И да, так как купленный особняк был во вполне жилом по зимнему времени года состоянии, Елизавета с детьми сегодня же туда переехали, и к ночи дом Ольги Васильевны наполовину опустел. Что было уже даже как-то непривычно.
Хранительницы тут же взяли на себя заботу о Лизиных детях. В то время как чаровницы, проконсультировавшись с Ольгой Васильевной, забрали в спешно организованный мини-госпиталь как саму мать, так и маленького Славика. Заодно с ходу выкачав у меня литра два крови.
Ну и, конечно, никто не стал тянуть с вопросом нашего первого Старейшины. Уверен, в новой побочной ветви даже голосования не проводилось, потому как стал им Демьян. Который тут же приставил ко мне и к Алёнке трёх «защитниц», о которых я хоть и знал, но, как ни старался, присутствия их почувствовать так и не смог.
Сами же мы остались жить у Ольги Васильевны. Всё же прямо-таки безотчётного доверия у меня к родственникам пока что не пробудилось. Да и Кня’жина, хоть и скрывала это, но была очень довольна, что я не променял её на новоприбывших Бажовых. А вот Марфа съехала, предварительно напомнив мне о завтрашнем раннем подъёме, который не то, что не отменяется, а она его ещё и проконтролирует.
На вопрос, почему она не хочет остаться, женщина ответила очень чётко и ясно. Заставив Ольгу усмехнуться, а меня и Алёну залиться краской. Переводя с нелитературного московского на цензурный: «Вы, две пузатые мелочи, любовью всю ночь занимаетесь, а у меня уже с месяц мужика не было. Аж трубы горят! Я тут нашла себе кое-кого, так что покуда у него детородный орган не отвалится, буду сегодня прыгать на нём, наверстывая упущенное. И да, Алёна, ты обычно орёшь так, словно тебя режут по живому, а ты и счастлива! Неужели думаешь, что остальные не завидуют?»
Я как-то не замечал, но следственный эксперимент этой ночью показал, что Алёна реально громко повизгивает, что очень сильно возбуждает. Впрочем, несмотря ни на что, пришлось воздержаться от притягательной идеи многократного повторения, потому как завтра у меня была дуэль, перед которой желательно выспаться. Однако хитрая девушка проснулась раньше мня. Так что развеяли сегодня мой чуткий сон очень приятные, настраивающие на победный лад ощущения.
Признаться честно, я думал, что процедура моего смертоубийства будет мало кому интересна. Поддержат меня разве что Ольга Васильевна, тётка Марфа, Алёнка, появившийся клан, друзья и околоклановые вассалы… но очень надеялся, что Хельга сегодня всё же не придёт. Пусть я нынче, скорее всего, и умру, не верилось мне, что одолеть настоящего второкурсника, перевалившего к тому же уже за полтора года студенчества, реально.
Логика у меня была железобетонная: если я смог всего-то за какие-то три недели так продвинуться, то какой же тогда прогресс должен быть у моего противника! Ведь он клановый! Пусть отец у него и ветеран-инвалид, зато, скорее всего, премудростям клановых знаний он выучен его с самого детства. И естественно, я не верил в то, что мой визави придёт сюда проигрывать!
Вызов мне ещё тогда, на балу, бросили на бой «по крайним правилам». Ну а Жрец-распорядитель в каждом своём письме, хоть и сетовал на неразумность смертоубийства, но неизменно подтверждал, что «вьюнош Шаров» не изменил своего решения. А так как умирать вряд ли кому-то из нас хотелось, я был уверен, что он так же, как и я, тренировался на пределе всех своих сил.
И пусть проигрывать я тоже не собирался, однако не хотелось бы, чтобы Хельга всё это видела. Да, жизнь чародея зачастую коротка, и с самого нежного возраста девушка, как и наши сверстники, должна была привыкнуть терпеть боль от потери друзей и близких. И всё же…
Когда двери раскрылись, я, войдя в Воронцовский парк, окинул взглядом высокие кольцевые Стены Уробороса, Храма Двувершинного Ясеня и сразу приметил какое-то нездоровое шевеление и ажиотаж. Уж больно много на площади было различных чародеев как с клановыми тамгами на одеждах, так и нет.
Все выгрузились, и искатели-Бажовы вместе с защитницами, все одетые в красивые и грозно выглядящие боевые плащи, заключили нас с Ольгой Васильевной, Алёнкой, Марфой, Демьяном, старшими детьми, а также вассалами, к которым присоединились их семьи, в какое-то сложное по своей конфигурации охранное построение. Где-то через минуту к нам подбежал паренёк, судя по чёрной рясе с символическим древом в кольце, один из младших учеников жреца, и попросил следовать за ним. А дальше, когда мы вошли через массивные, похожие на пасть змея ворота, в пределы стен, меня ждал лёгкий шок.
Первое, что бросилось в глаза, – штук пятьдесят Громовых, среди которых были как Хельга, её отец и мать, так и Никита со своими родителями. Чуть меньше удивила меня большая делегация Ланских, их хотя бы можно было ожидать, учитывая сопровождающую меня Ольгу Васильевну.
Но вот совсем сюрпризом стало множество Звёздных с Алиной и Бориславом на прицепе. Чьи дымные куклы изображали сегодня каких-то константинопольских дев-воительниц, лица которых были мне не знакомы. Ефимовых во главе с Ниной, включающих, судя по всему, её папу, маму и старших братьев. Сердцезаровых вместе с хмурящейся и сурово зыркающей на меня Машкой, рядом с которой стоял реально огромный мужик, превосходящий даже МакПрохора, с узнаваемыми золотистыми кудрями и роскошными гвардейскими усами.
Уткины, возглавляемые нашей школьной учительницей истории надеждой Игоревной и Алисой, прислали человек сорок. Причём в основном сурово выглядевших женщин с ледяными выражениями на лицах, по красоте не уступавших нашим бажовским дамам.
Чуть отдельно от остальной толпы также с «моей», восточной, стороны Древа-Ясеня стояли шестеро Светловых вместе с напряжённой Дашкой. Надменные и отстранённые беловолосики, в отличие от остальных, держались друг друга, в то время как между другими клановыми давно уже завязались разговоры и не чувствовалось такой отстранённости. Эти же сохраняли морду кирпичом и дружно делали вид, будто их здесь вообще нет.
Больше же всего я удивился присутствию десятка Алтыновых во главе с Сергеем, которого я не видел с того самого дня, когда мы штурмовали здание с крысиной норой. Парень выглядел откровенно хреново. Похудел, осунулся и вообще казался каким-то нездоровым, что меня больше всего поразило, шагая, он хоть и не хромал, но всё равно тяжело опирался на трость.
С другой же, западной, стороны священного Ясеня в это же время собиралась толпа, поддерживающая моего противника. Предельно агрессивно ведущие себя чародеи, судя по значкам и нашивкам, сплошь гильдийские. Что было очень странно, учитывая клановый статус моего противника.
Однако здесь были не только те, кто пришёл поболеть за одного из дуэлянтов. Имелись ещё места для «нейтралов»: северный и южный сектора. Причём оба были забиты, и если в «клановом», северном, можно было наблюдать множество людей с самыми разными тамгами. От Морозовых и Золотниковых до с трудом узнаваемых Чукоткиных и кучи тех, чьи символы на одеждах мне были вообще незнакомы. То в «безклановом», зрителей вообще практически не было, зато имелась целая орда журналистов, фотографов, и даже было установлено несколько возвышающихся платформ с телекамерами, за которыми стояли операторы и обслуга этих сложных агрегатов.
Но не только я сегодня удивился. Люди были буквально шокированы, увидев не одного и даже не двух, а больше полутора десятков «Зеленоглазых Бестий»! Большинство из которых, к тому же и выглядели, и двигались как очень опытные бойцы-чародеи. Но ещё больший шок они испытали, когда следом за нами в Восточные Ворота вошли Княжеские гвардейцы, перед которыми буквально плыла Княжна Екатерина. И она не направилась в северный сектор, а, немного подвинув Ефимовых и Ланских по центру, влилась в мою группу поддержки.
– Ольга Васильевна, – прошептал я, чуть наклонившись к женщине, – а вам не кажется, что здесь творится что-то странное? Подобное собрание – явно не уровень дуэли двух поссорившихся студентов! Такие, как мы с этим Шаровым, вообще-то должны свои вопросы решать почти в одиночестве где-нибудь возле озера в присутствии разве что секундантов и, может быть, ещё судьи из чинуш уровня коллежского регистратора, максимум кабинетского.
– Кажется, Антон. Кажется. С первой же статьи в газете кажется, что со всей этой дуэлью что-то не так, – также тихо ответила мне Кня’жина, внимательно разглядывая толпу бесклановых чародеев. – Но ты, конечно, утрируешь. На такие разборки, как у вас с Шаровым, по всем студенческим понятиям молодёжи моего времени приглашали не чинушу, а кого-нибудь знакомого из старшей семьи нейтрального клана.
– А у нас парни млад-секретарей Совета тягали, – усмехнулась Бажова. – А потом спаивали его на пару, если, конечно, кого-то в госпиталь не увозили. Что, тоже бурная молодость была?
– Ну-у-у-у… – протянула Ольга. – Как и у всех, в общем-то. На грани допустимого. Ну, или порой чуть за гранью, но без последствий для чести.
– О-о-о! Тоже с мадам Попкинс в «городки» баловались? – вздёрнула неповреждённую бровь тётка Марфа.
– В «бабки»… А ты точно хочешь об этом при детях поговорить? – скептически посмотрела на неё Ольга, и если Алёна просто хлопала глазёнками, то я, кажется, понял, что женщины имели в виду, и покраснел под тихие смешки Демьяна.
– Пожалуй… воздержусь, – усмехнулась Бажова. – Многовато здесь наивных барышень, которых рано учить «хорошему»…
Тайны и откровения старших женщин, которые мне приходилось слышать за последние пару недель, зачастую либо пугали, стоило мне только подумать об Алёне или Хельге, либо просто смущали. Не только когда я смотрел на Ольгу и Марфу, представляя себе… ну, в общем, разное. Но и воображая, чем в тайне могут заниматься с парнями другие девчонки.
Ведь… я уже, можно сказать, достаточно подкованный в этих вопросах. Знаю, что в правильном месте у женщин своеобразный энергетический кокон, который, собственно, и поглощает содержащуюся в семени живицу. Временно концентрируя её в ядре, хотя раньше считалось, что сохраняя ее навсегда. Но сейчас было известно, что она, мужская живица, болезненно, особенно, если неродственная, и с большой кровью выводилась ежемесячно в особые женские дни.