И, когда я делаю шаг к Эдриану, чтобы отомстить за Мастера, к нему на помощь бросается Эльза.
Я отпрыгиваю назад, когда передо мной пролетает фаербол.
— Не выйдет, Маркус! — Эльза заслоняет собой Эдриана. — Только через мой труп.
— Это можно устроить, — раздается голос Кары.
— Ты?! — Эльза удивлена.
Но вместо ответа Кара, обратившись огненной птицей, аки хренов Феникс, бросается на Эльзу, отбрасывая к дальней стене зала. И у них начинается самый что ни на есть огненный поединок. Целое файршоу.
Эдриан устремляется к мечу, висящему на стене, и я несусь туда же.
Мысленно покрываю себя теневой одеждой, чтобы не бегать голым (только сейчас вдруг осознал, что бегаю, звеня яйцами), и оказываюсь прямо рядом с ним.
— Что, кардинал, ты больше не такой уж и крутой? — широко улыбаюсь.
— Это временно, — говорит он со знанием дела, и потому я решаю не тянуть. Вдруг реально временно?
Бросаюсь на него, и у нас начинается нечто вроде борьбы. Каким-то образом ему удается выбить кинжал из моей руки, и мы тупо катаемся по полу, нанося по мордам друг друга свирепые удары.
Так и происходит до тех самых пор, пока мы оба не оказываемся на земле, совершенно выдохшиеся.
Улавливаю его взгляд — смотрю в том же направлении. Кинжал. Он в метре от нас.
Дав Эдриану в зубы, ползу к ножу, но тут же получаю удар в ухо. Вижу, как его рука тянется к кинжалу. Пытаюсь его остановить, и тут же получаю еще удар.
И понимаю, что он все же схватит треклятый нож.
И, когда его рука должна была вот-вот его схватить, на лезвие наступает элегантный женский каблук.
Мы оба поднимаем головы.
Это Кармен.
— Что ты делаешь? — изумленно спрашивает Эдриан. Его лицо испещрено царапинами, кровоподтеками и будущими синяками.
— Пытаюсь хоть что-то сделать правильно, — она сглатывает. — Часики-то тикают.
И тут в изумленную физиономию Эдриана прилетает смачный пинок. Кармен ударила так, что ему не позавидовал бы никто.
А затем она пинает нож по направлению ко мне.
И, улыбаясь, плачет.
Долго намекать мне не нужно. Хватает секунды на то, чтобы схватить кинжал и вонзить его в грудь Эдриана. В самое сердце.
Удивленно глядя на меня, он словно застывает. И тут же начинает стареть. Секунд пять уходит на то, чтобы на его теле, лице и волосах отобразился истинный возраст. И, таким вот немощным стариком с дряблой тонкой кожей и запавшими глазами, он в последний раз выдыхает.
— Котик? — с ужасом и всепоглощающей грустью смотрит на старческое тело Императрица.
— Нету больше… котика, — произношу я, глядя на то, как пытается ползти в нашу сторону Эльза, поливаемая в это время струями жаркого огня. Ее кожа потрескалась, как старая известка на стене. Пальцы стали черными, словно обуглились.
Она совершенно не похожа на ту женщину, что гостеприимно принимала нас в доме Мастера и что лечила наши раны. Я смотрю на нее, но не верю, что человек может так долго и так искусно претворяться тем, кем он на самом деле не является.
— Любовь моя, — шепчет Эльза, припадая к мертвым дряблым губам умершего старика, и после этого рассыпается, обратившись в песок черного цвета… словно угольную пыль.
— Маркус, прости меня, — Мария падает на колени и начинает рыдать.
Я же поднимаю голову на Стеллу.
— Почему ты не помогла ему?
Она переводит на меня свой безэмоциональный взгляд.
— У меня не было такого указания. Мое дело — лишь наблюдать.
— Но ты служила ему.
— Потому что мне было так велено.
Я с интересом рассматриваю то, как Императрица, стоя на коленях перед трупом старика, трогает кончиком ноготка его кожу.
— А что тебе велено сейчас?
Я снова поднимаю глаза на Стеллу.
— Наблюдать, — спокойно отвечает она и исчезает. Просто растворяется, словно ее здесь и не было.
— Нужно уходить, — говорит Кара, подходя ко мне и протягиваю руку. — Чары Эдриана разрушены. Печатей рабства нет, как нет и его власти над Императором. Скоро старик вспомнит то, что Эдриан заставил его забыть, и пошлет за мной. Подозреваю, что захочет казнить всех, кого посчитает причастным.
— И меня! — кричит Императрица, когда я поднимаюсь с пола. — Он и меня казнит!!!
В глазах Императрицы беспроблемно читается страх.
— Он же поймет, что мы с Эдрианом…
— Да, Эльрикель, подозреваю, что уже понял.
С раскрытым ртом Императрица смотрит на Кару.
— Карочка… пожалуйста… не бросай меня…
Красновласая жрица колеблется, затем смотрит на меня.
— Мы же были так близки, Кара. Я никогда над тобой не издевалась! — руки Императрицы трясутся. Равно как и губы.
— Но вы подкладывали меня под этого старого хрена! — вдруг взрывается Кара, и в ее глазах вспыхивает пламя.
— Кара-Кара! Это все Эдриан! Я не хотела! Я… Кара, пожалуйста! Прошу тебя! — она плачет. Краска, которой обведены ее глаза, стекает по лицу вместе со слезами. — Он же меня убьет…
И Кара успокаивается. В ее глазах — искренняя жалость.
— Убираемся отсюда, — говорю я, протягивая Императрице руку.
И радости ее не было предела.
Ступив на первую ступень лестницы, я замечаю, что Мария покорно остается стоять рядом с трупом Эдриана.
— Кармен? — немного нервно окликаю ее я.
Она аж вздрагивает.
— Я… я тоже? После того, как я предала вас?
Вдох-выдох… как же все сложно…
— Я же сказал — убираемся отсюда. Все.
И Мария, поджав губы и тоже заливаясь слезами, быстро бежит в нашу сторону, громко цокая своими каблуками.
***
— Быстро! Убираемся отсюда!!! — ору я, влетая в дом.
Боб и Нинель появляются из соседней комнаты с вопросительно вытаращенными глазами.
— Слушайте, ребята, — сглатываю, подбегая к ним и кладя руки им на плечи. — Вы свободны. Можете делать, что захотите. Рабские печати сняты, и я вам больше не хозяин. Мы уходим, а вы… живите, как посчитаете нужным!
Я бы с радостью понаблюдал за их удивленными лицами еще немного, но нужно было быстро бежать за Эбби.
Она оказывается в своей спальне. К счастью, целая и невредимая.
— Эбби! Нам нужно уходить!
Она поднимает на меня свои заплаканные глаза, а затем радостно бросается ко мне на шею.
И тут же отстраняется.
— Я грязная! — вдруг кричит она и начинает реветь. — Я изменила тебе!!!
— Твою мать!!! — ору я, понимая, как мало у нас времени. — Забудь эту херню на хер! Ты же не знала! Да и… и была как бы со мной! Не считается! Нам нужно торопиться, Эбби, пожалуйста…
— Нет!!! — продолжает реветь она. — Всё считается!!! Я тебе изменила!!!
— Дура!!! — ору я и затыкаю ее орущий рот своим.
Требуется всего пять секунд, чтобы превратить орущую и ревущую Эбби в тихую, спокойную и обмякшую в моих объятиях.
— А теперь бежим, — шепчу я. — А не то нас убьют.
***
На первом этаже нас уже ждут. Кара, Императрица, Кармен, вооружившиеся тюками Боб с Нинель, и даже взлохмаченный Бруно, видимо, только что проснувшийся. Кара быстро его, однако, отыскала…
— Я так понял, — водружает он себе на плечо свой двуручный меч, — на поиски приключений?
— И она тут?! — вскрикивает Эбби, показывая пальцем на Марию.
— Она помогла мне, — объясняю я. — Можно сказать, спасла жизнь. Давай я позже тебе все объясню?
Времени у нас нет, и потому мы быстро покидаем город через лес, тайными тропами, по которым нас ведет Кара.
По пути я вспоминаю, что неплохо было бы попрощаться с Алиме, но она живет в совершенно другой стороне гладиаторского городка, и туда уже нам путь заказан.
Но я искренне надеюсь, что наши пути когда-нибудь всё-таки еще пересекутся.
— Я больше не могу! — плачет Императрица, видимо, натершая ноги, и ее тут же берет на руки Бруно.
— Объясни мне, бро, нахрен вы ее с собой потащили? Она типа заложницы?
— Какая я заложница?! Я — твоя королева!
Бруно вопросительно смотрит на меня, но отвечаю я ему лишь покачиванием головы.
— Чувствую, дорожка веселая будет, — бормочет Кара, и я ощущаю, как крепко сжимает мою ладонь Эбигейл.
Одному Богу известно, что теперь нас ожидает в нашем долгом и, возможно, бессмысленном странствии…
Эпилог
Хейзелсмоук так и умер, стоя на коленях.
Его голова наклонена вперед, будто он рассматривает что-то под собой, или молится.
Волчья шкура по-прежнему укрывает его спину, а длинные волосы колышет ветер.
Его глаза закрыты.
Если бы не вывороченная им же грудная клетка, можно было бы даже подумать, что он всего лишь спит.
Мягкой поступью к телу охотника приближается волчица. Ее шерсть черна, как самая темная ночь, как уголь… как сама Бездна.
Некоторое время волчица просто смотрит на охотника, а затем приближается практически вплотную. Принюхивается.
Стоит так еще некоторое время, а затем касается щеки охотника носом.
Но Хейзелсмоук слишком крепко спит. Настолько крепко, что не проснется уже никогда.
Видимо, поняв это, волчица тихо скулит, а затем проводит по щетинистой щеке мужчины языком, после чего медленно удаляется в глубины леса.
Больше покой охотника никто не потревожит…
Конец