Она проехала по Кутузовскому, свернула на Садовое и двинулась к Маяковке. На площади Восстания маялся гибэдэдэшник, ища развлечений, и у Марты похолодело сердце. Сейчас ее тормознут и все будет так, как говорил Стас. Страж дорожного порядка уже вышел на полосу, Ровенский, не выдержав, издал слабый стон и закрыл глаза, но бывший гаишник, увидев, что за рулем женщина, останавливать ее не стал. Что с бабы возьмешь? Начнет трещать-верещать, навешает лапшу на уши, и ничего ей не докажешь.
Им удалось без приключений подъехать к дому Лидии Николаевны. Марта убедила Ровенского провести эту ночь у матери, кто знает, что на уме у Джаника.
— Ну ты даешь! — восхищенно проговорил Стас, когда они вылезли из машины. — Я трезвый, как стекло, от этой неспешной езды! Ты потрясающе водишь! Лихо и легко! Катила под семьдесят, как по ниточке, и грузовички обходила по правилам, и в повороты вписывалась!
—Спасибо.
— Надо машину покупать! Нет, серьезно! Запчасти у нас есть, механики знакомые тоже! Права я тебе сделаю хоть завтра!
— Я сама над этим думаю, — кивнула Марта. Ей была приятна эта похвала. — Зима пройдет, и к лету куплю.
— А не нужно ждать конца зимы! Надо ездить круглый год! Пойдем обмоем это дело, махнем по рюмашке коньяку с орешками!
— Уже поздно, мне пора домой. Да и Лидия Николаевна не обрадуется.
— Тебе она обрадуется, — вздохнул Ровенский.
Марта двинулась к метро, и Стас увязался провожать ее.
Она не сопротивлялась, гендиректору было полезно прогуляться.
Вообще-то Марта любила гулять одна, когда никто рядом не сопел, не заводил никчемных разговоров. Она вдруг поймала себя на странной мысли, что одиночество становится ее вечным спутником, и ужаснулась. В малых дозах оно полезно, но быть все время одной, наверное, жутковато. Марта вспомнила ту ночь, когда трезвонил телефон и кто-то тяжело дышал в трубку, встречу с Джаником в подъезде, и ей стало не по себе. Вот когда чувствуешь, как нелегка ноша одинокой женщины. У них с Виталиком у каждого своя жизнь. Утрами они видятся только по выходным, а вечерами разговаривают редко. Одна видимость семейного благополучия. Теперь трудно сказать, когда случился этот разлад, наверное, в тот же день, когда они зарегистрировались в загсе, прожив до года душа в душу. Стоит ли продолжать дальше? Она думала об этом постоянно, но решения не принимала. Развод с третьим мужем ее родители не примут, да и перед сыном, хоть он и взрослый, неудобно. Поэтому она делала вид, что ничего не происходит, и Виталик ей в этом подыгрывал.
— Удивительно, как хорошо иногда бывает просто прогуляться! — восторженно проговорил Стас. — И вечерняя Москва хороша! Когда видишь ее из окна машины, это не то.
Марта не ответила.
— Может быть, зайдем в кафе? — предложил он.
— Ты не поверишь, я жутко устала! — призналась она. — После утренней встречи с Вальтером я так перепсиховала, что до сих еще не отошла. Вам хорошо —приняли по семьсот пятьдесят, и все в порядке! А я все стрессы коплю в себе. Это плохо, — произнес Ровенский.
Они простились у метро. Стас наклонился и поцеловал ее в щеку. Хотел в губы, но она отстранилась.
Через сорок минут она была уже дома. Прежде чем войти в подъезд, дождалась какого-то мужчину.
На кухне Марта застала врачиху Верочку. Виталик угощал ее чаем с лимоном.
— Ой, простите, я зашла за уксусом, а Виталий чай пил, присаживайтесь, говорит, вот я и присела, — смутившись, затараторила она. — Я пойду...
Соседка была в своем привычном розовом халате, наброшенном на голое тело, с глубоким вырезом, открывавшим грудь.
Накрашенное личико, блестящие глаза, чем не красотка. А получается, что никому не нужна. Вот уж где явная несправедливость фортуны. Почему так? К Марте мужики как мухи липнут, а Верочка не знает, на чьем плече найти утешение.
— Нет-нет, сиди! — Марта вынула из сумки бутылку кофейного ликера, передала мужу. — Вот я тебе подарок принесла!
— Гениально! — радостно воскликнул Виталик.
Он тут же достал рюмки, открыл ликер.
- Ты будешь? — крикнул он Марте.
-Нет, пейте!
— Ну, будем, Веруня! — Они чокнулись, выпили. — Прекрасная штука этот кофейный ликер! .
— Да, очень вкусный, — согласилась соседка.
— Беспа-адобный ликер! — с грузинским акцентом проговорил Виталик, и врачиха захихикала.
Марта переоделась, прилегла на кровать. Из кухни до нее доносились смешки.
«Им, по-моему, уже не до меня, — подумала она. — Как все странно! Вроде бы пришла с работы усталая жена: а вдруг она голодна? Почему бы мужу не спросить об этом, не позаботиться? А он схватил бутылку и потчует гологрудую соседку. Вот она, правда жизни!»
Эта мысль позабавила Марту. Она не обиделась ни на мужа, ни на соседку. Они жили основными инстинктами, и им было хорошо. Намного лучше, чем Марте, которая пыталась размышлять об этом.
Когда соседка ушла, почувствовав недоброжелательство со стороны хозяйки, Виталик спросил:
— Ты ужинать будешь?
— Не хочу. Я устала, посплю немного, завтра вставать рано.
Муж отправился в свою комнату, снова сел за компьютер. Вот и вся ее семейная жизнь. Впрочем, другая ей и не нужна. Она даже представить себе не могла, что Виталик прилег бы сейчас рядом и стал добиваться от нее ласк и нежной взаимности. В этом отношении он был человек деликатный и понимающий.
Зазвонил телефон. Подошел муж.
— Тебя, — крикнул он.
Марта никогда не любила трепаться по телефону, а после того случая вообще стала бояться ночных звонков, а потому взяла трубку с неохотой.
—Я слушаю!..
— Марта Сергеевна! — послышался бодрый голос. —Гриневич беспокоит, Марк Григорьевич! Не разбудил?
-Нет.
— Вот и славно. Я вот по какому поводу: хочу узнать, приехал ли ваш партнер, Вальтер Диц?
— Я знаю, что вы пытались уговорить его перебежать к вам, что конечно же не красит вас как добропорядочного партнера, — сразу же перешла на суровый тон Марта.
—Я никого не уговаривал! — заюлил Гриневич.
— Бросьте отпираться, Марк, я все знаю, но хочу Bac огорчить: ничего из вашей затеи не выйдет, так что не стоит тратить время и разыскивать Вальтера. Не усложняйте и без того непростые наши отношения, иначе мы можем всерьез обидеться и выставить перед вашими владельцами жесткое требование: станем сотрудничать с «Глобусом» лишь при условии вашей отставки. В любом случае ситуация сложится не в вашу пользу..
— Я не понимаю, за что вы меня возненавидели, Марта Сергеевна? Я всегда относился к вам с симпатией и восхищением!
— Я тоже отношусь к вам с симпатией, но мне не нравятся ваши поступки. Вальтер сам рассказал мне о визите вашего посредника к нему во Франкфурт о тех предложениях, которые тот делал от вашего имени, поэтому не надо отпираться, будьте мужчиной, в конце концов! И прислушайтесь к моей просьбе, я вам добра желаю!
— Спасибо, я всегда ценил людей, которые желали мне добра! — не скрывая глухого раздражения, прошипел Марк Григорьевич и бросил трубку.
— Хамло! — проворчала Марта и отключила телефон. Ее трясло от злости.
Она набрала номер Вальтера, чтобы предупредить его, но у немца никто не отвечал.
- Вот бабник! — ругнулась главбухша.
13
Марта бежала по рыхлому снегу, а за ней неслись пять серых волков. Она то и дело оглядывалась, видела их дикие желтые глаза, мощные клыки, шерсть, вставшую дыбом на загривках, и мчалась дальше, но ноги отказывали, она проваливалась по колено в снег, с трудом выдираясь из него. Платок на голове сбился, и силы были на исходе. Она хватала ртом мерзлый воздух, чувствуя, что не добежит до дороги, где мелькали фуры и легковушки, что еще немного, и матерый волчище, вожак стаи, кинется на нее, собьет с ног, и мощные клыки вопьются в ее горло. Страх мешал бежать, однако Марта не могла от него освободиться. Она сделала последнее усилие, рванулась, но нога застряла в снегу, главбухша упала, поползла вперед, ощущая, как над ней уже распростерлось в прыжке волчье тело, закрыла в ужасе глаза, мысленно прощаясь с жизнью, с белым светом, и вдруг проснулась. В комнате было еще темно, но через оконный проем в комнату попадали отблески горящих уличных фонарей, и Марта узрела очертания двух столов, за которыми работала, изящного ромбовидного шкафа с книгами, большого мягкого ковра на полу, и от вида этих знакомых вещей спазмы перехватили горло и горячие слезы выступили на глазах.
Она жива, и это не страшная смерть, а просто ночной кошмар.
Она включила на мгновение лампу, взглянула на ручные часы, лежавшие рядом: пятнадцать минут четвертого. Снова погасила свет. Сон был такой страшный, что ее до сих пор бил озноб. Она не могла подняться, чтобы выпить глоток воды. Горло пересохло от ужаса. Прошло минут пять,прежде чем Марта наконец успокоилась, встала, сходила на кухню и налила холодного чая.
Первый раз в жизни ей приснилась такая жуть. Она никогда не была в тайге, никогда не видела волков.
Откуда вдруг это дикое видение? Ей и раньше снились плохие сны, неприятные, оставлявшие горечь в душе.
Но они были не страшными и быстро забывались. Этот же прочно врезался в память: перед глазами все еще стояли желтые волчьи глаза и оскаленные пасти, она видела даже полуразорванное ухо вожака, его рубцы, полученные в лесных боях, физически ощущала этот бег, когда до предела растягивались и ныли от боли мышцы. Казалось, до икр до сих пор невозможно дотронуться, тело еще было липким от пота. Марта выпил а холодного чая и вернулась в постель. Она знала, что до утра уже не уснет. Бессонница началась год назад и вскоре стала хронической. Сон прерывался в пять утра, а дальше только полудрема, оставлявшая легкую слабость в голове весь день. Поначалу главбухша даже не обращала на это внимания. Ничего страшного, болезнь не смертельная, от нее не умирают.
Умом она понимала, что запускать недуг не стоит,надо сходить к врачу, проконсультироваться, попить каких-нибудь таблеток, порошков. Но работа высасывала ее дотла, а если выдавался свободный денек , то она жарила сковородку орехов и тупо валялась на кровати, перечитывая в сотый раз «Немного солнца в холодной воде» Франсуазы Саган, восхищаясь всякий раз пленительным слогом и сюжетом французской писательницы. Дочитав роман, она через два дня забывала его напрочь, а потому могла погрузиться в него снова с прежним удовольствием.