Иван достал пачку "Винстона", закурил...
...Нет, не верит он этому Лещинскому, хоть и в глаза его никогда не видел. У него свое представление о чиновниках, жирующих на государственной власти. Крысы они, готовы друг другу горло перегрызть из-за денег. А когда чувствуют опасность, рвут в клочья всех, кто оказывается рядом, - такой уж у них инстинкт самосохранения! Закон крысиного подвала - чем больше ты утопишь своих сородичей в вонючей жиже под ногами, тем выше твоя голова поднимается над ее поверхностью...
Только зря они боятся смерти. Они же мертвы, эти люди, от рождения. Забирать их жизни легко, но скучно, словно на тренировке: отрабатываешь одно движение, повторяя его тысячу раз, доводя до автоматизма и не чувствуя уже его реального содержания... Профессионалу без этого не обойтись, автоматизм реакций - вещь необходимая в его профессии, но вместе с тем автоматизм убивает чувство реальности происходящего. Если нажимаешь на спуск автоматически, то лишаешь смерть ее глубокого содержания, ее энергии... Смерть имеет смысл не для того, кто умирает, ему уже все равно, а для того, кто убивает. Если убиваешь, ничего не чувствуя, значит, ты сам скоро будешь мертвым - твоя смерть уже ходит где-то неподалеку... Убийство становится бессмысленным, поскольку оно ничего не изменяет в тебе, не дает тебе энергии для того, чтобы продолжать жить и продолжать убивать...
...Иван докурил сигарету до фильтра, затушил пальцами огонек чуть тлеющего окурка.
Он уже принял решение. В подъезд он не пойдет. Пусть идиоты в машинах дожидаются кого-нибудь другого. Такого же идиота, как они... Так. В доме всего три подъезда. У одного из двух оставшихся тоже стоит машина. Но если они (Иван не знал, кто это они, но готов был поклясться, что эти самые они его ждут!) хотели бы перекрыть все входы в дом, машины стояли бы у каждого подъезда. Значит, в подъезде его не ждут. Но в какой из подъездов идти? Иван не доверял умозрительной логике, он доверял только логике событий. Если не можешь выбрать один из двух одинаковых вариантов, нужно дождаться, пока вмешается случайность.
Иван взглянул на часы: без пяти минут двенадцать. В такое позднее время он может и не дождаться никакой случайности. На этот счет у него было еще одно правило: если случайный фактор медлит, нужно его организовать...
Иван вернулся на Тверской бульвар... Нужный объект попался ему минут через пять. За одной из бульварных скамеечек, схоронясь в зарослях каких-то кустов с уже распустившимися листьями, лежал тот, кто ему был нужен... Обычный московский пьяница, не сумевший дойти до дома. Может быть, загулявший "гость столицы". Это не существенно. Главное, чтобы он не успел еще проспаться на свежем воздухе и не начал соображать...
Подняв непослушное тело алкоголика, Иван попробовал поставить его на ноги. Самостоятельно тот мог простоять не более двух-трех секунд. Затем ноги его подгибались, и он устремлялся к облюбованному им месту за бульварной скамеечкой.
"То, что нужно", - решил Иван.
Он обхватил мужчину за талию... Тот оказался или "лицом кавказской национальности", как выражаются менты в своих сводках, или грузинским евреем парень, лет двадцати пяти от роду, был давно не брит, видно, не первый день уже "гулял", перегаром от него несло так, что Иван даже произнес мысленно: "Однако!.."
Около дома Лещинского Иван и пьяница, в обнимку друг с другом, появились еще минут через пять. Постоянно падая и поднимаясь, они направились прямиком через клумбу к среднему подъезду, у которого машин вообще не было. У дверей подъезда Иван затеял возню с пьяницей, роняя его и поднимая снова, чтобы иметь время подобрать шифр на кодовом замке. Удалось ему это далеко не сразу, но пьяный "кавказец" ему хорошо подыграл. Он наконец пришел немного в себя и заявил:
- Ты че возишься, брат? Пошли, я выпить хочу. У Вальки есть. Открывай. Че, никак? Вот, блин, я всегда тоже по полчаса вожусь. Щас. Не ссы. Щас вспомним.
Он задрал голову и заорал:
- Ей, Валька! Какой у нас код, я забыл.
Ивану, к счастью, удалось справиться с замком, иначе пьяница разбудил бы весь дом. Пришлось бы делать вид, что они перепутали дома, и начинать все сначала.
- О! - радостно воскликнул пьяница, когда Иван распахнул дверь. - Молоток! Дай пять.
Ивану пришлось с ним поцеловаться, и, обнявшись, они кое-как вписались в дверь...
Далеко тащить его Иван не стал. Слегка стукнув алкаша ребром ладони по шее, чуть ближе к левому уху, Иван усадил его в темном углу под лестницей, уверенный, что до утра "спящего" там никто не обнаружит, а сам он тоже вряд ли очнется.
Иван был доволен его работой.
...Вещи и люди в его руках именно работали, а не просто подчинялись его воле.
Взять хотя бы оружие.
Конечно, в экстремальных ситуациях Иван пользовался любым оружием, которое попадалось под руку. Желательно было только, чтобы оно могло стрелять... Другое дело, когда Иван выбирал себе оружие. Он был уверен: у каждого пистолета есть свой характер. Дело не в системе - из иного нагана положишь больше целей, чем из первого попавшегося современного полуавтомата... Главное - почувствовать пистолет. Не пристрелять, это само собой, а именно почувствовать. Осечки не происходят сами собой, как и кирпичи сами собой на голову не падают. В руках Ивана никогда ни один пистолет, который он выбрал сам, не дал осечки... Просто Иван всегда знал: выстрелит пистолет, когда он нажмет на спусковой крючок, или нет. И потому не стрелял, когда знал, что последует отказ...
Свои пистолеты Иван любил. И они его не подводили.
С людьми, которых он, по необходимости, использовал, было то же самое. Если Иван выбирал кого-то на какую-то роль сам, он обычно не раскаивался в этом. Потому что выбранный человек точно соответствовал этой роли...
...Иван похлопал по щеке отключившегося пьяницу и двинулся наверх. Выход на чердачную площадку был загорожен решеткой, закрытой на довольно внушительный амбарный замок. Не тратя времени на замок, Иван просто разогнул слегка прутья решетки, скорее, декоративной, чем призванной преградить кому-то путь, и протиснулся между прутьями. Зато на двери чердака вообще никакого замка не было.
Пройдя через помещение технического этажа, как теперь в новых домах стали называть обычные чердаки, Иван выбрался в подъезд Лещинского, проделав ту же операцию с другой решеткой, только стараясь производить как можно меньше шума. Это ему всегда удавалось.
На пятый этаж он спустился очень спокойно и бесшумно. А вот перед дверью квартиры Лещинского застрял на несколько минут... Иван стоял и прислушивался. Не к звукам - квартира молчала мертвым молчанием. Иван прислушивался к своим ощущениям. И чем дольше прислушивался, тем меньше ему хотелось браться за замок. У него было смутное подозрение, что кто-то ждал от него именно этого действия, чтобы он открыл замок и вошел в дверь... Будто кто-то посторонний спланировал действия Ивана, а он сейчас должен только подчиниться чьей-то чужой логике, чужой воле...
Чужой логике Иван подчиняться не умел. А чужая воля для него и вовсе не существовала. Он не знал, что это такое. В его голове, после того как он победил Чечню и закончил там свою чеченскую войну, этого понятия просто не могло быть...
...Иван очень легко, можно сказать нежно, коснулся входной двери квартиры Лещинского. И она тут же отозвалась, выдала ему свою тайну... Дверь оказалась незапертой.
"Ясно, - сказал себе Иван, - меня ждут".
Существовала только одна причина, по которой дверь могла оказаться незапертой, - чтобы хозяину не пришлось к ней подходить... Если Лещинский подойдет к двери, как рассуждали, видимо, те, кто ждал Ивана в квартире, у Ивана будет возможность просто выдернуть его из квартиры и попытаться скрыться вместе с ним. А может быть, и убить на месте. А так, если Иван ничего не подозревает и позвонит в звонок, Лещинский крикнет погромче: "Открыто!.." И тому придется самому входить в квартиру...
Если здесь его ждут, этот путь закрыт. Это аксиома - одна из тех, по которым жил Иван.
Он осторожно поднялся на шестой этаж. Попытался вспомнить, как расположены лоджии в квартире Лещинского, но потом сообразил, что лоджии есть в каждой квартире, а ему подойдет любая. Однако необходимо было выбрать, и Иван выбрал ту, к которой он случайно оказался ближе...
Хозяева, видно, были победнее, чем зажиревший Лещинский, и замок в двери их квартиры был намного проще, чем замок у их соседа под ними. Иван справился с ним секунд за тридцать.
Первое, что он сделал, проскользнув внутрь, - принюхался... Псиной не пахло. "Неплохо, - подумал Иван. - Чем меньше шума, тем лучше". Отсутствие собаки сильно облегчало выполнение его плана...
Если бы в квартире оказалась собака, пришлось бы ее убивать, причем руками и как можно тише. Иван справился бы с этим, справился бы и с хозяевами, но только в том случае, если бы собака кинулась на него молча. Если бы она залаяла, Иван был бы демаскирован, и к его появлению в квартире Лещинского этажом ниже могли бы уже подготовиться соответствующим образом...
...Едва войдя в квартиру, Иван услышал, что работает телевизор. Квартира имела стандартную планировку, и Иван сразу определил: телевизор находится в зале, то есть в самой большой комнате. Темную кухню он миновал спокойно, там явно никого не было. Подойдя к открытым дверям в зал, Иван вытащил из кармана маленькое зеркальце и с его помощью внимательно рассмотрел что там, в зале...
В кресле, почти спиной к дверям, сидел перед телевизором мужчина в трусах и, увлекшись, смотрел на экран. Шел футбольный матч на один из международных кубков.
Ивану вновь повезло.
"...Матеус проходит в штрафную, - услышал он голос комментатора, обыгрывает защитника... Удар! Штанга! Но мяч вновь отлетает к нему. Еще удар! Гол! Главный бомбардир немцев сравнял счет в матче с голландским "Аяксом". Теперь все начинается сначала, счет вновь ничейный..."
Под эту тираду Иван спокойно прошел за спиной у мужчины, сидящего перед телевизором, уверенный, что тот не сможет сейчас глаз оторвать от экрана. Теперь его интересовала комната справа по коридору, то ли спальня, то ли детская. "Какая разница, - подум