— Жульничество?
— Не думаю, что в этом деле можно как-то сжульничать. Но… возможно.
Бруно делает глубокий вдох и тоже ложится на траву.
— Сдохнем мы, походу, — тихо говорит он. — Мастер тоже нас по-другому тренирует совсем. И смотрит… как на покойников. С жалостью.
Жую колосок, продолжая разглядывать облака. Вижу, как белые контуры вырисовывают нечто, похожее на сиськи.
— Боже, я озабоченный, — ставлю себе приговор и слышу, как усмехается Бруно.
— Если ты об этих сиськах, то нет. Я тоже их вижу.
— Просто ты тоже озабоченный.
Несколько секунд мы оба молчим.
Затем Бруно произносит:
— Факт.
***
Медленно открываю глаза.
Слышу крики девчонок.
В голове все плывет.
Дышать удается с трудом.
Сглатываю.
— Сука, — слышу свой голос будто со стороны. И голос этот едва заметен на фоне жуткого звона. Пытаюсь подняться.
Понимаю, что ребра сломаны.
Но боль терпеть Мастер меня обучил.
Не знаю, в целости ли внутренние органы, но сердце бьется, и из бока ничего не торчит.
Видимо, усиленное тело-таки вещь зачетная.
Еще один глубокий вдох, чтобы восстановить дыхание и заставить сердце колотиться не так быстро.
Нужно вставать…
Мысленно взываю к двум клинкам, что должны быть за спиной, и они оба взмывают в воздух. Отправляю их на помощь к Бруно, а сам пытаюсь подняться на ноги.
Огромный булыжник, который, как оказалось, являлся частью стены Колизея, лежит рядом.
Встать получается, но со скрипом.
Берсерк топает ногой, и Бруно падает от локального землетрясения. Волна распространяется дальше, и я вижу, как Корделия делает сальто. Лежит, держится за спину и кричит.
— Спина! Спина!!! — орет она, пока Эбби и Анна пытаются помочь. Особняком держится Мария, то и дело поглядывая на императорские места.
— Тупая дрянь, — хриплю я, — срать он на тебя хотел.
Но она, естественно, меня не слышит.
Пытаюсь делать шаг, но падаю.
Ползу к тому месту, где выронил спички и самокрутку.
Корделия продолжает орать.
Бруно продолжает крутиться вокруг Муромца, покалывая его своим мечом.
Я продолжаю ползти.
Боль адская.
И тут Бруно удается сделать Муромцу больно — он вонзает меч ему прямо в пах.
Берсерк кричит.
— Вставай, Корделия, — пытается поднять ее Анна. — Давай спрячем тебя за тем камнем.
Они с Эбби тащат Престон к булыжнику.
Бруно получает пинок, и отлетает назад.
Муромец вынимает из паха меч, замечает девушек.
— Девчонки!!! Берегитесь!!! — кричу я, и девки оборачиваются.
И меч Бруно, брошенный Муромцем с другой части Арены, разрубает Вишнякову Анну пополам.
Эбби вопит.
А я продолжаю ползти к спичкам.
И, когда до них остается всего полметра, они все разом вспыхивают ярким пламенем.
— Нет!!! — ору я, едва сдерживаясь, чтобы не заныть. — Нет-нет-нет!!! Боже! Пожалуйста!!!
Смотрю на Марию.
Ее губы дрожат.
Она и сама не рада тому, что совершила.
Или, возможно, мне так только кажется.
Опустив руку, она жалобно смотрит мне в глаза, словно прося прощения.
— Сука!!! — ору я, и она вздрагивает, словно я что-то в нее бросил. — Какая же ты мразь!!!
Теперь она стоит с закрытыми глазами, и, кажется, плачет.
Сглатывая, я протягиваю руку в сторону. Туда, куда отбрасывается моя Тень.
— Я сделал всё, что мог, — шепчу я очень тихо. — Теперь твой черёд.
И из земли выныривает черная пятерня.
***
Закончив тренировки, мы с Бруно отправились домой, где нас уже ждал шикарный обед.
Боб, как обычно, взял один из подносов и понес его в подвал, чтобы покормить Марию.
— Ее правильней было бы убить, — заявляет Корделия. — А мы еще ее и кормим. Вот увидите, доставит еще эта шлюха нам проблем.
— Убить… это слишком жестоко, — смотрит на Престон Анна. — Она же никого пока не убила.
— Но она предала нас! — Корделия аж со стула вскакивает. — И правильно ты говоришь: «Пока!». Где гарантия, что на следующей битве она не встанет на сторону этого твоего Мурыма?!
— Муромца, — поправляет Корделию Вишнякова. — Тебе-то стыдно его имя коверкать, мисс-я-всё-знаю.
— Простите, что в спектр моих познаний не входит славянская мифология!
— Заткнись, Престон, — смотрю я на нее. — Никого мы убивать не будем.
Опускаю глаза.
— По крайней мере, не на Арене…
— Вот увидите, — продолжает она, — Карденас еще покажет свою мерзкую натуру! Вы еще пожалеете, что не послушали меня!
— Да что она сделает?! — встает на защиту Марии Эбигейл. — Корди, ты… ты и правда… перегибаешь.
Корделия улыбается. Но в глазах таится грусть.
— Я думала, что хотя бы ты меня поймешь, — эта фраза адресована Эбби. И после этого Корделия удаляется наверх.
Аппетит немного поубавился, тем не менее, я продолжаю есть.
— Все будет хорошо, — произносит Анна, искренне веря в свои слова.
Интересно…
Наверное, каждый человек всегда считает, что именно он является главным героем. Когда кто-то из его знакомых умирает, он мысленно говорит себе: «С кем угодно, но не со мной». Разбивается на машине: «Кто угодно, но не я».
Вот что я знаю точно.
Каждый из тех людей, кто пал жертвой несчастного случая, всего минуту назад считал, что будет жить еще долго и счастливо. Что у него всё впереди.
Что история не продолжится без главного героя, а главный герой — это он сам.
Так вот…
История продолжится.
Продолжится, но без него.
Возможно, и эта история продолжится дальше, а я паду жертвой на ее страницах.
«Все будет хорошо», — сказала тогда Анна, даже не представляя, что именно ее располовинит брошенный Муромцем меч Бруно. И никто из нас не представлял… никто… никто даже и не задумывался о предстоящем бое и его возможных потерях. А если и задумывался, то уж точно не думал, что падет на Арене следующим.
Когда я доел, отодвинул от себя тарелку, и ее тут же убрала со стола Нинель. Я знал, что сейчас она подаст чай, и, пока его ждал, стал рассматривать профиль Эбигейл. Ее чудесный профиль… с выпирающей грудью.
И она заметила мой взгляд.
Улыбнулась.
Мы сидели рядом, и она с легкостью дотянулась до моей руки и сжала ее. А затем подмигнула мне одним глазом.
— Пойдем сегодня куда-нибудь? — тихо спросила она.
— Куда угодно, — ответ я дал практически не раздумывая. — Если с тобой, то куда угодно.
***
Черная субстанция окутывает мое тело, но воли хватает, чтобы не погрязнуть в Тени полностью. Тенью покрываются ноги, руки и туловище. Даже некий шлем закрывает голову, но мозг я оставляю при себе.
Я полностью контролирую Тень.
Целиком.
Встать получается.
И очень легко.
Я вижу, как парящие мечи бьют Муромца, а тот пытается отмахиваться от них, словно от надоедливых мух. Бруно стоит без оружия.
Один из мечей мысленно отправляю ему в руку, и он даже вздрагивает, испугавшись, что меч собирается его ударить. Но затем благодарно кивает мне — и бросается на Илью.
И я тоже.
Несусь на него, выпуская когти, словно Росомаха из Людей Икс. С легкостью запрыгиваю ему на спину и бью когтями в шею. Подавляю в себе желание впиться в него зубами, так как в этом случае контроль над телом перехватит Тень, а мне это не нужно.
Слышу его рёв.
Вынимаю когти. Бью еще раз в то же место.
И еще раз.
***
ИНТЕРЛЮДИЯ
Как раз в тот момент, когда Маркус наносит третий удар в шею Ильи Муромца, бегущая по лесу Элеонор оступается и падает. Держится за лодыжку.
— Проклятье, — шепчет, оглядываясь назад. Она знает, что Хейзел неподалеку, и что он бьется с теми разбойниками, что идут по их следу. С тех пор, как они сбежали четыре дня назад, они практически нигде не останавливались.
Пытается встать, но не может наступить на ногу.
— Блин-блин! — на глазах появляются слезы. Идея побега больше не кажется ей такой уж радужной.
— О-па! — раздается откуда-то сбоку.
Она разворачивается на голос.
Заросший мужлан с грязной харей покусывает нижнюю губу, потирая при этом свою промежность.
— А ты красоточка, беглячка. Сказали убить, но, думаю, мы с тобой найдем, чем заняться, а?
Элеонор делает глубокий вдох.
Концентрирует свое внимание на арбалете мужлана и на его руке.
— Да, думаю, найдем, — она улыбается.
Прищуривается.
Задерживает дыхание… и делает то, чему ее учила леди Эльза — дает мысленный приказ.
Рука мужчины выворачивается. Пробив тонкую кожу, наружу выныривают острые осколки лучевой и локтевой костей. «Перелом нижней трети предплечья, в типичном месте», — сказал бы сейчас травматолог, как сказал пару лет назад самой Элеонор после неудачного падения. Оно было не таким страшным, конечно… но что-то вроде.
Ублюдок кричит от боли.
Арбалет падает на траву, и мужчина вынимает здоровой рукой нож.
— Ах ты ведомого отродье! — орет он и бросается на Элеонор.
***
Муромец сбрасывает меня.
Хватает рукой — и бросает на землю.
Заносит над головой свой каменный меч.
Орёт.
И бьет со всей дури.
***
Элеонор вскрикивает, когда нож по рукоять проникает в ее тело.
— Нравится тебе, сука?! — мужлан вынимает нож.
Элеонор видит на его лезвии свою кровь.
Всхлипывает и роняет голову.
Ее губы дрожат. Она видит, как мужлан подносит кинжал к ее шее.
— А ведь все могло быть по-другому, — говорит он ей, любуясь красотой молодой учительницы. — Нам ведь только голову волка принести нужно было. Твою не просила императрица. Сказала убить, но… да какая теперь разница?
Стиснув зубы, он решает привести приговор в исполнение.
Это не тяжело. Он убивал и детей, и женщин… но таких красивых — никогда.
Эх… тупая колдунья… — думает он про себя и подносит лезвие к белоснежной шее.
***
Стрелы с серебряными наконечниками с легкостью пробивают шкуру волка, как самую простую.