– Я так сильно тебя люблю. Мы поговорим позже, хорошо?
– Позже, – соглашается Каро, и ее дыхание касается моей шеи, а от странного тона у меня волосы встают дыбом. Это похоже на какое-то обещание.
Глава тринадцатая. Кэролайн
Иногда Макс может особенно сильно закатывать глаза. Например, когда пытается заказать свой любимый житомирский салат в ресторане класса люкс.
Мы находимся в великолепном ресторане Belforte в Вернацце, расположенном высоко в скалах, в средневековой сторожевой башне, где перила из канатов, каменные стены, столики, накрытые белыми скатертями, и темно-синие зонтики над головой. Сначала произошла путаница с нашим бронированием, нас ждали на час позже. Макс начал горячиться и повышать голос на бедного, кроткого метрдотеля. Голодный Макс – это явление, которое лучше не допускать. Я видела, что эмоции старины Аронова уже были готовы выплеснуться наружу, но, к счастью, как раз в этот момент появился менеджер, похлопал Макса по плечу, заверил, что нас устроят, nessun problema[34], поскольку мы важные персоны. И вот мы чудесным образом оказались за лучшим столиком в заведении. Здесь нет борьбы за лучшее место – все места хороши, отовсюду открывается великолепный вид на море. Я заказала пасту трофи с лигурийским соусом песто. Рори и Нейт выбрали тальолини в чернилах кальмара. А Макс выдал точные характеристики для своего житомирского салата.
Что такое житомирский салат, спросите вы? Житомир – это маленький городок на Украине, откуда родом Ансель Аронов. Он находится в нескольких часах езды к юго-востоку от Киева, летом здесь благодатное место – бескрайняя зелень, а зимой – трескучий мороз, от которого пробирает до костей.
Но, судя по всему, салаты там готовили вкусные. Этот из редиса, зеленого лука и мелко нарезанных помидоров. В русской закусочной рядом с Еврейским общественным центром в нашем родном городе, где Ансель работал шеф-поваром, один из салатов в меню назывался «Житомирский». (Кроме Макса, его заказывали немногие. А вот блинчики… пальчики оближешь.) Но я понимаю, почему он нравится Максу, почему он заказывает его даже в отпуске. Салат связывает Макса с Анселем, а из всех его ипостасей – брат, генеральный директор, друг – Макс больше всего дорожит своей ролью сына.
Макс все еще описывает салат нашему терпеливому и невероятно привлекательному загорелому официанту Алессандро с пышными темными волосами. Исторически сложилось так, что я обожаю пышные темные волосы. У Габриэля такие же, и я определенно заметила, что Рори посматривает на него. У Макса тоже густая шевелюра. Макс продолжает излагать свои точные рекомендации, вплоть до заправки из оливкового масла и не слишком большого количества винного уксуса. Я чувствую, как сжимается моя грудь с каждым добавленным ингредиентом. Когда Макс заканчивает, Алессандро добродушно улыбается.
– Сэр, вы в Италии. Как насчет того, чтобы заказать итальянский салат?
Вот и все – я начинаю хихикать. Впрочем, я не одна – Нейт и Рори тоже не выдерживают. По лицу Макса пробегает тень, и на мгновение я задумываюсь, не собирается ли он дать волю чувствам. Но он откашливается, и его глаза снова светлеют.
– Итальянский салат? Ладно, я буду итальянский салат. – Он поднимает руку в знак того, что сдается. Затем указывает на наши стаканы с водой. – А можно нам немного льда для воды, пожалуйста?
Официант хихикает.
– Вы американец, не так ли? – Он уходит, продолжая посмеиваться.
– Это действительно так странно – просить лед? – спрашивает Макс с явным раздражением.
Рори пожимает плечами.
– Итальянцы любят воду комнатной температуры.
– Отлично. Но разве это так уж неприлично спрашивать? А что, собственно, такое итальянский салат?
– Капрезе, Макс. – Я закатываю глаза. – Прогресс, однако. Я вспоминаю: не так давно было время, когда ты бы рассердился и настоял на своем житомирском салате.
Рори разражается смехом.
– Смахнул бы все шахматные фигуры.
– Ха-ха, – сухо говорит Макс.
Не нужно ничего объяснять, мы все помним инцидент, который она имеет в виду. Мы с Рори учились в средней школе и устраивали импровизированные шахматные турниры вместе с Максом. Однажды в финале мы с Максом боролись за первенство. И он проиграл; я до сих пор помню тот приятный момент, когда поставила мат. И как внезапно он швырнул доску и все фигуры в озеро.
– Я же извинился, – ворчит Макс. – Ребят, после этого я принес вам Dairy Queen[35], разве нет? И купил тебе новые шахматы, Рор. И, честно говоря, это было сто лет назад. В этом и заключается проблема общения с людьми, которые знают тебя с детства. Они не замечают твоей эволюции. Они хотят запомнить тебя таким, каким ты был.
– Макси, я не знаю, каким ты был ребенком, и я все еще думаю, что ты замечательный парень. – Нейт добродушно хлопает Макса по спине. – Но, думаю, если Максимиллионс хочет житомирский салат, Максимиллионс может его заказать. Ты можешь нанять кого-нибудь для постоянного изготовления житомирского салата. Почему бы и нет?
– Я могу об этом только мечтать, – весело говорит Макс. – У меня пока нет на это средств.
– Ты не можешь выделить средства из своих миллионов? – Нейт расправляет на коленях льняную салфетку в красно-белую клетку и снимает дурацкую панаму, которая превращает его в туповатого папашу-туриста. Или американца-бомжа.
Макс улыбается. Он выворачивает карманы, демонстрируя, что они пусты.
– Все мои миллионы теперь на бумаге. Здесь не на что смотреть, пока мы не получим прибыль. Однажды у меня будет человек, который будет готовить мне житомирский салат.
– Вот тогда-то ты поймешь, что добился своего, да? – Рори добродушно улыбается, и я понимаю, что у нее с братом все наладилось. Хотя я и не догадываюсь, что именно. Меня беспокоит это незнание. Мне всегда нужно знать, что с ними происходит. Я полагаю, это из-за того, что я нуждалась в них, полагалась на них как на собственную семью. Это не изменилось до сих пор. Вот почему…
Давайте просто скажем, что это повлияло на все в моей жизни. И я не знаю что делать. Я действительно не знаю… Мои глаза наполняются влагой. Странно чувствовать себя безнадежно несчастным в таком величественном месте, как это.
– Я пойму, что у меня получилось, если вылечу папу, – говорит Макс, когда возвращается наш официант с ручкой, занесенной над блокнотом. – Эй, что мы будем пить? – спрашивает Макс.
– Белое вино? Что-нибудь местное? – уточняет Нейт. – Франчакорту.
– Что это? – интересуется Макс.
– Похоже на просекко, но из региона Ломбардия. – Нейт достает что-то из кармана – два соединенных металлических кружочка – это фиджет. Его пальцы начинают вертеть игрушку. Он на взводе. Думаю, мы все на взводе. Я почти ощущаю вибрацию его колена, которое ходит вверх-вниз под столом.
– Тогда франчакорта. – Макс закрывает меню, его итальянский акцент настолько невероятен, что в обычной ситуации я бы улыбнулась или рассмеялась.
Но я этого не делаю.
– Я бы выпила неразбавленной водки, – сообщает Рори, а затем уточняет у Алессандро, какой сорт водки у них самый лучший. Тот отвечает, что ему нужно проверить и он сейчас вернется.
Я спрашиваю в пустоту:
– Рор, как ты себя чувствуешь после падения того камня?
– О-о. – Рори расплывается в улыбке. – Я в порядке. Должно быть, это была досадная случайность.
– Досадная случайность? Полагаю, это возможно. Камень сдвинулся с места и полетел прямо на тебя, ничего необычного.
– Ну да… – Рори ерзает на стуле, с беспокойством глядя на воду.
– Знаешь, о чем я подумала?
– Нет, о чем? – Теперь Нейт склоняет голову набок, глядя на меня.
– Если бы я была автором, например. Просто ставлю себя на ее место. Ее последняя книга провалилась, не так ли?
– Да. Но какое это имеет значение? – Рори бросает на меня неуверенный взгляд.
– Ну, если бы я хотела быть уверена, что моя следующая книга будет успешна, я бы организовала какой-нибудь пиар-ход с моей новой главной героиней. – Я кашляю, прочищаю горло. – Я имею в виду, будь я сумасшедшей. Я просто предположила это, вот и все. Если бы эта глыба попала в Рор…
– Об этом написали бы во всех газетах, – медленно произносит Макс.
– Это безумие! – восклицает Нейт. – Не может быть, чтобы писательница была таким чудовищем. Рори могла погибнуть.
– Безумие, – соглашаюсь я. – Но разве можно исключить, что она использует эту поездку в своих целях?
– Использовать поездку в своих целях? – Рори бледнеет, но я не понимаю – злится она на меня или на мое предположение, или на то и другое сразу. – Использовала поездку?! Она отправила меня – она отправила нас – в этот невероятно роскошный отпуск, а ты подозреваешь ее? Джиневра, которая едва может подняться по лестнице без одышки, по-твоему, каким-то образом нашла этот массивный камень и столкнула его с горы как раз в тот момент, когда мы проходили мимо, и прицелилась так, чтобы попасть меня?
– Нет! Я имею в виду… не то чтобы я действительно думаю, что это она столкнула камень. Но разве она не могла стоять за этим? Например, у нее могли быть другие помощники в поезде. Кроме Габриэля. Вспомните наших попутчиков из поезда, которые тоже гуляли по тропе. Возможно, есть и те, кого мы не заметили.
Все молчат, когда приходит осознание. Возможно, они об этом не задумывались, но я-то задумывалась. Я размышляла о многом.
– И еще кое-что. – Я в ударе и не могу остановиться. – Разве в книге не было чего-то такого? Камень, брошенный в окно, который едва не задел тебя, Рор. Я имею в виду Лейси.
– О, ничего себе, – говорит Рори. – Вообще-то, да. Во время снежной бури, когда отключилось электричество. Лейси просматривала старые дневники, пытаясь найти ключевую подсказку, когда…
– Камень полетел в нее. Если бы она не сидела на корточках на полу, он бы проломил ей череп. Я еще не закончила читать и не знаю, кто это сделал.