Какая безвкусица. Ладно, лично я считаю опекунство вполне целесообразным и с удовольствием взяла бы на себя ответственность за ребенка, — ну а если бы мне этого совсем не хотелось? Витта бы забрала его себе или покупку можно вернуть в течение четырнадцати суток? Да уж, вот так Витта Штадтхеймер распоряжается чувствами других людей.
— Спасибо, Витта. Подарок и в самом деле необыкновенный. Выбран с ответственностью и заботой. Надеюсь, что окажусь достойной оказанной мне чести. Я сладко улыбалась.
Надеюсь, по мне было незаметно, что я вот-вот начну вести себя неадекватно. К счастью, подскочивший Герберт потащил Витту к другим гостям.
Ко мне присоединилась Лилли:
— У тебя здорово получается. Поверь, никто ничего не заметил. Ты выдержишь. Я только что видела машину Леандера.
Я кивнула. А вот и он, высокий, красивый с улыбкой на губах. Сразу кинулся меня целовать. Хорошо что вокруг нас столпилось много народу и ему удалось запечатлеть на моих устах только очень легкий поцелуй. Но вел он себя настолько естественно, что я снова готова была поверить, что все случившееся — простое недоразумение.
— Всего хорошего в новом году, мой маленький автор. — Прошептал он мне на ухо.
Мне было трудно казаться беззаботной. Спасибо Максу, который моментально втянул Леандера в разговор о, как вы сами понимаете, биографии и снимках к ней.
Но без подколов обойтись не смог. Спросил Леандера, не стоит ли поместить в книге фотографию на которой мы с Леандером вместе счастливые, празднуем мой день рождения. Я ведь уже почти фрау Бергландт. Впервые мне показалось, что улыбка Леандера несколько натянута, тем более что поблизости была Витта. Оказывается, она очень похожа на лисицу, когда подслушивает.
Он ловко вышел из ситуации, сказав, что я автор книги и поэтому не стоит давать поводов считать меня необъективной.
Прежде чем Макс придумал что-нибудь еще, Герберт совершил легкий отвлекающий маневр:
— Леандер, мы с ума сходим от любопытства. Что же ты подаришь Пии? Она намекала, что нас ждет сюрприз.
Да уж, наверное, это индийский близнец уже подаренного мне ребенка, чтобы я не испытывала страшного одиночества, когда возлюбленный даст мне от ворот поворот. Или DVD «The best», посвященный их с Виттой свиданию в отеле.
Но Герберт прав. Неприятности лучше получать сразу!
Леандер посмотрел на меня:
— Хочешь развернуть его прямо сейчас?
Естественно, у меня аж ноги подгибаются от нетерпения.
— Я велел выставить его в салоне.
Ага, значить это не кольцо.
Мы прошли вслед за ним в салон. Он заговорил громче:
— Я долго думал, что же можно выбрать для Пии, потому что это должен быть личный подарок, а не то, что она в состоянии купить сама. Мне кажется, что с задачей я справился неплохо.
«Решение задачи» было закрыто тканью. Мой подарок!
Он резким движением открыл огромную (два на два метра) картину, написанную масляными красками.
Портрет: он и его лабрадор.
Я засмеялась. До чего забавно. Что он себе воображает? Что при виде его портрета я разражусь воплями восторга? И это он называет личным подарком? От себя, любимого?
Я перехватила взгляд фрау Корнелиус и вспомнила: «Вы как малолетка влюбились в портрет из журнала». А вот и он, так сказать, в масляном виде.
Присутствующие восприняли мой смех как бурную радость, и Леандер пришел в дикий восторг от столь удачно выбранного им подношения.
— Я его заказал, потому что это самое то. Представляешь, сколько времени пришлось потратить на позирование? Но ведь ты тоже приносишь мне массу жертв, — милостиво заметил он.
Я чувствовала себя на удивление хорошо. К счастью, меня отвлекала моя роль, и мне доставляло огромное удовольствие знать, что Леандер и Витта считают себя такими хитрыми и ловкими, в то время как каждый второй из собравшихся буквально видит их насквозь.
Витта разбрасывала направо и налево свои вдовьи истории насчет того, что мужчины, равного ее покойному супругу, просто не существует, поэтому она лучше останется одна, но ни в коем случае не оскорбит его память. Ей даже не пришло в голову, насколько ее внешний вид расходится со словами.
В этот момент Макс крикнул:
— Пия, не могла бы ты подойти ко мне? Помоги, пожалуйста.
Я отошла от Леандера.
— Ну, как дела? Я просто хотел спросить, как ты себя чувствуешь и не пора ли мне охмурить эту Витту. Думаю, передо мной она не устоит. Готов выступить орудием твоей мести. — У него был довольный вид.
— А ты бы сделал это для меня? — Я обрадовалась, тем более что Витта на той своей мерзкой вечеринке проявила к нему неподдельный интерес.
— Только потому, что сегодня твой день рождения. В понедельник можешь расстаться с этой мыслью.
Меня это вполне устроило. Я вернулась к Леандеру, который сидел в плетеном кресле. Он знаком показал мне, чтобы я села рядом.
— Ну, радость моя, у тебя очень усталый вид. Ты слишком много работаешь. Чувствуешь, что теперь тебе тридцать лет? Для женщин этот день имеет решающее значение… Или я ошибаюсь?
Я воспользовалась возможностью скатиться на философию, заговорила о жизни, о прошлом. А потом нанесла ловкий удар:
— Скажи, Леандер, если уж оглядываться назад, как ты думаешь, были в твоей жизни вещи, в которых ты раскаиваешься, хотелось бы тебе что-нибудь изменить в прошлом?
Он задумался.
— Нет, раскаиваться ни в чем не следует. Это мешает двигаться вперед. Прошлое не исправить.
Я набралась храбрости и выдала еще один залп:
— Но у каждого человека есть скелет в шкафу, что-нибудь, от чего очень хочется избавиться…
Он посмотрел на меня, целую минуту мне казалось, что он собирается исповедоваться. Но потом передумал:
— Все возможно, но такие истории не подходят для дня рождения. Не будем лить слезы. Вставай, пойдем к остальным, пора повеселиться.
Я с удовольствием согласилась.
Вечер прошел быстрее, чем я ожидала. Первые гости начали собираться домой. Леандеру надо было попасть на ранний парижский самолет, чтобы успеть на запись интервью. Мне удалось его убедить поехать домой одному и дать мне выспаться.
Конечно, он проявил понимание.
Нужно активнее заняться поисками. Добровольно он ни за что не признается в своих грехах. Но, может, он случайно чем-нибудь себя выдаст и появятся хоть какие-то наметки, если вдруг Аннегрет Боймлер и папарацци не дадут никакой зацепки. В любом случае до следующей недели придется держать его тепленьким.
Уходя, Макс шепнул:
— Я Витту зацепил: сказал, что, как все мои знакомые мужчины, я предпочитаю женщин, которые не попадают под определение «кожа и кости», а обладают здоровыми пропорциями и нормальной грудью. В пример привел тебя. Ей это явно не понравилось.
Это было, конечно, не обязательно, но все равно порадовало.
— Спасибо, какой ты милый.
— Я тоже так считаю, но все мной сказанное есть сплошная выдумка и профанация, — ответил он и нагло заулыбался.
Я покачала головой и пошла в дом. Ну и денек! Хотя в общем и целом праздник получился совсем неплохой.
«С Пией по крайней мере, не бывает скучно», — заявил мой драгоценный коллега по имени Макс. И я с ним вполне согласна.
Терпение никогда не относилось к числу моих достоинств, но на следующей неделе оно подверглось особенно суровому испытанию. Мне хотелось наконец пролить свет на темные делишки и прекратить играть с Леандером в прятки.
Надеюсь, откопанный Максом папарацци Манфред Фосс окажется полезным.
Фосс снимал знаменитостей еще в те времена, когда лично я считала лучшей субботней телегероиней маленькую гусеницу Прожору.
В среду наконец настал момент. Герр Фосс позволил пригласить себя в его любимую пивную — забегаловку, в которую я не пошла бы даже днем, при солнечном свете, а тем более на ночь глядя. Максу пришлось буквально тащить меня в эту конуру. Почему бы нам не встретиться с этим папарацци в привычном месте, например в «Кир-Рояль»? Манфред Фосс явно знавал и лучшие времена. Трудно представить, что его в лоснящемся на локтях костюме до сих пор допускают к VIP-персонам.
Я не имею ничего против честных, пришедших в упадок пивнушек, где в конце вечера начинаются игры из серии «Мужчина надевает шапку и отправляется домой». Но Фосс со своей перхотью смотрелся сомнительно и даже двусмысленно. Желтые зубы не придавали ему очарования.
Неудивительно, что Леандер хотел держать меня подальше от подобных личностей. Он начал нравиться мне чуть больше.
Макс был не настолько изнежен. Даже в таком заведении он демонстрировал свой шарм. По-приятельски обволакивал им собеседника. Валютой у Манфреда Фосса считался алкоголь, и Макс внимательно следил, чтобы поток жидкости не иссякал. Самое смешное, что моя антипатия к господину Фоссу оказалась взаимной. Он доверчиво прильнул к Максу и прошептал настолько громко, чтобы я тоже могла разобрать слова: «Зачем она нам? До чего капризная телка, сразу видно».
Макс согласно кивнул и ответил так же громко, чтобы мне было слышно:
— Точно, зато в постели она порох, — посмотрел на меня и ухмыльнулся.
Подобный аргумент мой приятель Фосс, безусловно посчитал достойным внимания:
— Согласен, в ней чувствуется что-то порочное. У меня нюх на такие вещи.
Его презрительный взгляд трансформировался в оценивающий. Как обычно говорил мой отец, «аплодисменты не с той стороны». Макс, естественно, очень развеселился.
И они с новым закадычным другом по имени Фосс вернулись к основной теме.
— Тило сказал, что ты интересуешься Бергландтом?
— Ага, Тило утверждает, что ты знаешь его очень давно.
Фосс задумался:
— Да, он бывал в компании молодых актеров, которые собирались по выходным в «Лакки Лонж». Самый модный притон в восьмидесятые годы. Неоновые лампы и искусственный туман, очень впечатляло. В коктейлях торчали маленькие бумажные зонтики. А в туалетах они выкуривали травку; я тоже пару раз попробовал, но уж больно это все накладно. Он был красив, твой Бергландт, молодой, с хорошей фигурой, бабы от него торчали, и не только они. Бергландт уже тогда знал, что ему надо, не интересовался ни яппи, ни экологией, только самим собой.