— Я полагаю, — сказала Дарлин, — трудно уважать девушку, которая носит лоскут рабыни, та-тееру.
— Нет, конечно нет, — уверил я ее.
— Даже ту, — улыбнулась она, показывая на свой ошейник, — которая носит ошейник рабыни?
— Нет конечно, — сказал я.
На самом деле было нелегко уважать женщину, на которой надета постыдная и чувственная та-теера и чье горло заковано в прелестный, возбуждающий ошейник рабыни. Как можно воспринимать такую женщину иначе чем рабыней? И как можно на самом деле обращаться с такой женщиной кроме как с рабыней? А рабыни горианцев были настоящими рабынями. Естественно, что горианцы и относились к ним как к рабыням.
— Конечно нет, — еще раз уверил я ее. — Я уважаю тебя глубоко и честно.
На самом деле вид подобной женщины провоцировал эмоции более глубокие и первобытные, такие как любовь, желание и похоть, чувство господства и бескомпромиссного владения. То же самое должен был испытывать наш древний пращур в далекие времена, когда женщины стремились угодить ему, ибо зависели от него в полной мере.
— Я испытываю к тебе полное и абсолютное уважение, — сказал я.
— Минуту назад ты оценивал меня как рабыню, — мягко улыбаясь, упрекнула она меня.
— Прости. — Я улыбнулся в ответ.
— Ты ведь уважаешь меня, Джейсон, правда?
— Да, конечно.
— Тогда я прощаю тебя, — произнесла она.
— Спасибо.
Я был благодарен ей и почувствовал облегчение, когда она извинила меня за то, что я посмотрел на нее как мужчина на женщину. В этот постыдный момент я смотрел на нее не как на личность, но как на соблазнительную, вожделенную женщину, предназначенную природой стоять на коленях у ног сильного мужчины.
Дарлин снова улыбнулась мне.
— Ты очень мне нравишься, Джейсон, — сказала она. — Ты первый человек за многие годы, кто отнесся ко мне с добротой и уважением.
Я пожал плечами.
— К тому же, — продолжала она, — ты первый мужчина из моего мира, которого я вижу спустя долгое время. Какие чудесные воспоминания об их обходительности, доброжелательности и вежливости ты пробудил во мне!
— Жизнь рабыни, должно быть, тяжела, — заметил я.
— Мы служим и подчиняемся, — ответила Дарлин.
— Без сомнения, некоторые из твоих хозяев были очень жестокими, — сказал я.
— Пожалуйста, не проси девушку рассказывать о своем рабстве, — попросила она, опустив голову.
— Прости, — произнес я мягко.
— Ты не можешь даже представить, каково быть девушкой-рабыней в мире, где есть такие мужчины, как здесь, на Горе.
— Прости, — повторил я.
— Они любят подавлять, — сказала Дарлин. — Иногда меня даже заставляли отдаваться им.
Я взглянул на нее.
— Как отдается рабыня, — с горечью пояснила она.
— Мне очень жаль, — сказал я, еле сдерживая крик удовольствия от мысли, что прелестная Дарлин была принуждена отдаваться горианским мужчинам. Как я завидовал дикарю, который держал ее в своих руках!
— Джейсон, — мягко позвала она.
— Да?
— Нет… ничего, — заколебалась она.
— Что случилось? Ты выглядишь встревоженной, испуганной, — заметил я.
— Ты ведь знаешь, что это за комната, не так ли? — спросила Дарлин.
— Это комната для подготовки рабов, ты сама сказала мне об этом.
— Да, — подтвердила она. — Ты знаешь, что означает твое присутствие в этой комнате?
— Что меня собираются продать, — ответил я.
— Боюсь, что так.
— Как скоро это случится?
— Я не знаю. Я не допущена к секретам хозяев, — ответила она.
— Но, без сомнения, это будет скоро, — отметил я.
— Боюсь, что да.
Дарлин помолчала, а потом опять окликнула меня.
— Джейсон…
— Да?
— Ты хочешь быть проданным?
— Нет, — ответил я. — Конечно нет.
— Я могу помочь тебе бежать, — прошептала Дарлин.
Я загремел цепями.
— Как? — воскликнул я. — Это слишком опасно!
— Я украла ключ от твоих оков, — сказала она. — И от ошейника тоже. Еще я украла одежду для тебя. Я могу показать тебе секретный выход из этого места.
— Это безумие! — ответил я. — Какой побег может быть для раба на Горе?
— Ты хочешь попытаться? — спросила она. Внезапно мы замолчали и посмотрели друг на друга с тревогой. Послышались голоса двух приближающихся мужчин.
Затем у зарешеченного входа появились два огромных стражника, мускулистых, обнаженных до пояса, с бритыми головами, на которых были оставлены пучки волос около макушки. Дверь камеры оставалась приоткрытой, чтобы рабыня могла входить и выходить, навещая меня.
Увидев их, девушка сжалась и встала на колени, положив ладони на пол и низко опустив голову. Меня возбудил ее вид в этой позе — вид рабыни в присутствии хозяев.
— Ты покормила раба, Дарлин? — спросил один из мужчин, тот, что был крупнее.
— Да, господин, — ответила она, не поднимая головы.
— Теперь покинь его, Дарлин, — приказал он.
— Да, господин. — Рабыня не поднимала головы. После этого надсмотрщики ушли.
Быстро повернувшись, девушка подняла голову и взглянула на меня. Ее глаза были расширены, губы дрожали.
— Боюсь, что у нас мало времени, — прошептала она. Я кивнул.
— Ты хочешь попытаться, Джейсон?
— Но ведь это невероятно опасно для тебя, — возразил я.
Дарлин пожала плечами.
— Никто не знает, что у меня есть ключи. Они не верят, что я могу освободить тебя, — объяснила она.
— Но если тебя поймают?
— Я — рабыня. Несомненно, меня скормят слинам, — ответила она.
— Я не могу позволить тебе так рисковать.
— Они не узнают, что это была я. Они не поверят, что это могла быть я.
— Думаешь, ты в безопасности?
— Да, — ответила Дарлин. — Я в безопасности. Рисковать будешь ты.
— Освободи меня, — согласился я.
Дарлин поднялась на ноги и побежала в угол комнаты, где лежал трут для лампы, и вытащила из него два ключа.
Я сжал кулаки.
Затем она быстро кинулась ко мне и вставила ключ в оковы на моей правой ноге, открыла замок, затем этим же ключом освободила левую лодыжку и обе мои руки.
Мы прислушались. Из коридора не доносилось ни звука. Я потер запястья, чувствуя, как Дарлин втолкнула другой ключ в замок на моем ошейнике. Она открыла его одним поворотом.
— Ты бы не ушел далеко в ошейнике, — шепнула она.
— Конечно нет, — усмехнулся я в ответ и резко сдернул ошейник.
Дарлин взяла его и осторожно, стараясь не шуметь, положила в сторону, так чтобы ошейник нельзя было увидеть от входа. Я рассмотрел его. Он был сделан из прочной стали. Я не смог бы снять его сам. Он отлично указывал на мою принадлежность к рабам.
— Я голый. Где одежда? — спросил я.
Дарлин прошла в угол комнаты и подняла мешок, завязанный шнурком, на узле которого была прикреплена восковая пластинка с оттиском печати на ней.
— Стражники говорили, что это одежда, — пояснила она. — Они не знали, что я подслушала.
Без сомнения, это правда. Я посмотрел на нее.
— Я не осмелилась нарушить печать, — сказала она. — Потому что не знала до последнего момента, захочешь ли ты попытаться убежать.
— Что значит эта печать? — спросил я, указывая на восковую пластинку со штампом.
— Это печать дома Андроникаса, — ответила Дарлин.
— Когда это попало в дом? — испуганно спросил я.
— За день до твоего прибытия, — объяснила она. — Ты думаешь, что это может быть не одежда?
Я сломал печать, сорвав ее с узла, развязал узел и резко раскрыл мешок, дернув за шнурок. Мое сердце упало.
— Это не одежда? — спросила Дарлин дрожащим голосом.
— Одежда, — ответил я.
— Что случилось? — спросила она. — Даже если это одеяние рабов, оно может пригодиться тебе на улице.
— Посмотри, — сказал я.
— О! — Она отчаянно заплакала. — Я ничего не знала!
Я достал вещи из мешка. Там находилась моя одежда, та самая, что была на мне в тот вечер, когда мисс Беверли Хендерсон, прелестная добыча горианских работорговцев, была похищена, а я, сам того не желая, разделил ее судьбу.
Я со злостью сжимал в руке мой старый пиджак. До сих пор мне не было известно, что произошло с моей одеждой. Ведь я очнулся в подземной клетке дома Андроникаса уже раздетым. Откуда я мог знать, что мой костюм и, как я увидел, даже пальто тоже переправлены на Гор.
— Как они жестоки! — проговорила она.
— Не понимаю, — сказал я.
— Это было прислано сюда, безусловно, для того, — объяснила она, — чтобы надеть на тебя для развлечения покупателей при твоей продаже.
— Очевидно, это так, — согласился я и печально взглянул на нее.
— На мешке взломана печать. Что мы теперь будем делать?
— Доведем наш замысел до конца. У нас нет выбора.
— Это слишком опасно, — возразила Дарлин.
— У нас нет выбора, — повторил я. — Когда я, очнувшись, спросил тебя, сколько времени, ты сказала — ранний вечер.
— Да, — ответила Дарлин.
— Прошло уже столько времени! Как ты думаешь, теперь уже темно?
— Наверное, — дрожа, проговорила она.
— Может быть, в темноте я буду незаметен, по крайней мере достаточно долго, чтобы найти более подходящую одежду.
— Это моя вина, — печально проговорила она.
— Не бойся.
Я взял Дарлин за плечи и посмотрел ей в глаза.
— Я постараюсь быть смелой, Джейсон, — проговорила она.
Я склонил голову, чтобы нежно поцеловать ее, но Дарлин отвернулась.
— Пожалуйста, не надо, Джейсон. Хотя я ношу ошейник, не забывай — я женщина с Земли.
— Прости меня, — сказал я. — Не бойся. Я не воспользуюсь твоим положением.
Внутренне я ругал себя за то, что был слишком развязным! Я ведь едва знал ее. К тому же я был наг, а на ней только откровенная та-теера и ошейник.
— Спасибо тебе, Джейсон, — прошептала Дарлин.
— Мужчины были жестоки с тобой, не так ли? — ласково спросил я.
— Я — рабыня, — пожала она плечами.
Я хорошо мог представить себе мучения и исступленный восторг, которые способны были причинить дикари Гора земной красавице.