Луна светит нам прямо в спины, и потому наши тени, пусть и очень блеклые, находятся прямо перед нами. И моя Тень вовсю обжимается с тенью Алиме. И она не против. Не вижу, что он там делает, но почему-то кажется, что Он мнет ее грудь.
— Твоя тень… — она тоже заметила это, — она живет своей жизнью?
Я издаю нечто вроде смешка, хотя похоже это на печальный вздох.
— Более приятной, чем у меня.
— Еще вчера твоя жизнь тебя полностью устраивала.
Мой живот предательски урчит.
Я вспоминаю, что не ел с самого утра. Завтрак перед боем… и потом — ни соринки во рту.
— Накормить тебя? — вдруг спрашивает она.
Я обращаю к ней свой взгляд.
— Не бесплатно, — говорит Алиме и улыбается. — Ты поможешь мне наколоть дров.
***
Пока я учился рубить дрова (это оказалось немного сложнее, чем я себе это представлял), Алиме была занята на кухне. Она не была такой стройной как Мария, или такой фигуристой, как Эбби, да и на лицо ее не особо боги наградили… но вот доброе сердце и такой же добрый взгляд делали ее куда прекраснее многих других. Гораздо прекраснее Марии, которая смотрела на меня с такой злобой на лице, что была похожа скорее на ведьму, чем на победительницу конкурса красоты.
Даже обидно, что я не хотел замечать этого раньше.
Как сильно меняются люди в твоих глазах в зависимости от тех или иных обстоятельств…
— Маркус! — Алиме вышла во двор. Фартук, перевязанный прямо под ее массивными грудями, превращал ее в эдакую хозяюшку, вечно хлопочущую по дому и пекущую вкусные пирожки. — Ужин готов!
Она не привлекала меня, как женщина… точно не после стройной Марии… но все равно… именно сейчас… она была прекрасна.
Я положил топор рядом с большим пеньком, на котором колол дрова, и направился в дом.
***
На ужин она приготовила картошку с мясом.
Причем, весьма и весьма неплохую.
А с голодухи она и вовсе казалось вкуснейшим блюдом, какое я когда-либо ел.
— Фкуфно! — говорю я, заметив, что она не ест, а внимательно наблюдает за мной.
В ответ она улыбается, но свою картошку почти не трогает.
— Что-то не так? — спрашиваю я, проглотив кусок превосходно приготовленного мяса.
В ее глазах присутствует некий оттенок печали.
— Я не отсюда, — говорит она, снова улыбается, опускает взгляд на стол. — Мы с моим… женихом попали сюда, когда нам было по четырнадцать лет. Через пару лет поженились. К этому времени уже смогли купить себе этот дом…
Она тяжело вздыхает.
— Его убили. На арене.
Я отвожу взгляд, когда она на меня смотрит.
— И ты… так мне его напоминаешь…
Я искренне надеюсь, что она не полезет ко мне в штаны, так как полные девушки… совершенно не в моем вкусе. Даже Розалинд, которая была в принципе стройной, порою казалась мне толстухой. Наверное, это связано с тем, что когда-то я и сам начинал полнеть, в классе шестом, и ребята прозвали меня жиртрестом. Потом я начал усиленно бегать и заниматься физкультурой, и смог-таки сбросить все лишние килограммы… но вот полные девушки меня стали немного… отпугивать. Если еще в трактире, где свет был приглушен, она казалась мне привлекательной, то уже при свете дня, да и сейчас, весь ее лишний вес был прямо-таки на виду.
— Не бойся, — усмехается она. — Я к тебе вовсе не клеюсь. Видела твою подружку, знаю твой вкус. Я ей не ровня. Где она, кстати?
«Пытается отсосать у Бруно», — хочу ответить я, но молчу. Лишь киваю плечами.
— Дома. Спит, наверное.
— А в трактире вам было не до сна… — она не улыбается. Я смотрю на нее, и сейчас она похожа не на добрую хозяйку, а на строгую маму, которая вот-вот начнет читать нравоучения. — Она перебежала к тому качку, который сегодня всех вас спас на Арене?
Я молчу. Пытаюсь продолжать есть. Не хочу об этом говорить.
— Не бойся. Она снова в итоге побежит к тебе.
Я усмехаюсь.
— Откуда такая уверенность?
— Ты снова покажешь себя на Арене… и она тут же начнет вилять перед тобой хвостом. Поверь, я знаю таких девушек.
— А я покажу себя на Арене?
— Конечно, покажешь.
Снова усмехаюсь.
— Я говно, — кладу ложку в тарелку, смотрю ей прямо в глаза. — Слабое ничего не стоящее говно. Слабак. И трус. Первый бой… там даже не я дрался… а моя Тень. Не знаю, что или кто Он такой… но ему в этом мире явно лучше, чем было в нашем. Посмотри на него.
Лицо Алиме вытягивается, когда она смотрит на наши тени. Она даже раскрывает рот от удивления. Мне не нужно смотреть вместе с ней, так как я только что уже это видел. Видел, как на тень от стола мой Тень уложил тень Алиме, и теперь с успехом дрючит ее, как хренов порно-гигант.
— Моя тень… она… — Алиме краснеет и отворачивается. Смотрит на меня. Красная как помидор. — Такое чувство… что меня…
— Это нормально, — говорю я, продолжая есть картошку. — Я к этому еще со школы привык. Он живет своей жизнью, делает, что хочет. Мне даже удавалось разговаривать с ним. А предки, решив, что я свихнулся, стали водить к мозгоправу. Пришлось делать вид, что я больше этого всего не вижу.
Я улыбаюсь, кладу в рот кусок мяса, жую. Черт, как же вкусно!
Глотаю.
— А теперь похождения моей Тени вижу не только я, но и все вокруг. И, как я понимаю, в этом мире… это тоже не есть норма?
Я смотрю на Алиме и вижу, как она смотрит на пол. Словно зачарованная.
— Они позу сменили, — шепчет она, и я тоже на это смотрю.
— Да, — подтверждаю, и кладу в рот очередную ложку с мясом, глядя на то, как мой Тень имеет мою новую знакомую сзади. И вдруг понимаю, что немного и сам завелся.
— Я тебе помогу, — вдруг говорит она, и я медленно перевожу на нее взгляд. Пытаюсь понять, что она имеет ввиду. — У меня есть знакомый… он… научит тебя драться…
Я хмурюсь. Что-то в ее взгляде меня настораживает. А еще фраза… она как будто не окончена.
— Но? — спрашиваю я.
— …но тебе будет больно.
***
Ночь я провел на софе, жесткой, как лавочка в парке.
Всю ночь мне снилось, как меня избивают на Арене. Причем врагами моими являются Мария, Эбби и Жеральдин. Каждая из них пыталась как можно сильнее меня избить деревянными палками, а в конце Мария наносит удар огромными ножницами прям в мой пах.
Я просыпался, снова засыпал… и сон повторялся почти в точности.
***
На утро мы с Алиме отправились чуть ли не на самый край гладиаторского городка. Правда, совсем не в сторону той тренировочной площадки, на которой меня отделал Бруно.
Поход занял примерно минут тридцать, а может и того больше.
И завершился, когда мы с ней остановились у большого, шикарного особняка.
Во дворе стояли деревянные манекены и вкопанные в землю доски с перевязанными веревками верхушками. Различные самодельные тренажеры, очень напоминающие тренажеры с нашего мира, и даже некое подобие тира. Вот только все эти тренажеры либо заросли травой, либо проржавели, либо и вовсе сгнили.
— Раньше у него было много учеников…
Фраза так и сквозила грустью.
— А что случилось?
— Он потерял сына.
Я представил, как он тренировал гладиаторов, одним из которых был его сын. Видимо, не такой уж он и хороший мастер… раз не смог натренировать собственного отпрыска.
— Уверена… что это хорошая идея?
— Лучше его нет никого в этих землях.
Видимо, она собиралась с силами, чтобы войти во двор. Ей тоже было нелегко.
— Как погиб его сын?
«На Арене… на войне… в бою», — я был готов к любому ответу.
— Отравлен на собственной свадьбе, — я удивленно уставился на Алиме, — собственной женой.
Глава 10. Мастер
Мать вашу, чуваки! Тут творится какая-то дичь!
Короче, пока мы шли к двери этого Мастера, Алиме мне рассказал про свадьбу! Какой-то враг этого самого Мастера, значит, нанял убийцу — какую-то деваху из клана ассасинов, чтобы она отомстила этому самому Мастеру как можно больней! Так вот…
Был у Мастера сын. Последний родственник типа. Жена умерла давно еще, а больше детей у них не было. И эта самая ассасинка замутила с его сынишкой, влюбила в себя, и в итоге все привело к свадьбе. И вот после фразы «жених может поцеловать невесту», ну или как-то так, они целуются… сын отстраняется… хватается за горло и начинает задыхаться. Лицо становится синим, взбухают вены, а ассасинка сразу пытается дать деру… но, в общем, Мастер ее перехватывает… и давит ее голову, как хренову гнилую дыню! Она прям взрывается в его руках — ее башка, в смысле.
Но перед этим она успевает вонзить ему в глаз вилку, и теперь он типа одноглазый…
Жуткая история…
Больше всего жалко сына… он же типа… как бы вообще не при делах.
Блин…
Короче, с вами снова Спенсер…
Алиме медленно отворяет дверь, предварительно постучавшись.
Делает несколько медленных шагов.
— Разве ты не должна быть сегодня на работе, Алиме? — голос Мастера очень хриплый, да и говорит он тихо, но каждое слово слышно более чем отчетливо.
— Я отпросилась, Мастер. Меня заменяет Карина.
— Ясно…
Я пытаюсь понять, откуда идет звук. Особняк огромен до невозможности. Настоящие хоромы! У нас, наверное, так живут лишь самые богатые бизнесмены, да кинозвезды.
— Что за унылое чмо с тобой, Алиме?
Я охренел. Вопросительно смотрю на нее, она подает мне знак рукой, мол, все нормально.
— Это мой знакомый, Мастер. Он хотел бы…
— Я больше не беру учеников.
Мы медленно пересекаем огромный холл, идем в большой зал, украшенный самыми разнообразными шедеврами искусства — картинами, статуями, многочисленными антикварными предметами мебели. Этот Мастер чертовски богат… определенно…
Где-то в углу расположено кресло, развернутое к двери спинкой. Мастер, судя по всему, сидит в этом кресле и курит табачную трубку, аки Шерлок Холмс.
— Помните, Мастер… Вы сказали мне, что окажете услугу?
Рука Мастера с зажатой в ней трубкой показалась из-за спинки и замерла. Он ждал продолжения.