- Вы применяли воздействия?
- Ограничено: не болью, а только страхом. Ваш приказ, милорд: никого не мучить.
- И как они держались?
- Молодцом.
- То есть, не дрогнули? На допросе у кайров?! Может, это не рыбаки вовсе?
- Нет, милорд, еще как дрогнули. Слезами умывались, на коленях умоляли, про детишек рассказывали. Потом женки приходили клянчить, приносили малюток… Все было правильно, милорд: так и вели себя, как должен рыбак перед кайром. И излагали ровно то, что в отчете. Делали спиральки, клялись: «Святой Глорией Заступницей, всю правду, только не убивайте!..»
- Полагаете, судье они то же самое скажут?
- Так точно, милорд.
- А как они узнали Адриана? Ведь прежде не видели!
- На нем был эфес и дорогое платье. Мы сверили их описания с одежей на трупе — сошлось. К тому же, у них в церквушке портрет владыки есть. Мы проверили — вполне сносный, узнаваемый.
- А шута?
- Тот был в колпаке с бубенцами. И потом, эти парни не клялись, что был именно шут Менсон. Они просто дали описание убийцы — сошлось с Менсоном.
- В колпаке с бубенцами… На рассвете...
Эрвин помолчал. Хайдер сказал:
- Мы их отпустили, но взять снова не составит труда. Прикажите, милорд, и мы дожмем. Если думаете, что темнят, - позвольте мне применить методы, я все вытащу.
- Нет, этого не нужно. Лучше скажите об Итане.
Хайдер качнул головой.
- Он хитрил, милорд.
- Своевольничал?
- Никак нет, точно выполнял ваши приказы.
- Посылал куда-нибудь агентов?
- Никуда вне района поисков.
- Пытался с кем-то связаться? Скрывал находки?
- Никоим образом.
- Сговаривался со свидетелями?
- К ним я его и близко не подпускал.
- Тогда?..
- Воля ваша, милорд, я хорошо вижу людей. Итан нигде не оступился, но точно скрывает что-то. Может, не целый факт, а одну мыслишку, но держит за пазухой. Вот его бы я потряс. Прикажите, милорд!
- Пока не нужно, Хайдер... Я попробую сам. Позовите его.
- Слава Агате! - Рявкнул кайр и покинул кабинет.
Когда Итан вошел, на столе Эрвина красовался Глас Зимы. Герцог Ориджин рассудил, что секретарь, как многие столичные чиновники, восприимчив к прямым и грубым угрозам. Действительно, взгляд Итана прикипел к мечу.
- В-ваша светлость…
Кажется, обращение адресовалось клинку в ножнах.
- Сударь, как полагаете, почему я отправил вас расследовать гибель императора?
- О, это и меня интересует! - Шепнула альтесса. - Паренек влюблен в Мими и предан Ворону Короны. Ты не мог найти кого-нибудь, более лояльного к нам?
- В-вероятно, милорд, дело в моем б-благородном происхождении…
- Да, мало кто в протекции может этим похвастаться. А видите ли другие причины?
- Или, в-возможно, из-за того, что мы с в-вами знакомы…
Эрвин рассмеялся.
- Да-да, познакомились, когда вы с Вороном приехали меня травить. Быть спутником убийцы — отличная рекомендация!
- В-ваша светлость, я не…
- Итан, выбор пал на вас потому, что вы преданы и Минерве, и Адриану. Я знаю, что вы нелояльны к Дому Ориджин, зато очень заинтересованы вскрыть все темные стороны дела. Если имеется хоть один шанс, что император выжил в крушении, именно вы его обнаружите. Если есть подвох, связанный со смертью Адриана, - именно вы его найдете. Итак, сударь… что вы нашли?
Видимо, Итан обладал лучшей памятью, чем Хайдер Лид. Он не потянулся за отчетом, а принялся наизусть излагать обстоятельства дела. С каждою фразой заикался все меньше — видимо, обретая душевное равновесие. Эрвин прервал:
- Э, нет, сударь, я умею читать. Знаю без вас, что сказано в отчете. Поведайте то, чего там нет.
- П-п-простите?..
- В чем подвох этого дела?
- Д-да вроде нету подвоха... Ч-что вас смущает, милорд?
Что смущает — отличный вопрос. Эрвин точно знал, кто разрушил мост. Он никогда не говорил об этом с Аланис, но сложил два факта и пришел к выводам. В крушении поезда загадки не было, но тайна имелась в Менсоне. Граф Эрроубэк оказался достаточно дальновиден, чтобы толком вымуштровать свидетелей. Его люди лгали гладко, связно, уверенно. Из четкой и логичной картины их вранья напрочь выпадал несуразный поступок Менсона. За какою тьмой он решил убить любимого племянника? Какую выгоду нашел в смерти единственного человека, которому был нужен? И почему ранним утром оказался полностью одет, даже в колпаке с бубенцами? Эрвин допросил дворцовых слуг: шут всегда просыпался с трудом и вставал очень поздно, часу в десятом, если не одиннадцатом. А тут — на рассвете…
Из абсурдности этой части показаний вытекала ее истинность. «Свидетелям» Эрроубэка не было нужды сочинять подобный бред. Сказали бы просто: император утонул в реке или разбился при падении. Значит, шут с ножом действительно был. Это и волновало.
- Зачем Менсон убил Адриана?
- Милорд, Менсон был б-безумцем. Н-нельзя понять поступки тех, кого боги лишили рассудка.
- Значит, просто помутнилось в голове, выхватил кинжал и заколол? Причем как раз в миг, когда Адриану и без того грозила смерть?
- В-возможно, эти события связаны. В-вероятно, шок от падения поезда ухудшил состояние рассудка Менсона.
- А почему вы не нашли его? Кто знал Менсона, ожидал бы, что он будет рыдать над мертвым телом Адриана. Положим, потемнело в мозгу, схватил нож, убил — но когда понял, что сделал, стал бы рвать на себе волосы и лить слезы. Разве нет?
- Д-допускаю, милорд, что шуту нестерпимо было видеть дело своих рук, и он, только вынырнул из реки, сразу б-бросился бежать, куда глаза глядят.
- Заметь, как гладко отвечает, - ввернула альтесса. - Ни на секундочку не задумался.
Эрвин заметил. Эрвин начинал чувствовать злость.
Он огладил ножны, положил ладонь на рукоять Гласа Зимы, сжал пальцы. Альтесса права: приятно держать эту вещь в руке, когда злишься.
- Меч подарил мне отец. В честь того, что я разбил войско тирана, взял столицу и выиграл войну. До меня им владели лучшие воины Дома Ориджин. Клянусь, ни один из них не потерпел бы, чтобы мелкий дворянчик лгал им в лицо.
- В-ваша светлость, я говорю ч-чистую…
- Вы нашли Менсона?
- Н-нет, что вы!
- Ни живым, ни мертвым?
- Нет, нет!
- Адриан жив?
- Что?..
- Сюда.
Эрвин пальцем поманил Итана. Тот нехотя сделал шаг и оказался на дистанции мечевого выпада.
- Тело, которое прислали в столицу, принадлежит Адриану?
- К-конечно!
- Откуда вы знаете?
- Его же ос-смотрели лекари…
- Но вы не были при осмотре! Вы остались в Альмере. То есть, вы заключили смерть Адриана из одного Вечного Эфеса на трупе?
- «Г-голос Короны» напечатал р-результаты осмотра…
- «Голос Короны», подконтрольный мне! Вы слишком легко поверили в смерть любимого владыки.
- В-вы н-намекаете…
Эрвин поднялся с оружием в руке.
- Мне говорили, что для хорошего удара нужно разозлиться. А вы почти разозлили меня.
- В-ваша светлость, верьте, я н-ничего не скрываю! Все написал в отчете, б-больше нет ничего!
- Стало быть, - с грозною паузой спросил Эрвин, - не стоит рассчитывать на вашу искренность?
Что-то сложилось не так. Либо Эрвин был недостаточно страшен, либо Итан — не так уж пуглив. Агент побледнел, но не сдался:
- М-мне нечего прибавить, милорд. В-все уже сказано.
Тогда альтесса тихонько мурлыкнула:
- Рубани его, дорогой.
Эрвин округлил глаза.
- Ах, не делай лицо! Тебе же хочется. Возьми и рубани эту сволочь! Врет самому герцогу — каков подлец!
Эрвин убрал меч в ножны.
- Капитан Лид!..
Воин появился в дверях, и герцог приказал:
- Заберите этого сударя.
- Куда, милорд? - В глазах кайра хищный интерес.
- На пытки, на пытки! - Подсказала альтесса.
- В каменный мешок. Пускай осмыслит свои показания.
- Поллумеррра, - проворковала альтесса совсем уж по-кошачьи.
- Позвольте мне применить методы.
- Нет! Просто в темницу. Без прогулок, на хлеб и воду.
- Полууумерааа…
- Так точно, милорд.
Кайр развернул Итана и вытолкал прочь. Агент не сказал ни слова — ни возмущения, ни мольбы.
Альтесса качала головой, саркастично ухмыляясь.
- Ты слишком человечен, любимый. Кукловод сожрет тебя.
Он прошипел со злостью:
- Я Ориджин.
- Ты добряк. Смотри.
Альтесса поставила на стол свечу.
Прежде, чем ее пальцы выпустили воск, Глас Зимы покинул ножны, взметнулся к потолку, со свистом ринулся вниз…
Свеча отлетела и шлепнулась на пол — целехонькая.
* * *
Миновал март, начался апрель.
Эрвин не бросал тренировок, хотя результаты удручали. Желая раззлобить его, как злобят при выучке сторожевых псов, альтесса нашептывала: «Мой малыш, Кукловод тебя скушает!» Эрвин силился доказать ей и Роберту, и себе. Все больше вкладывал старания, все яростней кромсал воздух, кусал губы, скрипел зубами — но нет. Нет, и все.
Даже Роберт, при всем флегматизме, отметил:
- Кузен, с тобою что-то не то творится.
- Что не то?! - Взвился Эрвин.
- Ты… как бы сказать… слишком герцог. Раздражаешься, что нужно взять меч и рубить, а он, меч, еще и не слушается. Привык ты, что все по одному приказу: решил, сказал — сделалось. Забудь себя герцогом, представь простым кайром. Представь, что меч — твоя повседневная работа. Не злись на него. Вот плотник же на молоток не злится. Берет себе и забивает гвозди — так и ты…
- Но не о гвоздях речь — о людях!
- Иначе думай. Твое дело — расчищать дорогу. Враг встал на пути. Если б не встал — не был бы врагом. Но коль он закрывает путь, то из человека превращается в преграду. Вот и убери ее.
- Как снег лопатой?
- Ага.
- Но люди — не снег!
- Бывает…
Помимо тренировок, все остальное у Эрвина складывалось на диво удачно.
Отцовская хворь ослабла. Пускай не ушла совсем, но и облегчение было счастьем.
Трофеем Эрвину достался говорящий Предмет — уже второй. Хоть не заговорил, но