А вот стоило подумать о другой дырочке, о которой я ранее и не помышлял в таком разрезе… В общем, я попытался сосредоточиться на своём противнике. Потому как иначе косился то на Алёну, то на Хельгу, испытывая непонятную ревность и подбирая мужские кандидатуры для отрывания всего, что болтается. Впрочем, подобные не подбирались, не подозревать же, что Хельга с кем-то из своего клана… Ну, или я о них просто не знал…
В любом случае! Я давно уже заметил, что Ольга и Марфа, когда находятся вместе, легко могут выдать нечто такое, о чём мне знать совершенно не хотелось бы! А после последних их слов в голове так и крутились мысли о мадам Поппинс моих подруг и о том, как они с кем-то играют то в «городки», то в «бабки». Очень, знаете ли, вовремя сейчас думать о том, кто кому в филейные части метает «палки»!
Забавно, но из-за подобных мыслей я не только смутился и заревновал, но и разозлился! А это в какой-то мере уже было полезно, потому как я даже как-то расслабился. Под волной смущающих образов и ревностных мыслей о том, что Алёна, Хельга и остальные знакомые красавицы, включая даже Дашку, развлекаются так у меня за спиной с какими-то другими мужиками… Полностью отлетели мысли о скорой смерти и о том, что я, скорее всего, не смогу справиться со своим сегодняшним противником!
Сейчас я, представляя, как он, например, мою Хельгу… Хотел его просто взять и убить! Уже не опасаясь его кланового эго, опыта и возраста, а также количества заученных чар. Да и вообще не думал о том, что Шаров оказался самым неудобным для меня противником как с точки зрения огневика, так и человека с живицей Бажовых.
По донесениям Ланских, в собранном в специально для меня сформированном портфолио моего противника значилось, что он металлист. Чародей стихии металла, как и его весь его маленький клан, состоящий из бывших киевлян, изначально носивших фамилию «Шарий». Что-то у них там случилось, и из Полиса наших западных соседей сумело сбежать всего две семьи. Первая обосновалась в Париже, а вторая в Москве.
Семья. Мужчина с израненной женщиной и ребёнком, приехавшие в наш Полис, неизвестно как стали единственными обладателями одного из недостроенных и готовящихся к сносу небоскрёбов какого-то из погибших кланов. Ланские раз пять проверили, и можно утверждать с большой вероятностью, что не моего.
Удивительно, но на протяжении почти пятнадцати лет этот факт, вызывающий очень серьёзные вопросы, полностью игнорировался Княжеским Столом. Строительство так и не продолжилось, ибо не хватало денег, но обрубок поддерживался в хорошем состоянии, и в готовой части была проведена отделка. Там, собственно, и жили бывшие киевляне.
Затем мать моего противника скончалась, несмотря на угроханные в лечение деньги. Его отец попытался возродить клан, на волне роста своей карьеры понабрав кучу женщин-простецов и бесклановых чародеек. Однако дела шли не очень хорошо, и одного чародея не хватало, чтобы удовлетворить все потребности. Так что эпидемии гриппа каждый год выкашивали как новорождённых, так и матерей, к тому же простецы далеко не всегда приносили чародеев, а иногда без поддержки чаровников сами умирали при родах.
Историю уже Шаровых почти завершила разразившаяся в Полисе девять лет назад корь. Отец моего противника тогда уже считался героем, но был калекой, однако отсутствие руки и деревянная нога никак не сказались на его старании ради будущего клана. Тем более что он был на удивление плодовит и чем-то умел увлекать противоположенный пол.
И всё же двадцать четыре женщины-простеца, а также две московские чародейки и около пятидесяти детей, родившихся его трудами за эти годы и выживших ранее, не перенесли эту эпидемию. Остались только инвалид отец и самый старший, первый сын, мой противник. После чего первый сдался, сосредоточившись на воспитании своего единственного наследника.
Я, кстати, помню то время. Мама постоянно поила меня какими-то мерзкими отварами, а папа ежедневно приносил домой куски слизистого мяса, которое готовили специально для меня. Было противно, но питательно, а будучи послушным мальчиком, я ел и особо не жаловался.
В это же время из соседних квартир и подъездов ежедневно выносили трупы, покрытые красными пятнами. Моих тогдашних дворовых приятелей, а также мужчин, женщин и стариков. Из окна своей квартиры я с интересом ребёнка, ни разу в жизни не сталкивавшегося со смертью, наблюдал, как их тела небрежно закидывали в кузов грузового дымовика.
А вокруг машины плакали наши соседи, и я думал, что это как-то странно, но мама всегда говорила, что они просто расстроены тем, что их родные вынуждены уехать от них далеко и надолго. Нашу семью в те дни считали благословлённой Древом, но только теперь я понимал, что остался жив, благодаря, судя по всему, отцу и его познаниям в алхимии.
Тогда же я, постучав к своему лучшему другу Ваське, узнал от его заплакавшей после моего вопроса мамки, что: «Васенька уехал жить в другой Полис и больше никогда не вернётся». Из-за чего очень на него обиделся, ведь он бы мог предупредить о таком приключении, и я, если бы родители отпустили, поехал бы, наверное, с ним! Ведь другие полисы – это так интересно!
Мои размышления и воспоминания прервал вышедший к самому древу Жрец. Который, обведя взглядом пределы внутренних чертогов стен Уробороса, быстро прервал все обсуждения, шепотки и разговоры даже среди могущественных клановых Глав. После чего произнёс:
– Листья Древа! Побеги, выросшие из зёрен его и охранённые Уроборосом! Прислушайтесь к словам моим, ибо ныне два листка…
Глава 6
Жрец говорил долго и нудно, но ни разу в своей речи не помянул пресловутых «Шипов ненависти», о которых так любил рассуждать директор Бояр. По его словам выходило, что драться до смерти в нашем возрасте, конечно, нехорошо, но если уж случилось, то лучше один раз удалить больной побег, нежели ждать, покуда он заразит остальные. А так он говорил нужные и правильные вещи, но, к сожалению, заворачивал их в такие словестно-ботанические конструкции, что далеко не всегда удавалось вникнуть в смысл всех приводимых им притч, метафор и аллюзий.
Впрочем, если пикантные подробности студенческой жизни Ольги и Марфы каким-то образом перебили мой пессимистический настрой, то длинная проповедь жреца Древа, хоть и действовала усыпляюще, но позволила мне сосредоточиться! Выкинуть из головы мысли и видения на тему очень близкого общения с барышнями без явного покушения на их честь. А также вдруг взявшуюся непонятно откуда иррациональную ревность.
Ведь ладно Алёна и Хельга! Имею, можно сказать, право! Ибо первая уже и так моя, а ко второй у меня как бы очень даже серьёзные намерения! Но вот с какой стати я вдруг взял, да и резко приревновал Алину Звёздную, честно говоря, не понял! Или Сердцезарову, которая мне друг, и романтикой между нами даже и не пахнет. У обеих к тому же есть вполне официальные женихи!
Ну Нина – отдельная тема, к тому же очень сложная. Сказать по правде, я, хоть и обещал ей кое-что, теперь, после смерти Ульриха, думаю, что родители быстро возьмут красноволосую в оборот как непопорченный ценный актив.
Уткина и Светлова? Да, они, конечно, девчонки красивые, вот только, сказать по правде, от одной только мысли о какой-либо совместной жизни пробирает холодок, а по спине бегут мурашки. Первая – вообще какой-то автоматрон из бульварной фантастики! Как в романе Николая Алексеевича Жирного «Механоид анженера Доуэля». Тамошний волшебный женоробот, сконструированный Золотых дел мастером, дабы заменить его погибшую в аварии дымовика супругу, тоже умел любить только по приказу своего создателя. А потом случайно убил Доуэля, пятьдесят лет заботился о его трупе и поддерживал в идеальном порядке их парижский дом. Как по мне, так аналогии с красавицей Алисой прослеживаются ну очень чёткие.
Дашка же, хоть и изменила немного ко мне отношение с прошлого года, всё такая же бешеная! Да и вообще, если бы не женский пол, можно бы было подумать, что она не барышня, а такой вот субтильный, длинноволосый, глазастенький паренёк. Так что пусть Белоснежка и выглядит как куколка, хоть в женственности Хельге и уступает, даже несмотря на разницу в год, но чего-то особенного я к ней не испытываю.
Так что, скорее всего, тут дело в шоке от так легко высказанных старшими женщинами откровений о подобных интимных моментах юности! Потому как ту же Ольгу Васильевну я всё же немного идеализировал, так что представить что-то подобное… В общем, благодаря жрецу, я выбросил всю эту ерунду из головы и сосредоточился на предстоящем деле! Всё же из того, что я знал, противник мне попался не из лёгких. Ну и как раз, когда я был готов, жрец обстоятельно разъяснил собравшимся события, побудившие вьюноша Шарова желать моей смерти ради защиты его чести.
Судя по скривившемуся лицу моего визави, он был очень недоволен. Жрец приводил версию, которая была изложена в одном из моих ответных писем храмовому распорядителю, и, видимо, рассказанная им история сильно отличалась от моей. Но в храмах всё же не глупые люди сидят, а уж свидетелей происшествия у меня было полкурса. На что я тогда и указал.
Услышав столь дурацкую причину для немедленного вызова на смертельный поединок многие чародеи недовольно загомонили. Особенно на моей и нейтральной стороне.
А вот с западной части кольца храмовых стен послышался свист и улюлюканье. Так же прозвучали выкрики с оскорблением «клановых», правда, их авторов выявить вряд ли получилось бы. Слишком много там было людей, да и стояли они плотно.
– Во что же ты играешь… – пробормотала Ольга Васильевна, которая, прищурившись, разглядывала то нейтралов, то толпу, поддерживавшую моего противника. – И главное, зачем?
– Кто играет? – поинтересовался я у Кня’жины, но она только покачала головой.
– Есть у меня кое-какие подозрения, – нехотя произнесла она. – Антон, не забивай себе сейчас этим голову. Когда всё закончится, я расскажу.
Жрец, толкнув ещё одну уже короткую проповедь, призвал к Ясеню Шарова. Прочитал парню нотацию и поинтересовался, не согласится ли он нынче на примирение.