– Дурак ты, Хитов, только не обижайся. У нее у единственной был мотив, понимаешь? Всем остальным до Нади не было никакого дела. Да и на острове, кроме нас, никого не было… Хотя, – он отвел глаза в сторону, – вроде был там еще один мужик, рыбак, между прочим, с такой же родинкой, как у тебя…
– Ха! – истерично воскликнул Хитов. – Ты еще скажи, что это я был там, на острове, и убил ее… Тоже мне, рыбака нашли…
– Но рыбак-то был. Вот с такой же родинкой, как у тебя. А что? Вполне правдоподобно все выходит. Ты приезжаешь, случайно узнаешь, что твоя невеста трахается со мной, следишь за ней, едешь следом за нами на Ивовый остров и там, заманив на гору, сбрасываешь ее с обрыва… Идеальное убийство.
– Вы – идиот, Камора. – Хитов поднялся и схватился за бутылку. – Вы не представляете себе, как же вы мне отвратительны. Мало того, что вы совершенно никакого представления не имеете о нравственности, вы же так издевались над своей невестой… Так вы еще и альфонс, мне Шевкия рассказывала о вас, я вспомнил… Вы нигде не работаете и живете за счет женщин…
– Да, это правда, бабы и кормят, и одевают и обувают меня, а потом еще по ночам и ублажают… вот как твоя Надечка… А хочешь, я расскажу, что она говорила мне на ухо, когда я ее…
Хитов трясущимися руками осторожно опустил бутылку на стол. Замахнувшись, он вдруг представил себе Камору лежащим с пробитой головой на полу, и от увиденного его затошнило. Он уже успел сто раз пожалеть о том, что вообще пришел к Каморе, к любовнику Нади.
– Мне пора… Я пойду. – Он неожиданно резко встал и направился к двери. – Убью еще тебя ненароком…
– …как убил свою невесту? – съехидничал Камора.
Но Хитов уже бежал к двери. Он мысленно уже мчался на своей машине в Москву, подальше от этого кошмара, от этих людей, этих отношений, этой грязи…
Через пару минут он сидел в автомобиле и вытирал платком лицо. Затем достал телефон и позвонил Земцовой.
– Юля? Добрый день, это Хитов вас беспокоит. Знаете что, нам надо встретиться и поговорить. Обстоятельства несколько изменились, и мне уже не хочется, чтобы вы занимались расследованием убийства Надежды Газановой. Я заплатил вам довольно приличные деньги, прошло время, но вы так ничего и не выяснили… нет, это я говорю вам не в упрек, а просто констатирую факты. Я уезжаю, а потому хотел бы встретиться с вами, чтобы забрать свои деньги. Не все, разумеется, а часть… Но и это, как вы понимаете, тоже деньги. Что? Нет, я не уверен, что дождусь конца этого расследования, я понимаю, что это может тянуться не один месяц… Вы будете требовать с меня деньги, делать вид, что работаете, что не бездействуете… Что? Три дня? Вы шутите? Подождите… – Он перевел дух и снова промокнул лицо платком. – Вы хотите сказать, что уже сейчас знаете, кто убил Надю, и вам требуется всего лишь три дня, чтобы собрать доказательства? Вы серьезно? Ну что ж, три дня – это не три недели… Я подожду. Хотя мне, если честно, не верится. Да и любопытство мое будет удовлетворено… Вы удивляетесь, почему я сказал про любопытство? Да потому, что это единственное, что удержит меня в вашем неспокойном городе еще три дня. Если вы вели расследование, то наверняка выяснили, что у моей невесты был любовник, Камора… Я понимаю, что вы не поставили меня об этом в известность из этических соображений. Я ценю это… Откуда я узнал? Да от него же самого. Я только что был у него и беседовал с ним. Признаюсь честно, я чуть не разбил ему голову бутылкой. Мерзкий тип, не представляю, как такая прелестная девушка, как Таня, могла влюбиться в него… Вы извините, что я так многословен, я немного выпил… Вот сейчас сижу в машине и собираюсь позвонить Шевкии в Москву, чтобы сказать ей, что не хочу оставаться в этом городе и в ее квартире ни минуты. Что мне нет никакого дела до ее дочери… Я снимаю с себя всякую ответственность и за квартиру, и за то, что не сумел найти квартирантов… Что? Вы хотите снять эту квартиру? Вы не шутите? Хорошо, я встречусь с этим человеком. Как его зовут? Василий? Отлично. Да, Юля, я пьян, это верно… Я буду вам очень благодарен, если вы приедете и заберете меня отсюда. Адрес? Минутку… Вот, Мичурина, дом двадцать…
Глава 21
Он открыл глаза и зевнул. В комнате было темно.
– Ты спишь? – спросил он и тут же услышал тихое:
– Уже нет…
Ему показалось, что он слышит не тот голос, который должен был бы звучать, но мало ли что может почудиться спросонья.
– Я думал, что уже утро, а оказывается, вечер… Или ночь? – Он повернулся к женщине и обнял ее. Ладонь его коснулась мягкой округлой груди, и он отпрянул от нее. Слишком большая грудь. Может, женщина беременна? И грудь ее увеличилась? Он еще раз потрогал мягкую и упругую округлость, нащупал затвердевший сосок и с удовлетворением отметил, что ему приятно касаться этих пышных грудей, мять их…
– Знаешь, я отлично выспался. Не знаешь, дома кто есть?
– Понятия не имею, я ведь тоже спала…
Но это другой голос! Что за чертовщина. Он протянул руку и коснулся волос женщины. Они были длинными!!! Они не могли вырасти за то время, что он не видел их. У нее была короткая аккуратная стрижка.
Вспыхнул неяркий свет. Это она зажгла ночник, и теперь он мог увидеть лежащую рядом с ним красивую блондинку. Длинные вьющиеся волосы, нежная улыбка, рысьи глаза… Она была обнажена, между необыкновенной красоты грудями с розовыми сосками, в соблазнительной впадине сверкал золотой крестик с горящими на нем крохотными рубинами.
– Это ты? – спросил он, холодея от ужаса. – Ты?!
– А почему ты так испугался? – Она даже обиделась, надула свои пухлые губки. – Кого еще ты хотел увидеть рядом с собой? Ты что?! Мы вроде мало пили… Может, мне одеться и уйти?
И она сделала порывистое движение, чтобы встать, но он удержал ее. Слабая надежда на то, что весь тот кошмар, в котором он жил последние дни, – всего лишь сон, закружила голову.
– Вероника? – спросил он, проводя пальцами по ее губам, щекам. – Ведь это же ты?
– Ну, ты смешной… – Она наморщила носик и шлепнула его ладонью по губам. – Хорошо, что хотя бы имя запомнил… Надо же так разоспаться! Может, ты уже и жениться на мне раздумал?
– Нет, не раздумал, – проговорил он онемевшими губами, поскольку отлично помнил, что жениться он собирался на совершенно другой женщине, являющейся полной противоположностью Веронике. Сердце его билось, а колени как-то ослабли.
– Ты еще хочешь меня? – Вероника вдруг запустила руку под одеяло, нащупала под пижамой твердый член и крепко сжала его. – Не понимаю, как можно спать в такую жару в пижаме…
Странное это было ощущение – с одной стороны, он лежал в постели с прекрасной женщиной, которую желал и которая крепко держала его в своих руках, обещая райское наслаждение, с другой – он знал, что этого не может быть, потому что она мертва, и он должен лежать в постели с другой женщиной, которая не посмела бы вот так держать в своих руках его…
Может, ему снится один из его эротических снов? Достаточно только взять эту женщину, насладиться ею и успокоиться, как он проснется и обнаружит, что Вероника ему лишь приснилась? Он снова закрыл глаза и позволил ей ласкать себя. Попытавшись забраться на женщину, он вдруг почувствовал, что она не желает этого, что давит своим бедром на его бедро и продолжает играть с его членом.
– Я так долго не смогу, – прошептал он, изнемогая от неслыханного удовольствия и чувствуя неотвратимое приближение оргазма. Он и злился на себя, что теперь не сумеет удовлетворить женщину, но одновременно радовался, что женщина сама настояла на этой ласке…
– А тебе и не надо, – ответила она как-то странно, вдруг отпрянув от него. – Главное, что ты кончил… Ты получил удовольствие?
Он открыл глаза. Видение не исчезло. Это была Вероника. Она склонилась над ним, и он поймал ртом качающийся над его лицом крестик. Куснул его. Он был счастлив.
– Но там, на острове, нам было все же гораздо лучше… Ты держал меня в своих объятиях, и это продолжалось долго, очень долго… Я еще подумала тогда, как здорово иметь такого сильного мужа, который сможет делать это так, как это делаешь ты… Ты прекрасный мужчина, думаю, что ты и сам об этом знаешь… Сколько раз женщины говорили тебе это?
– На острове? На каком острове?
– На Ивовом, на том самом, куда ты привез меня после того, как мы с тобой поужинали в «Голубом попугае», ты что же, ничего не помнишь?
Он снова закрыл глаза и натянул пижамные штаны, под которыми теперь было сыро, неприятно…
– Знаешь, я бы и сейчас не отказалась отправиться с тобой туда… – продолжала она мечтательным тоном. – У меня там знакомый официант, Лева, он обслужит нас по высшему классу…
– Лева? Его звали Лева?
– Да, его звали Лева, Лева Бабищев. Знаешь, он был моим любовником… Может, ты поэтому его пристрелил? Из ревности?
Он сел на постели. Его колотило. Он понимал, что находится в квартире сестры, в спальне, но не понимал, как могло такое случиться, что в кровати с ним лежит не Лара, а Вероника. Он же убил ее, убил и сбросил вниз… Неужели он сходит с ума?
Он снова протянул руку и погладил мягкую грудь призрака.
– Черт, я готов вот так лежать до конца своих дней и смотреть на тебя, целовать тебя, чувствовать тебя… Ты – великолепная, сумасшедше красивая, никогда прежде не видел более притягательной женщины, чем ты…
– Зачем же тогда ты убил меня? – с улыбкой спросила она, снова поглаживая рукой его пенис. – Обещал жениться, а сам затащил на эту чертову гору, застрелил…
– Ну уж нет, это ты что-то спутала… Я в тебя не стрелял. – Он закрыл глаза, чувствуя, как ее ласковая рука опять начинает играть его членом. – Я ударил тебя камнем по голове, как и эту шлюху, Газанову…
– Да, кстати. – Вероника вынула руку, но он поймал ее и снова сунул под одеяло. Рука послушно схватила начинающий затвердевать пенис. – За что ты убил Надю? И почему называешь ее шлюхой?
– Вот ты сейчас лежишь со мной… Скажи, тебе все равно, с кем лежать и кого любить?