- Ваня, дальше руководишь ты, - сказал Крестный. - Я сделаю все, что ты скажешь.
- Завтра же поставишь вот здесь, - Иван показал на плане, - на крыше здания на углу Исторического проезда пулемет-автомат. - Крестный молча кивнул, обязательно, мол. - За сутки до акции, - продолжил Иван. - Ты понял меня? За сутки, - повторил он, выделив усиленно слово "сутки". - Так вот: за сутки до акции ты сажаешь туда своего человека, которого я перед этим тщательно проинструктирую.
- Сделаю, Ваня, как ты хочешь.
- Обязательно за сутки, не позже. И чтобы не мозолил глаза никому, если хочет живым оттуда выбраться, и чтобы хоть чуть-чуть умный был, умел принимать решения самостоятельно.
- Обижаешь, Ваня, - попытался изобразить обиду Крестный, но сам понял, что - неудачно. Потому что прав Иван - тех, кто думает самостоятельно, у Крестного раз-два и обчелся.
В среду во второй половине дня Иван в полной своей экипировке, то есть в одежде, не стесняющей движения, но хорошо скрывающей присутствие на его теле двух пистолетов и ножа, появился в пассаже. Народу, как всегда, было очень много, на это, собственно, Иван и рассчитывал.
Он направился по торговым залам к техническому входу в магазин, туда, где слышался лязг грузового лифта, ленивый мат грузчиков и уборщиц, где громоздилась пустая тара и прочий мусор. Это была как бы граница, до которой доходили покупатели, но за нее не переступали, так как делать им там было нечего. Дальше начинались "производственные помещения".
Иван знал, что именно на этой границе стоят мусорные контейнеры, в которые собирается мусор и из торговых залов, и из внутренних недр магазина. Машина приезжает по утрам, до открытия магазина, а до того времени они остаются на месте.
Поймать минуту, когда никого не окажется рядом, и нырнуть в один из контейнеров оказалось проще простого. Контейнеры стояли очень далеко от того конца пассажа, который выходил на место намеченного убийства Белоглазова, но Ивана это нисколько не смущало.
Шум машин и людской галдеж действовали усыпляюще. Иван устроился поудобнее в картонном мусоре, насколько это было возможно, и моментально заснул. Мимо ходили люди, продолжали какие-то свои разговоры, занимались своими делами, но Иван спал спокойно, не боясь выдать себя храпом, Иван вообще никогда не храпел. Это он проверял специально.
Проснулся Иван от тишины.
Среда только что закончилась, и начинался четверг.
Внимательно следя за тем, не покажется ли кто-то из сторожей, Иван прошел на середину огромного помещения и без особого труда разыскал то, что приглядел еще накануне. Это был киоск гравера с пыльным полом внутри, едва просматривавшимся сквозь волнистое стекло, и внушительным замком на тоненькой дверце.
Опираясь на стоящие рядом стеллажи, Иван подтянулся и, перевалив через стенку киоска, бесшумно спрыгнул вниз.
Здесь ему предстояло провести четверг. Поболтав накануне с продавщицами соседних прилавков, Иван осторожно выяснил, что гравер не работает уже недели три. Это было как раз то, что надо. Существовала, конечно, вероятность, что пропавший гравер появится именно завтра, но она была очень мала.
Сидеть оказалось труднее, чем в контейнере, поскольку лишенный крыши киоск частично просматривался снаружи, сверху, и Ивану, скорчившемуся под столом-прилавком, приходилось постоянно следить днем, чтобы рука или нога не вылезли из "мертвой зоны".
День он провел, прислушиваясь к бессмысленной болтовне продавщиц и абсолютно ни о чем не думая. Лишь одна фраза привлекла его внимание в разговоре болтливых девчонок, торгующих галантереей.
- Завтра, говорят, полдня работать не будем. Белоглазов приедет. Будет с нами встречаться.
- Ну ты сказала! С нами! Да чо ему с нами делать-то. Чай, не валютные. Он на нас и не взглянет.
- Ну ты дура, Катьк, непроходимая. Год в Москве живешь, а все такая же тупая. Он с народом будет встречаться. А может, и с нами. А то почему ж еще мы работать-то не будем?
Дальше Иван не слушал.
Все шло по намеченному плану. Остальное его не интересовало.
Во второй половине дня магазин закрыли. Девчонки-продавщицы обрадовались и убежали.
Иван сосредоточился, поскольку наступала самая ответственная часть операции.
Перед закрытием послышались чьи-то осторожные шаги. Кто-то шел, явно осматриваясь по сторонам. На секунду человек задержался, тронул рукой висящий на дверке замок, - Иван слышал, как он тихо стукнул о дверку, - и так же осторожно зашагал дальше.
Иван усмехнулся.
Разве можно узнать заранее, где притаилась смерть? Этот осмотр магазина представлялся Ивану весьма наивным мероприятием. Здесь можно было спрятать целый спецвзвод, в каком Иван когда-то служил, искать его неделю, но так и не найти. А уж одного Ивана найти в ГУМе - это просто невозможно. Какая там иголка - еще труднее.
Ночью он выбрался из своего убежища с удвоенной осторожностью, поскольку охрана магазина должна быть усилена уже сегодня. По крайне мере, так должно было быть, он сделал бы именно так. Может быть, он и перестраховывается немного, но это лучше, чем неожиданно напороться на охранника.
На этот раз его интересовал торговый зал, выходящий окнами на Никольскую улицу. Второй от угла Ветошного переулка. В нем единственном Иван приглядел удобное место для того, чтобы спрятаться еще на одну ночь.
Удобным местом, по его понятиям, был неработающий промышленный холодильник, стоящий напротив окна. Иван открыл его и убедился, что там достаточно сухо. Он бы сразу и залез в него в четверг вечером, но залы, выходящие на улицу, по которой будет проходить Белоглазов, наверняка проверялись наиболее тщательно. Иван решил не рисковать и пожертвовать своим личным временем ради дела.
Вонь из немытого холодильника, в котором хранились не так давно молочные продукты, Ивана не смущала.
Запахи его вообще не смущали. Никакие.
Иван не опасался, что кто-то полезет в холодильник завтра утром. Кому и что может в нем понадобиться, когда магазин не работает? Никому и нечего.
Но на всякий случай киллер предусмотрел систему внутреннего запора, поскольку изнутри холодильник закрыть было нельзя. Он прицепил к наружным петлям дверки две тонкие стальные полоски, которые пропустил внутрь, в камеру холодильника. Теперь при попытке открыть дверь снаружи, ее можно было удержать рукой изнутри.
Впрочем, вряд ли такое случится. Скорее всего, все будут увлечены приближающейся встречей с Белоглазовым, о рабочих делах никто и не вспомнит.
Спать он не стал, чтобы не расслаблять своего общего состояния. Он сидел, ни о чем не думая, ничего не вспоминая.
Его мозг застыл в режиме ожидания, готовый активно включиться в работу в каждое мгновение.
Времени для Ивана не существовало.
Он не мог видеть в темноте холодильной камеры, как посерели сначала оконные стекла, затем внутреннее помещение стало потихоньку проявляться из ночных сумерек, и вскоре утреннее яркое солнце конца московского мая заставило улицу блестеть мокрым асфальтом, - по распоряжению Никитина, Никольскую только что хорошо помыли.
Наконец, стрелки на его часах сообщили, что ждать ему осталось около пятнадцати минут. Он слышал, что в помещении скопилось довольно много народа, и понял, что работников магазина на улицу не выпускают, а заставляют торчать перед окнами, изображая покупателей. Всем быть готовыми, вдруг Белоглазов захочет в магазин зайти!
"Это уж вряд ли, - подумал Иван. - Ему, наверное, и шаги даже заранее сосчитали, куда можно, куда нельзя".
Торговый народ в магазине оживился, но тут же немного примолк.
Часы показывали - вот-вот.
Иван взял в руки оба пистолета, приготовился распахнуть ногой дверку. Он ждал только сигнала.
Сигналом ему послужила пулеметная очередь, затем вторая и третья. Грохот разлетающейся под пулями оконной витрины и визг продавщиц слились в единую какофонию. Визжали в трех торговых залах. Проинструктированный Иваном пулеметчик открыл огонь, когда белоглазовский "кортеж" поравнялся со вторым окном. Самого Белоглазова пулеметчику видно не было: тот постоянно находился в мертвой для обстрела с соседних домов зоне, но его охранники создавали четкий ориентир местонахождения своего объекта охраны. Пулеметчик расколотил стекло окна, прямо напротив которого находился холодильник со скрывавшимся в нем Иваном, и тем самым открыл для Ивана сектор стрельбы. Однако крушил он стекла всех трех окон, не акцентируя внимание охраны именно на втором окне.
Резким толчком Иван отбросил дверцу холодильника и через разбитое окно оказался на одной линии с приговоренным к смерти бывшим премьер-министром.
Прямо перед ним, в разнесенном пулеметом окне, как на сцене, суетились охранники, прикрывая Белоглазова от пулеметной очереди сверху, хотя те и не могли причинить вреда бывшему премьеру, прижавшемуся к стене в мертвой зоне. На окна пассажа они внимания не обращали: для охраны в этот момент существовало только два достойных внимания объекта - сам Белоглазов и источник огня.
Белоглазов стоял, прижавшись к стене прямо напротив второго выбитого пулеметной очередью окна, и был, наверное, единственным, кто видел Ивана, державшего в руках направленные в его сторону пистолеты.
Иван за полторы секунды успел произвести пять выстрелов с двух рук. Три пули он всадил Белоглазову в корпус, две - в голову...
...Но Белоглазов оказался не единственным и не последним, кто видел вспышки выстрелов Иванова пистолета. Уже выполнив свою главную задачу расстреляв Белоглазова, Иван обнаружил, что сам находится под прицелом и, по-видимому, не успеет выйти из-под огня: полноватый фээсбэшник со слегка одутловатыми щеками, которого он мельком зацепил взглядом на квартире у Лещинского и которого Крестный называл по фамилии Никитин, взял его на мушку...
...Что произошло дальше, Иван видел очень хорошо. Но абсолютно ничего не понял. Никитин почему-то не стал стрелять в него. Вместо того чтобы срезать точным выстрелом застрявшего на выходе из холодильной камеры Ивана, Никитин развернулся и всадил три пули в голову стоявшему рядом с ним бледному генералу, зачем-то нацепившему на нос золотое пенсне...