Он слегка встряхнул девушку за плечи. — Что с тобой?
— Вителлий, — всхлипнув, проговорила Ребекка, — ты не должен сражаться, не должен, слышишь!
— Не говори так, Ребекка. Я принес присягу и обязан выполнить свой долг.
— Нарушь присягу, но сохрани свою жизнь! Достаточно того, что моему отцу пришлось умереть. Неужели я должна потерять и тебя?
— Ты не потеряешь меня, Ребекка. Я буду сражаться и сумею одержать победу. Я добьюсь ее ради тебя!
— Ты говоришь то же, что говорил мой отец перед своим последним боем.
— Я силен и молод, Ребекка!
— Да, ты молод и неопытен, а Пугнакс одержал уже двадцать побед.
— Пугнакс?
— Да, Пугнакс.
— Ты полагаешь, что я буду сражаться с Пугнаксом?
— Так написано повсюду. Пугнакс, двадцать побед, против Вителлия из Бононии, новичка.
— Да смилуются надо мной Марс и Юпитер, — пробормотал Вителлий.
Пугнакс, непревзойденный Пугнакс! Еще ни разу Вителлию не удавалось победить Пугнакса в учебных поединках. Пугнакс равносилен для него смертному приговору! Кто подбирал пары соперников? Несколько мгновений Вителлий стоял, не произнося ни слова. А затем в голове у него мелькнуло: Мессалина! Он, Вителлий, проявил неблагодарность и тем оскорбил императрицу. Вот и ответ на вопрос.
— Люди, — заговорила Ребекка, — удивлены, естественно, столь необычным подбором соперников. Одни говорят, что новичок необычайно талантлив и способен победить даже Пугнакса, другие хотят знать, не был ли ты осужден и не замена ли это назначенной судом смертной казни… Почему ты пошел в гладиаторы?
— А что еще мне оставалось делать? У меня не было выбора.
Заливаясь слезами, Ребекка обняла юношу.
— Ты не должен был это делать! Разве тебе мало примера моего отца? Но он не по доброй воле взял в руки трезубец. Он сделал это ради меня. Ты же стал гладиатором добровольно. Преступно так играть своей жизнью.
— Нет, Ребекка, я сделал это не добровольно. Не спрашивай меня, почему я был вынужден так поступить.
— Ты говоришь загадками…
— Сейчас я ничего не могу тебе сказать. Может быть, скажу, если мне удастся победить…
Ребекка припала к груди Вителлия.
— Поверь мне, ты не сможешь победить. Ты должен бежать, иначе уже завтра будешь лежать в споларии Большого цирка — там, где укладывают трупы убитых гладиаторов.
— Бежать? О чем ты говоришь? Меня начнут разыскивать, я стану беглым, любой будет вправе задержать меня. И это жизнь?
— Я все приготовила. У меня были сбережения, и я заплатила людям по ту сторону Тибра, в иудейском квартале, — они спрячут тебя, не задавая лишних вопросов. Отправляйся в четырнадцатый округ, спроси там Каату, и тебе помогут.
Ребекка на мгновение прижалась губами к губам Вителлия.
— Удачи тебе, — проговорила она и растворилась в темноте.
— Ребекка! — негромко позвал Вителлий. — Ребекка!
Ответа не было. Сердце юноши готово было выскочить из груди. Пугнакс, проклятый Пугнакс! Бежать?.. Куда?.. Домой, в Бононию?.. Бессмысленно, там его будут искать в первую очередь… За Тибр, к евреям?.. На какое-то мгновение эта мысль показалась ему привлекательной, но затем он отбросил и ее.
Вителлий побежал, бесцельно побежал по улицам города, побежал так, словно за ним уже началась погоня. Бежал, однако, он лишь от самого себя, от необходимости принять какое-то решение. Перед глазами Вителлия еще раз промелькнула его совсем короткая жизнь. Беспомощность и нищета детства, мальчишеские игры со сверстниками, темная мастерская лудильщика, скудные заработки, решение отправиться в Рим, бурная, захватывающая жизнь этого города, встреча с Мессалиной, сам он, лежащий обнаженным на ее ложе, учеба в школе гладиаторов, раны, борьба за выживание.
И вот появляется Ребекка, маленькая стройная девушка, хрупкая, как статуэтка из терракоты, и ее темные глаза полны тревоги о нем. Она пожертвовала своими сбережениями, чтобы найти убежище для него. Почему она это сделала? Потому что любит его — тут не может быть иного ответа. Ребекка любит его! И все же ее предложение для него неприемлемо. Поступая в школу гладиаторов, он принес торжественную присягу, признав право своего хозяина, а им теперь стал император, распоряжаться его жизнью и смертью. Он обязан сражаться.
Мужество отчаяния направило шаги Вителлия в сторону низины, где была расположена школа. Было уже далеко за полночь, когда он осторожно толкнул дверь своей каморки и, настороженно прислушиваясь, остановился в темноте. Изнутри доносился отвратительный храп. Храп этот Вителлий слышал каждую из проведенных здесь сотни ночей. Это был Пугнакс. Он спал. Мысль о том, что один из них не переживет наступающий день, показалась Вителлию невыносимой. Он осторожно притворил за собою дверь.