Пока я стоял на холме, налетела туча мошкары и теперь с отвратительным жужжанием вилась вокруг моего лица. Я поспешил спуститься вниз и двинулся обратно по улицам старого города, желая скорее добраться до машины. Я довольно быстро нашел свой «рено» и открыл дверцу, чтобы немного проветрить салон, прежде чем сесть за руль.
– Ричард! Ричард!
Она бежала ко мне, лавируя между машинами, волосы ее разлетались, падая на лицо. Я мгновенно почувствовал, как нереальность происходящего рассеивается, призрачный городок исчезает и я думаю лишь о ней – о том, как же она похожа на себя, ничуть не изменившись. Я сжимал ее в объятиях, осязал ее гибкое стройное тело, наслаждаясь ощущением ее близости и ликуя от сознания, что она снова со мной.
10
И снова мы ехали на юго-запад, открыв окна потоку горячего воздуха и грохоту проносящихся мимо автомобилей.
– Как ты нашла меня? – спросил я, стараясь перекричать шум.
– Просто повезло. Я уже почти отчаялась.
– Но почему именно здесь, в этом городишке?
– Мы говорили о нем в Ницце, помнишь? И я подумала, что ты можешь сюда завернуть. Я приехала в Эг-Морт нынче утром и с тех пор все слонялась и ждала, сама не знаю чего.
Мы искали, где остановиться, чтобы спокойно побыть вместе. Перед этим она три с половиной дня провела в автобусах, переезжала с места на место, сначала пытаясь вписаться в мой маршрут, а потом угадать, куда я могу поехать дальше.
Мы остановились в Нарбонне в первой попавшейся гостинице. Сью сразу же плюхнулась в ванну. Я вошел к ней и присел на край ванны. На ноге у нее я заметил синяк, которого прежде не было.
– Не надо так глазеть.
Она погрузилась поглубже в воду, скрыв от меня низ живота, но для этого ей пришлось поднять колено, и синяк оказался полностью на виду.
– Я думал, что тебе будет приятно, – сказал я, нежно касаясь ее колена. Она отодвинула ногу.
– Ты же прекрасно знаешь: я терпеть не могу, когда меня разглядывают.
Я вышел из ванной, сбросил одежду и лег на кровать. Я слышал, как Сью плескалась, потом спускала воду. Долго было тихо, потом она громко высморкалась в бумажный платок. Наконец она появилась в дверях, одетая в трусики и тенниску. Она едва взглянула в мою сторону и принялась бродить по комнате, зачем-то высунулась в окно и осмотрела двор, потом долго возилась со своей одеждой. В конце концов она все-таки подошла к кровати и села куда-то на дальний край, в самых ногах, так что я не мог дотянуться до нее, не приняв для этого сидячее положение.
– Откуда этот синяк? – спросил я. Она согнула ногу, чтобы посмотреть.
– Так, случайно. Обо что-то споткнулась и упала. Есть еще один.
Она повернулась ко мне боком и задрала тенниску, показав второй темный синяк почти под мышкой.
– Уже не болят, – сказала она.
– Работа Найалла, нет?
– Ничего подобного. Случайность. Найалл не имеет к синякам никакого отношения.
Мне так хотелось снова обнять ее, но между нами уже установилось отчуждение. Так скоро… Пробыв в номере полчаса, мы оделись и отправились в город поесть. Я едва замечал окружающее. Я чувствовал, что устал от путешествия, от мельтешения городов. Кроме того, Сью снова завладела моим вниманием. Ее присутствие занимало меня настолько, что я просто не видел ничего вокруг. Мы пообедали в открытом кафе на пыльной улице, и тут она наконец соизволила сообщить, что с нею произошло на самом деле.
Друзья Найалла остановились неподалеку от Сен-Рафаэля, в одном из тех сельских домиков, что летом обычно сдаются внаем. Когда она добралась до места, выяснилось, что Найалла нет дома, и ей пришлось ждать его до позднего вечера. Наконец он явился, но не один: с ним были еще четверо – мужчина и три девушки. Он не пожелал сообщить, где они были и чем занимались, и, судя по всему, не слишком обрадовался ее появлению. В доме теперь, включая Сью, оказалось девять человек. Лишних кроватей не было, поэтому она волей-неволей была вынуждена разделить с ним постель. Найалл весь вечер был не в духе, раздражался и вспыхивал по пустякам, а утром снова куда-то исчез, прихватив с собой Джой, одну из тех трех девиц. Сью решила тут же уехать и присоединиться ко мне. Она довольно далеко ушла от дома по направлению к Сен-Рафаэлю, когда появился Найалл с компанией. Произошло объяснение. Сью рассказала обо мне, и он набросился на нее с кулаками. Приятели оттащили его. Она снова собралась уходить, но тут настроение Найалла резко изменилось. Сначала он впал в меланхолию и всячески пытался ее удержать, но когда она решительно заявила, что на этот раз все кончено, он сразу же напустил на себя вид полного безразличия.
– Ну, и я, по обыкновению, приняла его слова за чистую монету, – сказала она. – Он твердил, будто все ему теперь без разницы, и я вдруг поняла, что не могу уйти от него просто так.
– Нет, у меня в голове не укладывается, – сказал я, чувствуя, что она снова морочит мне голову. – Почему ты сразу не…
– Хорошо, пусть не сразу. Я уехала всего через два дня.
– Ладно, теперь с этим покончено? – спросил я, остывая.
– Надеюсь. Но я не верю ему. Прежде он никогда так себя не вел.
– Ты хочешь сказать, что он мог поехать следом?
Она явно напряглась, стала суетливо вертеть в руках вилку и ложку.
– Я думаю, он спит сейчас с Джой, вот и не сумел решить сразу, кого предпочесть – ее или меня.
– Может, просто забудем о нем?
– Что ж, забудем.
После еды мы отправились на прогулку по городу, но на самом деле занимали нас вовсе не достопримечательности, и вскоре мы вернулись в отель. Оказавшись в номере, мы широко открыли окна, впустив в комнату вечернее тепло, и задернули занавески. Я забрался в ванну и просто лежал в воде, тупо уставившись в потолок и теряясь в догадках, что предпринять. Все шло не так. Я не был даже уверен, следует ли ложиться с ней в постель. Дверь ванной была открыта. Лежа в ванне, я не мог видеть Сью, но прекрасно слышал, как она ходит по комнате. Мне показалось, что я слышу какие-то слова. Я спросил, что ей нужно, но она не ответила. Потом я услышал, как она заперла на задвижку входную дверь. Она даже не зашла взглянуть на меня. Мы с ней вели себя как двое очень близких людей, начисто лишенных сексуального влечения: мы могли снимать один номер на двоих, раздеваться на глазах друг у друга, даже спать в одной постели, однако незримое присутствие Найалла держало нас на расстоянии.
Я досуха вытерся и вошел в спальню. Сью сидела в постели и листала номер «Пари-Матч», никакой одежды на ней не было. Когда я забрался под простыню рядом с ней, она отложила журнал в сторону.
– Я выключу свет? – спросил я.
– Ты кое-что сказал мне в Ницце. Это было всерьез?
– Смотря что ты имеешь в виду.
– Ты сказал, что любишь меня. Это правда?
– Тогда я любил тебя так, как никого прежде.
– А как теперь?
– Сейчас не лучшее время для вопросов.
– Зато самое лучшее для ответов. Ты любишь меня?
– Конечно люблю. Потому все это для меня так и важно!
Она вытянулась на постели, ногой отбросила простыню и прижалась ко мне.
– Не выключай свет, – сказала она. – Терпеть не могу заниматься любовью в темноте.
11
Кольюр был крошечным рыбацким селением. Деревушка прижалась к небольшому заливу на самом юге западного побережья Франции – старинный форт и собранные в кучу каменные домишки, окруженные скалистыми холмами, которые в ярком солнечном свете казались зеленовато-коричневыми. Не успели мы приехать, как меня снова охватило все то же необъяснимое ощущение застывшего времени. Казалось, будто жизнь вокруг нас замерла в странной неподвижности: мы можем наблюдать деревушку извне, проходить сквозь нее, но узнать ее по-настоящему нам не дано. Нечто подобное я уже испытал однажды. Я вспомнил городок Эг-Морт, тоже показавшийся каким-то нереальным, будто мертвым, и внезапную мысль о том, что в присутствии Сью я а отвлекаюсь от всего, теряю способность правильно видеть.
Но теперь, когда Сью находилась рядом и когда я наконец по-настоящему был с ней, я чувствовал, что способен совладать со своей рассеянностью и убедить самого себя, что и эта женщина, и это местечко – просто разные стороны моего восприятия действительности. Они даже могли сходиться вместе, если я позволял. Во всяком случае, у меня впервые появилось чувство раскрепощения и счастливого удовлетворения. Мы больше не спорили и не выясняли отношения.
Большую часть дня Кольюр выглядел пустынным, жалюзи на окнах были закрыты от жары. В одиночестве мы бродили по узким булыжным мостовым, взбирались на вершины холмов и наблюдали за лодками. По вечерам местные жители выносили на улицу стулья и усаживались в тени за стаканчиком вина, наблюдая, как рыбаки загружают в грузовики дневной улов, присыпая его колотым льдом. В Кольюре не оказалось ни гостиницы, ни другого наемного жилья, хотя путеводитель утверждал обратное. Нам удалось снять маленькую комнатушку над баром. Для жителей деревушки мы были les anglais. Других приезжих, судя по всему, в поселке не было.
Кроме одного. Мы заметили его на второй день, когда поднялись на холм у восточной окраины деревушки. Узкая тропинка вилась по спирали, и когда мы вновь оказались на западном склоне, откуда начали подъем, нашему взору предстали как на ладони и гавань, и весь поселок. Отсюда, с высоты холма, стены домов и скаты крыш, освещенные утренним солнцем, казались в перспективе несколько укороченными и смещенными в вертикальной плоскости, при этом возникало странное впечатление, будто домишки громоздятся один на другой, образуя несимметричный геометрический узор.
Неподалеку от тропинки сидел художник. Это был маленький человек с круглой головой и сутулой фигурой, неопределенного возраста, но, видимо, еще не старый. На вид ему было лет сорок – пятьдесят. Перед ним стоял мольберт с натянутым на него небольшим холстом. Проходя мимо, мы кивнули ему, но он сделал вид, что не заметил. Я п