кой премии этого года35 предлагает такой вариант: нормальные человеческие детские сады. Просто представьте этот дивный новый мир: прямо в вашем офисном центре в заранее продуманном просторном и одновременно уютном (да, так бывает) помещении, с большой площадкой на улице, вас ждут лучшие воспитатели и воспитательницы, они выспались и не выгорели, они получают одну из самых высоких зарплат по стране и ценят свою работу. А еще они искренне любят проводить время с детьми (да, такие люди есть, я видела их в школе моей дочери, они существуют). И вот вы утром, спокойно собравшись, едете с ребенком в одно место. Вам не надо заезжать в детский садик, он — там же, где ваш офис. Одной головной болью меньше. А потом вы идете работать, зная, что можете в любой момент спуститься на первый этаж и увидеть счастливое лицо своего малыша или, например, вместе пообедать либо погулять на площадке. И такой садик мечты закрывается не в 18:00 (меня всегда удивляла эта способность садиков закрываться в 18:00 при условии, что рабочий день родителя тоже заканчивается в 18:00), а тогда, когда вы уже отработали. И с ребенком там правда-правда прекрасно занимаются, его там даже любят, как ваша самая лучшая учительница в детстве — помните?
Эта идея не нова — еще в 1942 году Элеонора Рузвельт торопила своего мужа, президента США, как можно скорее принять акт, регулирующий открытие и работу детских садов. Женщины занимали все больше рабочих мест, и в условиях дефицита мужчин требовалось еще больше женщин. «А куда им деть детей?» — спрашивала мужа Элеонора. Акт был принят, и более 100 тыс. детей получили места в садиках на время войны. Правда, эта система не удержалась в США. А вот в Советском Союзе она была развита: моя мама вспоминает, как бабушка могла оставить ее, например, на ночь в садике, и детям это очень даже нравилось, такое классное приключение. Я и сейчас знаю, что есть частные садики с ночевкой. Многие мои подруги с нетерпением ждут в общем-то единственной возможности провести время с мужем, с друзьями или с собой, а их дети — ждут такую ночевку не меньше их.
Такой вот дивный новый садик, а потом и школу можно было бы придумать, если бы вопрос недопредставленности женщин на рынке труда действительно волновал человечество. Может быть, Нобелевская премия за работу на эту тему — знак того, что действительно волнует? Посмотрим…
Главное, пока мы ждем создания волшебных садиков мечты, помнить, что правильного ответа на вопрос «Работать или нет?» не существует. Работать сложно. Когда я на работе, я переживаю, что забросила ребенка, когда я с ребенком — переживаю, что забросила работу. Это уравнение с несколькими миллионами неизвестных, и каждая работающая мама находит свой путь, рано или поздно. Я думаю, главное — помнить, что нет никаких «биологических» предназначений или «природной» роли. Папы важны для детей не меньше мам. И умеют ничуть не меньше мам. Папы — классные люди, которые могут и по идее должны бы стать для ребенка равноценно важным взрослым. Папы могут, папы могут все что угодно. Вот про что, кажется, Нобелевская премия по экономике — 2023.
ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОРЕФЛЕКСИИ
Какая история о Нобелевской премии понравилась вам больше всего? Какие еще эмоции вызвал рассказ о женщинах в науке?
Как вам показалось, какие человеческие качества необходимы женщинам в науке?
Какие представления о работающих мамах и папах у вас есть? Как они сформировались?
(Вопрос для тех, у кого уже есть дети.) Какие представления о работающих мамах и папах были в вашей жизни до рождения ребенка? Как они поменялись?
Что еще вы добавили бы к моему описанию идеального садика/школы, где спокойно можно оставлять детей, пока работаешь?
Если вы работающая мама — какие у вас есть лайфхаки, чтобы поддерживать себя? А как справляются ваши подруги и знакомые? Чему можно у них поучиться?
Образование
Я терпеть не могу задачки и ребусы, но сама люблю размышлять над одной загадкой: почему среди выпускниц университетов больше девочек, а среди владельцев компаний и президентов стран больше мальчиков?
Разве нам не говорят все 11 лет школы, что надо хорошо учиться? Мы хорошо учимся, выпускаемся с красными дипломами и золотыми медалями, только моргнули — и вот мы уже трудоустроены в компанию, которой управляет мужчина.
Разве хорошо учиться и выполнять домашнее задание недостаточно? Зачем тогда от нас этого требуют?
Во всем виноват Жан-Жак Руссо (нет). Именно он писал в 1762 году в своей книге «Эмиль, или О воспитании»: «Все воспитание женщин должно иметь отношение к мужчинам. Нравиться этим последним, быть им полезными, уметь снискать их любовь к себе и почтение, воспитывать их в молодости, заботиться о них, когда вырастут, давать им советы, утешать, делать жизнь их приятною и сладкою — вот обязанности женщин во все времена, вот чему нужно научить их с детства».
Мы не можем обвинять во всех проблемах женского образования Руссо, как и детские травмы, которые нам нанесли родители. Жаль, конечно. Но вот так.
Тем не менее Руссо выражал господствовавшее в те времена мнение: образование, да и все остальное вообще, нужно женщине не для нее, не для ее потребностей или удовлетворения ее амбиций, а для мужчины. Чтобы ему было приятно поболтать по вечерам со своей женщиной-а-не-посудомойкой. Пусть еще и на иностранных языках говорит, но только не на латыни — ведь на латыни читают и получают образование мужчины, на этом языке выпускают учебники по «нормальным» дисциплинам. Зачем прекрасному полу это все? Мужчинам будет достаточно и небольшого набора предметов: пусть женщина музицирует, красиво танцует, болтает о приятной ерунде на двух-трех европейских языках, умеет вести домашнее хозяйство (а значит, читать, писать и считать, но немножко).
Думаете, так было только в XVIII веке? Конечно нет! Рут Бейдер Гинзбург училась в Гарвардской школе права в 1956 году, всего на потоке было 500 студентов, 9 из них — женщины. Зачем они тогда шли на такие серьезные курсы? Найти мужа! На выбор — 491 кандидат, при этом он, скорее всего, из приличной семьи и будет хорошо обеспеченным юристом, адвокатом или судьей. Помните, как Эль Вудс в «Блондинке в законе» поступила на юриста, чтобы доказать своему парню, что она еще ого-го и он зря ее бросил? Таких расчетливых девушек не пугали трудные экзамены или предвзятое отношение преподавательского состава — например, Гинзбург вспоминает, как декан факультета приглашал студенток к себе на ужин, где требовал от них пояснить, как они посмели занимать мужское место на курсе.
Рут, конечно, шла на учебу совсем с другими целями. Она еще маленькой девочкой решила стать юристом. Правда, окружающие ее не понимали: мол, оглянись вокруг, разве ты видишь женщин-юристов? Рут смотрела и убеждалась: юристами бывают только мужчины. Ну и что? Она может попробовать.
Мама Рут, Селия, очень верила в дочь — правда, думала, что лучшей профессией для нее будет учитель истории. Сама Селия стремилась получать образование, но в 15 лет ей пришлось его закончить, потому что семья могла оплачивать дальнейшую учебу только одного ребенка, и им стал, конечно, мальчик, ее брат. Селия водила Рут в библиотеки, поощряла ее тягу к знаниям и учебе и не дожила до выпускного дочери из старшей школы всего один день…
Рут продолжила свое образование в Корнеллском университете, где не только поняла, кем хочет стать, но и встретила будущего мужа, Мартина Гинзбурга, всего в 17 лет. А еще она проходила курс Владимира Набокова и всю жизнь благодарила его как своего учителя и человека, повлиявшего на ее писательский талант. После выпуска из Корнеллского университета Рут и Мартин поженились, она успела немного поработать в Администрации социального обеспечения, где ее понизили, узнав, что она беременна.
Замужняя женщина с ребенком? Почти невозможный кандидат в юристы. Однако Рут продолжила учебу — она поступила в Гарвардскую школу права. Но образование кандидата не волновало работодателя так сильно, как пол, национальность и количество детей. Молодая юристка никак не могла найти работу. Ее успехи в учебе были очевидны: оценки, активность, юридическая практика, обязательность, упорство, интеллект — было все, она даже редактировала и выпускала газету Гарвардской школы права. Не было только работы. Пока однажды профессор Гюнтер не потерял терпение и не применил шантаж и угрозы к коллегам: он сказал, что если один из судей не возьмет Рут на практику, то не видать ему больше блестящих студентов по рекомендации Гюнтера. Судья Пальмиери побоялся потерять молодых талантливых стажеров и взял Гинзбург на должность секретаря (секретарь при судье занимается не столько административными вопросами, сколько, например, подготовкой материалов к слушанию в суде; это юридическая должность).
Рут познакомилась с коллегой из Швеции, Андерсом Брузелиусом, и они вместе написали книгу о гражданском процессе в Швеции. Чтобы работать над рукописью, Рут отправилась в Швецию, где проводила исследование по теме, а еще узнала, что в шведских юридических университетах от 20 до 25% студентов — женщины. Видимо, там она окончательно убедилась, что то, во что она верила, — работающие замужние женщины с детьми — вообще-то возможно.
Вернувшись в США, Рут получила должность профессора в Рутгерской школе права; однако ее зарплата была меньше, чем у коллег-мужчин. Администрация объяснила это так: «У вашего мужа хорошая работа».
Неудивительно, что вопросы равенства так занимали Рут — правда? Она соосновала юридический журнал «Женские юридические права» и активно принялась работать с делами о дискриминации по половому признаку. Мне нравится, что фильм о Рут так и назвали — «По половому признаку», в оригинале On the basis of sex. Рут с коллегами основали Американский союз защиты гражданских свобод, и за год они поучаствовали в рассмотрении более чем 300 дел о дискриминации по половому признаку.
Более двадцати лет Рут работала для того, чтобы устранить дискриминацию во всех сферах жизни. Все это время Мартин был ее поддержкой и опорой, что, конечно, вызывало непонимание у многих знакомых и коллег. Жена активно работает и задерживается в офисе допоздна, а муж сидит дома с детьми? Мартин отшучивался: «Рут ужасно готовит, так что я не против взять это занятие на себя». Они вместе пережили первый рак Мартина, вместе воспитывали двоих детей, совмещая это занятие с полным рабочим днем, и до последнего дня жизни Мартина были вместе. Конечно, настоящего равенства не удалось добиться и им: например, Рут приходилось скрывать вторую беременность, чтобы не потерять работу. А однажды, устав от постоянных звонков из школы с жалобами учителей на поведение сына, Рут ответила: «У этого ребенка двое родителей. Почему бы вам не позвонить его отцу? Сегодня как раз его очередь заниматься детьми». Звонки прекратились: учителям было неловко отвлекать занятого папу-юриста от работы.