И, в общем-то, с мнением этого фанатика разнообразных пыхтящих и чадящих железяк я вполне бы согласился, если бы не находился в полуобморочном состоянии после спешной сдачи всех экзаменов за прошедший год. Мало того что после посиделок с Демьяном администрация утрамбовала мою аттестацию в четыре академических дня вместо положенных трёх недель. Так ещё общим собранием клана меня настоятельно «просили» показать выдающийся пример куче зеленоглазых детишек, которые нынче наводнили Тимирязевскую академию и школу при ней!
Что в действительности означало прямой приказ, потому никто и не думал скрывать тот факт, что годовой табель поедет вместе со мной в «Тайный посад» и вполне может стать той соломинкой, что переломит хребет титана-недоверия высшего совета клана Бажовых к моей персоне как кандидатуре на место всеобщего лидера. Что, кстати, метафорично, потому как реальный хребет, а также прочий костяк настоящего титана так и валялся на месте случившейся полгода назад битвы, и никто не знал, что с ним, собственно, делать.
Убить-то монстра убили. И даже вполне опереточно разобрали на ингредиенты, материалы и сувениры. А вот обнаруженный внутри монолитный скелет, состоящий из неизвестного кристалла, практически не поддающегося механической обработке, доставил полису множество проблем. Его могла повредить разве что та же «супер-Мисахика» в исполнении сильных одарённых нашего клана, ну и другие сверхмощные техники и чары, вроде морозовской «Снежинки», оторвавшей хвост чудища. А ведь, как оказалось, это так называемые нежелательные чары, после применения которых очень мощный чародей клана Морозовых мгновенно потерял руки, превратившиеся в два идеально прозрачных куска льда.
При этом материал, из которого был сделан костяк, вызывал откровенное слюноотделение у разнообразных промышленников и, соответственно, чиновников. А потому был объявлен стратегическим ресурсом полиса. Вот только самоубийц, готовых потребовать, чтобы сильнейшие чародеи шли и массово калечились ради некоего всеобщего блага, выраженного в желании запрятать костяк титана в глубочайшие хранилища под Кремлём, слава Древу, так и не нашлось!
Мне же было выделено полторы недели на подготовку к сдаче экзаменов, можно сказать, экстерном, если, конечно, так можно назвать скомпонованный график, подразумевавший начало в первый же день сессии. И, видит бездна, я старался! Так что пусть мои оценки выдающимися назвать трудно, всё-таки до круглого отличника мне было далеко, но ни одной «удочки» я не получил.
А за то время, пока напрягал свой несчастный мозг, клан, нынче вообще не стеснённый в финансовых средствах, занимался делом. Мы смогли выкупить у одной из ассоциаций наёмников принадлежавший ранее полностью погибшей во время «кризиса» группе относительно новый, всего пятидесятилетней давности, пару раз модернизированный, списанный армейский вездеезд среднего класса. В котором, за это время ещё успел поковыряться и наш гений от паровых котлов и шестерёнок.
И вот эта шеститрубная машина, переделанная под гибридные движители, пыхая белёсым паром, что говорило об использовании двух современнейших установленных на ней и работавших от живицы котлов, медленно разворачивалась прямо передо мной. Впрочем, как поговаривал наш механик Ефим Петрович, страховка никогда не повредит. Так что на борту вездеезда имелись ещё два резервных котла, чьи топки работали по старинке на любом материальном топливе, и пятая, установленная предыдущими владельцами, потреблявшая исключительно жидкие горючие материалы. Правда, её не демонтировали исключительно из-за криворукости предыдущих хозяев, врезавших её в корпус так, что для удаления пришлось бы разбирать весь котельный отсек.
Механический монстр ещё медленно разворачивался, а нам уже приказали готовиться к погрузке. Правда, это означало только то, что мы сами залезем в его стальное нутро, потому что все, что было нужно для первых дней путешествия, уже давно находилось в его трюмах. Попрощаться с кланом, почти в полном составе пришедшем проводить меня в дальний, а может, и просто в один конец путь, я уже успел. Точно так же, как вчера, сказал всё, что нужно, друзьям в академии. Поцеловал, возможно, в последний раз Хельгу и был откровенно шокирован, когда она сама, искря карими глазами, положила мою ладонь на свою покрытую школьной формой грудь.
Ночью же… Этой ночью я «прощался» с Алёнкой, из-за чего практически не выспался. Причём накинулась на меня девушка с какой-то поистине первобытной страстью и совершенно не желала успокаиваться, так что поспать мне довелось часа три от силы. Впрочем, ничего сверхъестественного в этом, наверное, не было… Всё же тут такие стрессы, а с того дня, как прилетел золотой голубь, я был в приказном порядке лишён доступа к женскому телу… Чтобы, так сказать, не отвлекался от учебного процесса.
Вездеезд ещё пару раз пыхнул, громко фырча и ухая, а затем остановился, чуть опускаясь на своих огромных, почти в мой рост, каучуковых колёсах, обвязанных толстыми цепями. Рыкнул и с шумом «обмочился», стравив под днищем излишки водного конденсата через специальные отверстия, за мгновение заполнив всю площадку перед воротами низко стелящимися по земле клубами остывающего пара.
Вот теперь в него можно было забираться. Никаких аппарелей или пассажирских люков в покатых бортах парового монстра не имелось, они вообще были фактически сплошными, разве что с небольшими оконцами-бойницами, так что проникнуть внутрь машины можно было только через её крышу. На верхней палубе, насколько я знал, имелась выдвижная лесенка, но так как простецов у нас не было, её даже и не подумали сбросить вниз.
Внутри же вездеезда имелось не так уж много места. Небольшая рубка для экипажа в носовой части, центральный коридор, ведущий от неё к машинному отделению, и два узких помещения вдоль бортов, в одном из которых располагался склад, а в другом откидные кровати в четыре яруса, рассчитанные на восемь человек, и также прикреплённые к стенам складывающиеся столики и стулья. Правда, одновременно разложить с каждой стороны от входного люка можно было либо то, либо другое.
Зато иллюминаторы, нынче наглухо задраенные, были расположены так, что, лёжа на каждой из кроватей, можно было любоваться окружающими красотами. Ну, или вести огонь по врагу, хоть возиться с перезарядкой тех же арбалетов в таком положении и было крайне неудобно.
Впрочем, конструкция этой огромной машины и не предполагала какого-либо комфорта для укрывшихся в её недрах людей. Она была создана в первую очередь для того, чтобы доставлять своих пассажиров из точки «А» в точку «Б» в безопасности через враждебную среду, с чем прекрасно справлялась. Правда, на её фоне даже дискриминационные «особые» вагоны локомотивов Перевозчиков для чародеев выглядели очень даже ничего.
С другой стороны, если обстановка вокруг вездеезда была спокойной, а окружающее пространство просматривалось и контролировалось, вполне можно было выбраться на крышу, именуемую «верхней палубой». И уже там немного размять кости и подышать свежим воздухом.
В общем-то, именно там мы с тёткой Марфой и обосновались, так что сейчас я в первый раз в своей жизни наблюдал, как медленно раскрываются северные шлюзовые ворота полиса. Стена возвышалась прямо над нашими головами, и в неё медленно, со стрёкотом втягивалась огромная бронеплита, способная запросто расплющить наш вездеезд, словно какую-нибудь картонную коробку.
Фырча и испуская в небо клубы белого пара, наша машина медленно въехала на внутреннюю платформу, и только тогда наш капитан, Тюр Васильевич Бажов, достаточно крепкий, но невысокий для представителя нашего клана мужчина, приказал всем покинуть верхнюю палубу, после чего самолично задраил входной люк.
Повезло нам, в общем-то, что среди хёльмгарёрцев нашлась полноценная команда обученных управлению подобными машинами чародеев. Новгородцы вообще, как я понял, в этом плане оказались довольно продвинутыми людьми, да и парк техники у их бывшей ипокатастимы, судя по рассказам очевидцев, поражал как количеством, так и разнообразием колёсной и гусеничной техники.
Ефим даже рассказывал, что у них там имелся некий «везде-ход» — огромный шагающий уродец на четырёх паукообразных лапах, который вроде как должен был использоваться для рейдов по болотистой местности. Правда, по словам всё того же механика, существовало данное недоразумение, произведённое на одной из частных мануфактур, всего лишь в одном экземпляре.
На первом же испытании на местности «везде-ход» просто провалился лапой прямиком в глубокую трясину, где, собственно, благополучно и застрял, не сумев самостоятельно выдернуть конечность. Ну а потом его выкупил предыдущий глава их ипокатастимы, кстати, ныне покойный отец одного из моих конкурентов, который вообще, по слухам, любил коллекционировать такие вот экзотические механические аппараты.
Испытывая странное волнение, я забрался на самую высокую койку, объявив её своей, и буквально прилип к иллюминатору. Только для того, чтобы через какое-то время полностью разочароваться в своих ожиданиях.
На грузовой платформе наш вездеезд вначале медленно опустился метров на пятьдесят под землю, а затем, преодолев целую серию массивных подъёмных ворот и проехав по длинному, медленно поднимающемуся туннелю, выбрался наконец на поверхность. А вот дальше был лес. Просто лес, точно такой же, как за забором, окружавшим экзаменационную зону, и практически не отличавшийся от того, в котором мы побывали прошлой осенью во время «практики» на природе.
Не знаю, чего ещё этакого я ожидал увидеть, но вездеезд просто двигался вперёд по слегка заросшей грунтовой дороге. Никто на нас не нападал, каких-то особых чудес за иллюминатором не наблюдалось, так что я даже не заметил, в какой-то момент банально заснул.
— Ерунда какая! — фыркнула тётка Марфа, бросив на столик одну из прихваченных с собой в дорогу книг, которую честно пыталась читать уже вторые сутки подряд.
Сказать по правде, совершить набег прямо перед поездкой на литературную лавку было идеей Алёны, и если бы ей нечто подобное не пришло в голову, то я за прошедшие пять дней буквально сдох бы от безделья. Жизнь в вездеезде была уныла и размерена, в оконце-бойнице мелькали то бесконечные стволы деревьев, то бескрайние поля и поросшие травой холмы. Пару раз мы проезжали неподалёку от небольших посадов, однако недолгое созерцание высоких частоколов и крыш, покрытых соломой или деревянной черепицей, мало разбавляло всепог