— Смотри-ка! — Кярим кивнул в сторону города. — Похоже, что римляне клюнули на уговоры Хилона.
Аякс посмотрел в сторону Гортины. Калитка в воротах медленно отворилась. Из нее появилось несколько ауксилариев, выстроившихся боевой цепочкой недалеко от ворот. Мгновение спустя из калитки вышли еще двое мужчин, остановившихся за строем. Хилон, отреагировав на их появление, повернул коня и рысью подъехал к вышедшим, осадив коня прямо перед ближайшим к нему солдатом. Тот нервно отступил на несколько шагов. После короткого обмена словами, Хилон развернул коня и галопом понесся к Аяксу и его спутникам.
Сумерки уже опускались на равнину, из-под копыт его коня разлетались камешки, поднималась пыль.
— Стратег, — ухмыльнулся он. — Похоже, они готовы к переговорам.
— Переговорам? — Аякс пренебрежительно улыбнулся. — Ах, да, поговорить они любят. Но захотят ли слушать?
— Послушают, если хотят жить, — негромко промолвил Кярим. — Хочешь, чтобы я вывел этот воз вперед?
Аякс кивнул:
— Не снимай только покрышку: откинешь ее, когда будешь в пяти десятках шагов.
— Да, стратег.
Кярим развернул своего коня и галопом направился в обоз. Глубоко вздохнув, Аякс жестом пригласил с собой Хилона. Шестеро рабов, шестеро бывших гладиаторов, которых он выбрал в телохранители, рысью взяли с места и последовали за ними, внимательно наблюдая за римлянами в ожидании какой-то уловки. Аякс не имел никаких иллюзий, что его враги обязательно будут соблюдать принятые правила переговоров. Он остановил своего коня на расстоянии, не доступном римскому копью, и дал знак остановиться своим людям.
— Хилон, оставайся здесь вместе с остальными. В случае каких-нибудь неожиданностей подъезжайте ко мне.
— Полководец, им нельзя доверять. Пусть они приблизятся к нам.
— Нет, я хочу, чтобы они видели, что я не боюсь их. — Щелкнув языком, Аякс направил коня вперед. — Оставайся на месте, Хилон. Это приказ. Когда Кярим подведет сюда воз, проследи, чтобы его остановили позади моих телохранителей.
— Да, полководец.
Аякс направил своего коня шагом на открытое место. Лучи заходящего солнца обливали багрянцем сухую траву, каменистую почву и стоявших перед ним римлян. Ауксиларии щурились, некоторые пытались загородиться от света упертыми в землю древками копий. Он понимал, что покажется им темным силуэтом, более высоким, чем обыкновенный человек, и куда более грозным. Яркий свет, правда, превращал его в удобную мишень, однако любому из римлян, собравшемуся бросить дротик или копье, придется прищуриться, тем самым нарушая прицел. Аякс остановился в двадцати шагах от ближайшего из ауксилариев. Конь его фыркнул и ударил в пыльную землю копытом.
— Кто ты такой? — спросил его человек, стоявший за линией римлян.
— Аякс, полководец и вождь армии свободных людей! — Он повел рукой в сторону своего уже устраивавшегося на ночлег войска. — Я пришел назвать свои требования. Лично правителю. Или его заместителю, если правителю не хватает смелости говорить со мной.
— Я не боюсь, — прозвучал надменный ответ. — Ни тебя, ни твоей банды.
— Тогда докажи это! Выйди вперед и стань передо мной лицом к лицу. — Аякс резким движением опустил руку вниз, указывая на землю. — Здесь, без защиты своих людей.
Оба римлянина, стоявшие за цепочкой охраны, смело шагнули вперед, миновав строй, и остановились в десяти футах от Аякса. На одном из них был панцирь, алый плащ и шлем, в руках он держал жезл центуриона. По спине Аякса пробежал холодок. Он узнал этого человека. Это был тот самый офицер, что вел колонну фуражиров. Однако он видел его прежде, видел в каком-то другом месте; Аякс в этом не сомневался, хотя в данный момент не мог вспомнить, где это было. Он повернулся к другому, более рослому римлянину, облаченному в белую тунику с широкой красной полосой. Скрестив руки на груди и выпрямившись во весь рост, тот обратился к Аяксу:
— Говори, с чем пришел, раб.
Аякс с раздражением огрызнулся:
— Я более не раб, и в моем войске ты не найдешь ни одного раба, будь то мужчина или женщина…
— В войске, говоришь? Где здесь войско? Вижу один только сброд.
Аякс не мог не улыбнуться:
— Но этот сброд перебил тысячу твоих лучших людей, Семпроний.
Римлянин стиснул зубы.
— К тому же, — продолжил Аякс, — мое войско контролирует теперь большую часть южного Крита. Мы ходим, куда хотим, а вы, римляне, прячетесь за своими стенами и молите об избавлении. Но ваши боги оставили вас. Ничто теперь не отделяет вас от верной смерти, кроме меня самого.
— Вижу, ты явился, чтобы спасти нас, — усмехнулся Семпроний.
— Я пришел, чтобы дать тебе шанс спасти собственную жизнь и жизни всех, кто находится за стенами Гортины — мужчин, женщин и детей.
— И как я могу спасти их?
— Вернув нам свободу и гарантировав свободный проезд с острова на восточную границу империи.
Семпроний с горькой усмешкой спросил:
— Это всё?
— Честная плата за ваши жизни, ты не находишь?
— Нет. Об этом не может быть и речи. Я не обладаю необходимыми для этого полномочиями.
— Но ты правитель. Ты действуешь от имени императора и сената. Ты можешь даровать нам свободу.
— Какой в этом смысл? — усмехнулся Семпроний. — Ты сам только что сказал, что вы более не рабы.
— Я хочу, чтобы это было написано на бумаге, — уверенно произнес Аякс. — Я хочу иметь гарантию от имени Рима.
— Но зачем? — настаивал на своем Семпроний. — Какая в этом разница?
Аякс улыбнулся:
— Я-то знаю, как вы, римляне, любите всякие бумажонки. Я хочу, чтобы о нашей свободе было объявлено официально.
Семпроний на мгновение смолк:
— Хочешь утереть этой бумагой нам нос, так? Отомстить то есть?
— Да…
Полная муки фигура пригвожденного к кресту и оставленного умирать отца со всей болью и ясностью возникла в памяти Аякса.
— Я имею право отомстить за все страдания, которые претерпел от рук твоих римлян. Как и все, кто следует за мной. Твой император должен радоваться, что я предъявляю столь умеренные требования.
— Но ты должен понимать, что император Клавдий не пойдет на это. И сенат не поддержит. И сам римский народ. Если император начнет выполнять требования рабов, плебс разорвет его на мелкие клочки.
— Полагаю, что у тебя, правитель, есть основания не считать меня обыкновенным рабом, — резким тоном бросил Аякс. — Иначе мы с тобой не говорили бы здесь.
— Ну, хорошо, пусть. Давай предположим в порядке обсуждения, что я соглашаюсь на твои требования. С чего ты решил, что остальные римские чиновники признают мое решение? В любом случае ты нигде не сможешь найти достаточно кораблей, чтобы вывезти свое войско с Крита. Каким образом ты хочешь заставить Рим выполнить свою часть сделки?
— Все просто. Я возьму в заложники тебя и каждого римлянина и всех лучших граждан Гортины. Вы пройдете с нами весь путь… каждый шаг его. И только когда мы достигнем границы, ни мгновением раньше, мы освободим вас. Если император или кто-то из его подчиненных попытается воспрепятствовать нам, тогда я начну убивать заложников, начиная с тебя.
Семпроний коротко вздохнул:
— Этот вариант не пройдет. Я же говорил тебе, что Рим не примет твоих условий.
— Тогда ты должен убедить в этом императора. Как я понимаю, ты с юных лет натаскан в риторике. Причем, вне всякого сомнения, учил тебя ей какой-нибудь дорогой греческий раб. Теперь тебе представляется возможность использовать свои знания для благой цели. От этого зависит твоя жизнь.
— Это нелепо. Я не могу принять твои требования. И ты знаешь это, — Семпроний остановился и набрал полную грудь воздуха. — А теперь дай мне высказать мои требования. Первое: вы складываете оружие и сдаетесь. Второе: называете мне своих главарей. Третье: все прочие рабы должны незамедлительно вернуться к своим хозяевам. В свой черед, я отошлю тебя и прочих главарей в Рим, чтобы император и сенат вынесли вам приговор. Со своей стороны я использую все юридически доступные мне средства, чтобы уменьшить наказание рабам, добровольно вернувшимся к своим хозяевам.
Аякс невозмутимо рассматривал римлянина. Он предвидел высокомерный тон Семпрония и отказ на все его требования. Наступало время продемонстрировать этим римлянам, какая опасность им угрожает.
— Сенатор, твои требования для меня столь же неприемлемы, как мои для тебя. Однако между нами есть разница, и заключается она в том, что положение не позволяет тебе требовать чего-то от нас. — Аякс повернулся в седле и крикнул своим людям: — Хилон! Гони телегу сюда!
Линия всадников расступилась, пропуская вперед тяжелый крытый воз, в который были запряжены две пары волов. Рядом с возницей на передке сидел человек, буквально покрытый грязью. Туника его превратилась в лохмотья, обнажившаяся кожа была покрыта, помимо грязи и крови, ранами и синяками. Он был прикован к возу за руки и за ноги, голова свисала на грудь.
— Что это? — спросил Семпроний.
Аякс повернулся к нему.
— Наверное, ты удивлялся тому, что мы не пошли на Гортину сразу после удачной засады. Я привез ответ в этом фургоне. Видишь ли, моя армия обошла Гортину стороной, ночью, восемь дней назад. Вместо твоего города мы двинулись на Маталу. Командир тамошнего римского гарнизона оказался таким же надменным, как и ты, Семпроний. Он успел собрать большую часть своих людей на акрополе. Тех, кто остался в лагере возле стен города, мы предали мечу. Я послал вестника к воротам акрополя, потребовав его сдачи. Я сказал твоему центуриону Портиллусу, что на акрополе мне нужна только еда, а не он и его люди. Сдавшись, они могут идти на все четыре стороны. Но, если он не откроет ворота акрополя в течение двух дней, я возьму его штурмом и перебью всех, кого найду внутри стен. С радостью скажу, что Портиллус оценил мое предложение и сдался на следующий день… — Аякс умолк, так как грохочущий на камнях воз повернул к городу боком и остановился чуть сзади его. Ощутив трупную вонь и услышав за спиной жужжание мух, он продолжил: — Правда, к прискорбию людей Маталы, мне показалось необходимым сделать из них пример для вас, — чтобы вы поняли, как важно в точности следовать мои